Глава 3

Бывает такое, что лежишь в своей кровати, где провел не одну ночь, и вроде все обыденно, а спокойствия нет. За окном встает то же солнце, что и тысячи раз до этого, качается от легкого ветерка тот же клен, те же облака скользят в небе по своим делам, и вроде все-все тихо, мирно, но нет, какая-то паршивая мысль вцепится в тебя – и прощай спокойствие.

Я поднимаюсь на локтях и запускаю пальцы в волосы, оттягиваю их и стенаю. Я лег рано, считай, на закате, а проспал не больше двух часов. Голова, как старый чугунный котелок, отказывается работать, отказывается спать. Сегодня последний чертов выходной от отца, а я так и не успел перевести дыхание. Решено, за ужином буду стоять на своем и завтра пойду стеречь овец. Если Джейден с Хантером хоть рты откроют, – сверну в бараний рог. Нет у меня ни сил, ни настроения слушать их глупости и спорить, чья же там очередь подошла греться на солнышке.

Откидываю простынь в сторону, надеваю штаны и со злостью закрываю ставни. Только завтрак способен поднять мне настроение – и послушный Рей на тренировке. Поэтому выхожу из комнаты, ни на что не надеясь.

– Братец! Спускайся уже! Всю жизнь проспишь!

– Если бы…

Стоит покинуть свою комнату, как в нос резко бьет запах кукурузной каши, бобов и тушеных овощей. Ей-богу, этот день хочет оставить меня не только злым, но и голодным. Я терпеть не могу кукурузу и, о чудо, вся Америка – сплошная плантация кукурузы. Из нее скоро будут делать дома, оружие, седла, гробы, корабли и одежду. Какой изверг придумал есть на завтрак эту кашу? Такими темпами к зиме от меня останутся кости да кожа.

Все знают расположение скрипучих ступенек, поэтому, пока я спускаюсь, Патриция закатывает глаза и смотрит на меня койотом. Ни Джейдена, ни Хантера нет, стул отца отодвинут, а значит, он вышел по делам во двор. Сестра нагло обманула меня. Если в мире есть справедливость, то отец пошел резать индюшку, если справедливости в мире нет, то пусть прирежет меня. Хватит мучиться!

– Где все? Уже часов десять, а близнецы дрыхнут. – Я подхожу к своему месту и плюхаюсь на стул. Он жалобно стонет подо мной, и я могу поставить пять баксов, что сестра ждет, когда он разлетится на куски. Патриция не любит шум, да и, судя по выражению лица, тоже не выспалась. – Ты-то чего не в настроении? Вчера, как из города вернулись, ушла в комнату и даже к ужину не вышла.

– Неважно себя чувствовала.

Я сразу понимаю намек сестры. У нас в семье, как и в любой другой, такие деликатные вещи не обсуждают, поскорее переводят тему. Пока я сижу с максимально тупым лицом, Патриция делает всю работу за меня:

– Не обязательно каждый раз, когда твой нежный нос чует кашу, прыгать подобно пасхальному зайцу по скрипучим ступенькам. Ты вон какой лоб, мог бы уже давно и починить лестницу.

А ведь мы оба знаем, что никто к ней не прикоснется.

– Отвратительные два дня. Отец дал нам отдохнуть, а вместо этого я вчера проспал полдня и вылетел из бара трезвый! – Я смотрю на свою пустую тарелку. – Если бы не Джейден, быть драке. Те парни смотрели на меня очень недобро. Не нравятся они мне, не нравятся, надо будет разузнать, кто они и зачем пришли.

– И к чему тебе это? – Сестра сервирует стол сама. Она любит помогать с созданием домашнего уюта, но я отчетливо вижу, как дрожат ее руки, да и на ногах она стоит не совсем крепко. Ее явно что-то беспокоит. Наверное, это «что-то» связано с женскими ежемесячными недомоганиями. – Какие-то бандиты, как пришли, так и уйдут. Не наживай себе врагов. Не хватало еще похоронить тебя рядом с матерью.

– Ты не понимаешь, они пришли вынюхивать про золото.

– И что?! Что с того, Франческо?!

Я ошарашенно распахиваю глаза. Патриция редко повышает голос, и то, как правило, в шутку. Сейчас же ее плечи напряжены, губы сжаты, брови сведены к переносице, а щеки горят. Может, мне стоит пропустить завтрак? Неужели я один понимаю, что значит для нашего ранчо золото? Для Хантера это путь к мечте, для отца – дополнительный заработок, для Патриции – шанс на хорошее приданое, а я… Я-то знаю золото. Даже его крупица уничтожит нас. Ослепленные его адским блеском, старатели перекопают ранчо, уничтожат поля и пастбища.

И даже моя семья может не устоять перед соблазном.

От страха в висках стучит. Я теряюсь в пространстве и даже не замечаю, как противная каша и кофе появляются перед глазами. Этот день не мог стать хуже, но ссора с сестрой уничтожила остатки надежды. Сейчас быстро съем этот клейстер и побегу тренироваться с Реем. Скачки буквально не за горами!

– Прости, я знаю, что ты волнуешься за нас. Сестренка, ты же в курсе, что мы и на грех пойдем ради тебя? – Я говорю искренне, со всей возможной нежностью. – Ты видела их лица? Я разглядел только одного, но мне хватило с лихвой. Я стараюсь не судить опрометчиво, но этого типа наверняка разыскивает парочка шерифов! Элис сказала, что эта троица вынюхивала про нашу семью, и попросила меня смыться.

– Только одного? – Она поднимает бровь. Видимо, оттаяла. Ура! – А вот я, пока вы зубы скалили, успела немного изучить всех. Второй парень тоже кажется отъявленным бандитом, а вот третий… – Тон ее становится задумчивым. – Он не старше нас, волосы такого странного медного оттенка. – Патриция подпирает голову рукой, и я замечаю, что она не спешит есть свою кашу. Вот лисица! – И выглядит он как порядочный человек: прическа, выражение лица, сюртук, жесты. Может, это его охранники слегка перебрали? Ты и сам не мог похвастаться дружелюбием!

– Они выпытывали про нашу семью, – мрачно напоминаю я. – Конечно, я насторожился! Не знаю, что ты там разглядела во тьме, но тот, кто не представился, не заслуживает уважения. Патриция, нам надо быть начеку. Ты ведь помнишь: пока мы отмывали золото, по дороге двигался огромный караван. Черт знает, кто это и зачем они приехали. – Я со злостью заталкиваю в себя кашу, моля небеса пережить неприятный завтрак. – И вообще, что значит «медный оттенок»? Мне там зубы глазами считали, а ты переливы в волосах незнакомца разглядывала. – Я ставлю пустую тарелку перед собой и гипнотизирую ее дно, пытаясь не вернуть кашу обратно.

– Ладно, оставим пока эту тему. – Сестра машет рукой, словно отгоняя насекомых. – Вчера мы с Джейденом узнали, что скачки назначили на конец августа. Успеешь подготовиться? В прошлый раз Рей не окреп после полевых работ, да и дурости в нем играло намного большое. Но все равно слететь с седла и сломать шею проще простого. Наш отец однажды взял первое место. Готов повторить его подвиг?

Конец августа… Осталось совсем немного! Чуть меньше месяца до такого судьбоносного события! Скачки. От одного слова мною овладевают и паника, и нетерпение, и жажда, и азарт. Три года назад я лишь наблюдал это будоражащее представление. Мы с Реем еще не были готовы соревноваться. Зато сейчас оба мы в расцвете сил, обязательно поборемся за первое место и крупный денежный приз. Его хватит, чтобы покрыть все расходы по ранчо на этот год или следующий! Или – если я поговорю с отцом – отправить Хантера учиться, а Патриции организовать приданое. Сердце колотится от одной мысли. А еще три года спустя можно будет повторить успех на Алтее и стать единственным человеком, который забрал два приза подряд. К тому же после победы цена за случку с Реем вырастет в разы, вся Америка встанет в очередь. Дело за малым – победить. Сегодня я загоняю паршивца так, что сил кусаться не останется.

– Братец, проснись, хватит считать мешки с деньгами, до победы еще далеко! – Патриция дает мне щелбан. – Я понимаю, что тебе уже не терпится, да и Рей отлично справляется, но можешь оценить свои шансы… трезво?

Я громко вздыхаю. Так неинтересно, нечестно, и вообще я отказываюсь.

– Франческо!

– Выше среднего! – кричу я и икаю. Каша просится наружу, черт бы ее побрал! – Через неделю будет пробный забег. Рей прыткий, но кто знает, как он поведет себя под крики толпы. – Я откидываюсь на стуле. – Я вполне осознаю все риски и для себя, и для него, и для нас. Но не хотелось бы, чтобы ответственность стала тем грузом, который не позволит нам и с места двинуться. Для Рея это последние скачки… Через три года ему будет восемь лет – уже достаточно поздний возраст.

– Чего не скажешь о тебе. – Патриция задорно улыбается. И куда делась ее нервозность? Что-то настораживает меня ее поведение в последнее время. – Я считаю, что Джейден приемный. Несмотря на то что он близнец Хантера! Волосы, цвет кожи и глаз роднят нас… но характер! Что он за зверь вообще? – Я знаю, к чему клонит сестра. – Он работает, шутит, изредка выпивает, бегает за девчонками и много-много улыбается. А мы… Ну у нас мозги набекрень. Бедный наш отец.

– И не говори! – смеясь, отвечаю я. – Я знаю, он любит нас, но попробуй найти человека без изъяна! Как говорят, кто святой, тот бросит камень. – Я редко цитирую Библию, поэтому сестра удивлена. – Ну что? Я хожу в церковь каждое воскресенье вместе со всеми вами. И слушаю.

Собственно, а что мне еще там делать? Но это я решаю не уточнять.

– Надеюсь, послезавтра тоже послушаешь.

Я медленно киваю, вспоминая о службе. Нет, я вполне добропорядочный христианин, но ранний подъем и долгие проповеди как-то меня не воодушевляют.

Я поскорее встаю из-за стола, зная, куда может привести очередной разговор с сестрой о церкви.

– Ты куда? А десерт?

Заманчиво, но уверен: на десерт будет сладкая кукуруза. Хватит с меня на сегодня. И на ближайшие сто лет.

– Тренироваться. Рей должен быть в тонусе перед скачками. – Я вдыхаю поглубже, медлю и все же задаю неудобный вопрос: – Патриция… Ты ведешь себя странно уже третий день. Если… тебе нужно о чем-то поговорить, я так или иначе твой брат. Ты можешь сказать мне все. – Я сжимаю кулаки. – Матушка умерла, а сестер у тебя нет. – Хочется добавить «и подруг тоже», но это может ее задеть. – Спрошу в последний раз, а потом трусливо побегу к Рею. С тобой все в порядке?

– Я… – Лицо сестры на мгновение становится растерянным, но тут же она прячется за милой ангельской улыбкой. – Ну ты что? Все в порядке, Франческо. Если что-то действительно произойдет… ты узнаешь об этом первым, обещаю.

Наверху скрипят половицы: кто-то, как и я, проснулся в неважном настроении.

– Я убью Джейдена. Ну что за изверги! – Сестра вскакивает и берет полотенце на манер хлыста, а я, как и обещал, трусливо убегаю из дома.

Пока лучше сделать вид, что в ложь Патриции я поверил.

На улице свежо, я невольно замедляю бег и в итоге замираю, как заяц на мушке у охотника. Только вот я не собираюсь давать деру, а, наоборот, развожу руки в стороны, позволяя легкому ветру забраться за шиворот рубашки, пробежаться по ключицам, шее и ринуться на луг в поисках свободы. Меня пьянит свежесть, хочется вздохнуть поглубже, и я это делаю. Вот моя самая пагубная привычка, по мнению всей семьи, – желание замереть в мгновении. Лишь матушка в такие моменты улыбалась и трепала меня по голове, щедро даря пару лишних секунд для полета в облаках.

Я оглядываю двор. Никого. Даже индюки куда-то запропастились. Позади дома, справа, конюшня, рядом – небольшой склад и, если пройти дальше, начинается птичник. Овец мы держим в загоне за домом, чтобы быть готовыми к встрече с койотами. Вездесущий ветер, ласковое августовское солнце, покачивающаяся дверь, поблескивающие ворота и запах влажной древесины – так начинается каждый мой день и, надеюсь, закончится последний.

Я спешу в конюшню и с силой распахиваю двери. Алтей пятится, испуганно мотая головой, а вот Рей, наоборот, высунул морду за перегородку и не сводит с меня взгляда. Знает, что пришло время выложиться по полной. Ему не меньше моего нравится, когда легкие горят, а кровь молотами стучит в голове, до одурения хочется выбиться из сил и совершить невероятное.

Я открываю заграждение сначала для перепуганного Алтея и вывожу его из загона, чтобы подготовить к прогулке. Пока я буду мучить Рея, он должен хоть немного размяться и пощипать траву. Главный плюс Алтея – послушность.

Без страха оставив его, я возвращаюсь к своему дьяволу – готовиться к тренировке. Вскоре я веду Рея за поводья к выходу и буквально чувствую исходящую от него силу. Дверь я выбиваю ногой. Не знаю, что на меня нашло, но нестерпимо захотелось так сделать. Отец меня убьет. Рей ржет и тянет поводья.

– Так, друг, давай полегче, до поля еще доехать нужно. – Я кладу руку ему на загривок и стараюсь хоть немного умерить пыл. Рей сейчас напоминает дикого мустанга, которого я каким-то чудом приручил. – Давай не будем пугать Алтея? – Я запрыгиваю в седло, покрепче сжимая поводья Алтея, и пришпориваю Рея.

Наш путь лежит через задний двор. Дед еще восемьдесят лет назад выбрал ровное место для тренировочного поля. Кони – все для нашей страны, они нужны и в мирное время в хозяйстве, и на фронтах. В Мексиканскую войну Коттон-Таун снабдил армию множеством лошадей, хотя для большинства это стало путешествием в один конец: часть погибла, часть украли. Но с давних времен мы выращиваем лошадей, тренируем, ухаживаем за ними. Наш регион славится жеребцами, по этой же причине тут устраивают скачки. Публика съезжается за несколько дней, чтобы посмотреть на яркое шоу. Вдобавок на скачках крутятся большие деньги. Немало народу убили, заподозрив в жульничестве, а уж сколько лошадей покалечились – не сосчитать.

Мы огибаем дом, и в окнах я вижу Джейдена, Патрицию и Хантера. «Житель бочки» наконец-то пришел в себя – одной проблемой меньше. Рей не дает мне времени подглядеть за братьями и сестрой, уводя по знакомой тропе дальше.

Мы минуем блеющих овец, ждущих выпаса. Осенью придет время стрижки и убоя. Сами мы довольно редко едим баранину, чаще птицу, и иногда, когда мне не лень раскинуть сеть, – рыбу. Пара овец подходят к загону: надеются, что я вот-вот выведу их на свободу. Увы и ах, красавицы, сегодня за вами следят два дуба.

Рей упорно тянет меня к тренировочной площадке, которая представляет из себя круг в три мили и две линии. На одной из них находятся барьеры. В восточной части есть пространство без препятствий – его мы используем при максимальных нагрузках. Один из важнейших моментов в скачках – старт. Именно он часто определяет победителя. Фальстарт – мой ночной кошмар. Проиграть в начале – хуже, чем прийти последним.

– Так, Алтей, будь хорошим мальчиком и иди попасись на лугу. – Я спрыгиваю с Рея и самым красноречивым взглядом советую ему ждать на месте.

Он ржет и отворачивается, пока я веду Алтея в сторонку от поля. Вот кто умница: не летит сломя голову куда глаза глядят, не упрямится, ну просто чудо, а не конь. Я чешу Алтея за ухом и оставляю на лугу, а он, безмерно довольный, сразу принимается за сочную траву. Ну вот, за него я спокоен. Позже надо будет еще отвести и его, и Рея к реке, напиться.

– Готов к тренировке?

Рей отвечает одобрительным ржанием. Я улыбаюсь и вновь взлетаю в седло.

Хочу повторить с ним старт и позаниматься на короткой дистанции, до первого поворота. В скачках важно, чтобы конь не уснул в начале и не улетел на крутых виражах. Сперва я решаю сделать несколько кругов. Ничего изматывающего для Рея, всего лишь рысь, чтобы размяться. Ему, конечно же, этого мало. Он чуть ли не дрожит от нетерпения – рвется в аллюр. Да и мне не помешает выбросить тяжелые мысли из головы.

Судьбу Хантера, сестры, нашего ранчо могут решить предстоящие скачки. Что, если я проиграю? Когда я тяну вожжи, чтобы пустить Рея еще на один круг, мной вдруг овладевает страх. Приходиться запустить Рею руки в гриву, и без слов прося дать еще пару минут. Мой дьявол безропотно продолжает бег рысью. Наконец я чуть успокаиваюсь. Пора в галоп, время настоящих тренировок!

Оба мы, я и Рей, непроизвольно задерживаем дыхание на несколько секунд, когда становимся на старт. Я пригибаюсь, одновременно давя тазом, чтобы Рей точно понял, как ему двигаться: рефлексы у него уже выработаны. Мир вокруг замирает, даже птицы не поют, пока я пристально всматриваюсь в тонкую полоску далекой дороги, по которой шел караван. Плевать. Если я еще раз мысленно вернусь к стычке в салуне, то сойду с ума. Поэтому я сжимаю поводья, глубоко вздыхаю и цокаю языком, прекрасно зная, что последует за этим. Мы срываемся с места. И сила, известная мне уже пять лет, со свистом ветра в ушах несет нас вперед.

Я стараюсь держать позу, имитируя старт на скачках. Рей идет галопом лишь несколько секунд, пока самовольно не переходит на карьер. У меня даже не успевает пронестись в голове пару ругательств на этот счет. Я понимаю, друг, правда понимаю. Я чувствую этот поток и, честно, вряд ли смогу прожить без этого дольше трех дней. Я хочу пить жизнь большими глотками, до росы лежать на траве, спорить с грозой, чувствовать пальцами ног песок и ледяную воду ручья, трепетать от легкого щекотания травы или, как сейчас, нестись навстречу неизвестности и сотням вопросов. Кто я и зачем появился? Смотреть или делать? Любить или ненавидеть? Меч или щит?

В голове начинается буря. В сердце разрывается гром, перед глазами словно вспыхивают молнии. Мы стараемся обскакать саму судьбу. В придорожной пыли остаются наши страхи и неудачи, рокот копыт наконец-то громче тревог о завтрашнем дне. И уже нет скачек, нет поиска денег для аренды земли, нет засухи или половодья, есть я и Рей. Этого достаточно. Этого всегда будет хватать с головой. Рей – вулкан, горная река, смерч, он – природа, которую не взять под контроль.