Цитаты из книг автора «Габриэль Гарсиа Маркес»

считал, заявляя о том во всеуслышание, что единственный достойный документ, могущий удостоверить личность свергнутого президента, – это свидетельство о его смерти;

его оставили наедине с отечеством и властью, он решил, что не стоит портить себе кровь крючкотворными писаными законами, требующими щепетильности, и стал править страной как бог на душу положит, и стал вездесущ и непререкаем, проявляя на вершинах власти осмотрительность скалолаза и в то же время невероятную для своего возраста прыть

Все выиграют, кроме нас. Мы единственные, у кого не найдется ни одного сентаво, чтобы поставить на петуха. – Хозяин петуха имеет право на двадцать процентов. – Ты имел право и на выборную должность, когда во время выборов разбивал себе лоб, – возразила женщина. – Ты имел право и на пенсию ветерана, после того как рисковал шкурой на гражданской войне. Но все устроились, а ты остался один и умираешь с голоду. – Я не один, – сказал полковник.

Двадцать лет ждать журавля в небе, которого тебе обещают после каждых выборов, и в конце концов потерять сына, – продолжала она. – Вот и все, чего мы дождались.

Как ты нарядился, – сказала она. – Словно произошло что-то необычное. – Конечно, необычное, – сказал полковник. – За столько лет первый человек умер своей смертью.

Германа, как пользоваться астролябией, буссолью и секстантом.

Таща детей за руки, чтобы не потерять их в сумятице, натыкаясь то на жулика с золотой броней на зубах, то на жонглера о шести руках, задыхаясь и одуревая от запахов навоза и сандала, распространяемых толпой, Хосе Аркадио Буэндия шарахался из стороны в сторону в поисках Мелькиадеса, чтобы тот помог ему разобраться в тьме-тьмущей тайн этого феерического кошмара. Он обращался ко многим цыганам, но они не понимали его языка.

Под крылом упоительной безнаказанности в дни всенародной вакханалии Хосе Аркадио и Пилар Тернера тоже чувствовали себя на седьмом небе.

Наконец он очутился на том месте, где Мелькиадес обычно ставил свой шатер, но нашел там только меланхоличного цыгана из Армении, который по-испански рекламировал напиток, превращающий человека в невидимку.

– Стою в изумлении, гляжу на себя, куда же зовешь ты и манишь меня? И лукаво спросила: – А дальше как? – Конец мне, сдаюсь я на милость твою, хоть милостью жизнь ты погубишь мою.