К слову, о научных мифах. Мы ранее упоминали зодиак, а некоторые из читателей от незнания полагают, что это нечто «мифологическое», относящееся к астрологии и магии. И даже могут искренне недоумевать, почему вдруг мистический «круг животных», как его назвали греки, позаимствовав знания у ближневосточных астрономов, появляется в древней майяской картине мира? На самом же деле зодиакальный круг – это базовое понятие научной астрономии, к которому самостоятельно приходили наиболее продвинутые ученые ранних цивилизаций, а вплоть до XVII в. астрология и астрономия были практически единой наукой.

На полной Луне на широте северного тропика можно разглядеть фигуру зайца. Поэтому майя и считали зайца спутником Луны и, соответственно, женских репродуктивных циклов.

Фото из личной коллекции автора

Итак, первый вывод: мифы возникают вместе с человеческим коллективом, отражают реальность своего времени и продолжают существовать вплоть до современности.

Важно вспомнить еще одну позицию Ю. В. Кнорозова, связанную с уже упоминавшимся законом рекапитуляции. Кнорозов полагал, что этот закон (напомним: согласно ему, развитие особи повторяет развитие вида) относится не только к биологии, но и к интеллектуальному развитию. Так и миф отражает становление собственной картины мира у каждого конкретного народа. И с этой точки зрения полностью опровергается столь любимая многими идея о том, что сходные у разных народов мифы обязательно свидетельствуют о контактах, «учителях» и «заимствованиях». Именно поэтому исследования этнокультурной истории Нового Света имели для Кнорозова особое значение: они давали примеры самостоятельного развития цивилизации, не зависимого от Старого Света. При всей схожести культурных процессов, для того, что происходило на американском континенте, нельзя было применить знакомый и долгое время неоспариваемый тезис об «общих индоевропейских» корнях всех одинаковых явлений. И никакие чужие «культурные герои» не могут повлиять на развитие общества. Кнорозов всегда напоминал в этой связи, что даже практически трехсотлетнее присутствие общины викингов в Гренландии не оставило ни малейшего следа в местной культуре эскимосов. Они жили в собственном мире, выстроив его картину и используя свои же знания и технологии. Все эти аргументы лишь подтверждают, что в изолированных регионах нашей планеты базовая часть мифов, несмотря на типологическое сходство, возникала совершенно самостоятельно!

То есть видение окружающего мира обретало некие общие для человека свойства, независимо от того, где он живет. И главной характеристикой этой универсальной для ранних времен картины, сохранившейся в мифах, становится антропоцентризм и, соответственно, антропоморфизм. Человек – центр и объект для подражания в окружающем мире, создаваемом им самим же. И потому все сущие и не сущие, но воображаемые объекты так или иначе обретают то, что свойственно ему: руки, ноги, чувства, поступки и т. д. Эти производные от человека объекты по-человечески вступают во взаимодействие с человеком, творя, с его точки зрения, зло или добро по отношению к нему. Все сущее может заболеть, прийти в негодность и даже умереть, а также, соответственно, вылечиться, обрести годность и даже возродиться. Жизнь – это особый объект для осмысления. Это абстрактное понятие, и обойти его в вечной картине мира невозможно. И потому все оказывается наделенным душой, которая чувствует и выражает свое отношение к происходящему через эмоции.

Сам человек становится обладателем множества душ, причем их количество может варьироваться в разных культурах, доходя до десятков. Но всегда присутствуют основные: душа-тень, душа-отражение, душа-двойник, душа-дыхание, душа-кровь, души-дублеры. Именно они становятся важными персонажами мифологического ряда любой культуры, в том числе и майя.

Кстати, именно версия их мифов о душах-двойниках (нагуалях) послужила основой для возникновения в современном западном пространстве такого литературного жанра, как магический реализм. А еще появились различные «эзотерические» псевдоучения с немалым количеством последователей. Наиболее удачливым и прибыльным во второй половине ХХ в. оказался литературный проект антрополога Карлоса Кастанеды с его персонажем – индейцем майя «Доном Хуаном».

Однако вернемся к исходному для мифов антропоцентризму древнего наблюдателя, основанному на том, что живыми существами являются не только вообще все объекты окружающего мира, но и даже возникающие по их воле явления. Сюда же вписывается и все то, что обитает в обоих мирах, включая многочисленных духов. Эти сущности и явления во всем подобны реальному человеку, взаимодействующему с окружающим пространством.

У майя есть целая серия мифов, где самостоятельным существом выступает пещера: она говорит, пугает и заманивает путников. Любопытно, что некоторые объекты природы воспринимаются человеком как обладающие большим опытом, разумом или силой, нежели он сам. Из чего логично следует, что сама природа исходно вовсе не является благодетельницей, а представляет постоянную опасность и даже угрозу жизни для него и общества. Чтобы противостоять ей, люди объединяются и создают систему защиты. Именно такие конфликтные ситуации и способы их решения очень часто становятся сюжетами мифов. Так, у майя при наступлении засухи появляется жертвующая собой юная девушка, которая, ни о чем не догадываясь, вступает в сексуальный контакт с представителем потустороннего пространства и получает оттуда необходимую поддержку. В результате благодаря ей вся община избегает голодной смерти.

Отождествляя себя с животным-предком, оборотень-нагуаль стремился полностью в него преобразиться.

Музей археологии и этнографии, Гватемала / Фото из личной коллекции автора

Древний человек не только строит мир по своему образу и подобию, но и уподобляет себе богов, хотя заявляет обычно обратное. Неспроста боги выглядят примерно так же, как он, – с руками, ногами, головой, органами чувств и физиологическими потребностями. Они чувствуют так же, как и человек, – радуются и грустят, злятся и обижаются, наказывают и прощают, обманывают и подшучивают. Это вовсе не случайно: у индейцев майя, как и у большинства народов, первыми богами становятся легендарные божественные предки или «бабушки-дедушки», от которых ведется вполне реальная, социально и биологически обоснованная система родства. Связь обеспечивается через передачу души по материнской крови. Именно поэтому легендарными героинями-спасительницами становятся юные девушки, наследующие чистую душу-кровь по женской линии. Таким образом, древний миф, при всей своей «непонятности» с точки зрения современного человека, обладает очень четкой логикой, основанной на древних представлениях о мироустройстве.

Итак, задолго до того, как стать «человеком разумным», наш далекий предок осваивал природные просторы. Он шел вслед за дающим пищу Солнцем, отождествляя его с самой жизнью. Он видел рождение и смерть всего сущего, переплетающиеся в постоянный цикл появления и уходы всех и вся. Он оставлял позади, в холодном прошлом, своих умерших соплеменников. И ждал их возвращения в будущем оттуда, откуда приходит Солнце. Оно неизбежно рождается каждый день, а каждые двадцать восемь Солнц рождается новая Луна, а каждые десять Лун рождается Человек. Это были основные законы мироздания для любого, в любой точке Земли.

И еще. Мифы как описание элементов мироздания возникли повсеместно на планете в те времена, когда вовсе не существовало таких понятий, как «миф» или «верования». Это скорее были «правила», по которым следовало жить и которые требовалось непреложно соблюдать. Они были так же неотделимы от материальной жизни, как дыхание или речь. Даже древние греки-философы, например Гераклит и Эмпедокл, воспринимали абстрактные знания отнюдь не как плод собственных размышлений. Для них это были «откровения божеств», которые доносились в качестве знаний в головы избранных людей – «мудрецов», к коим греки себя и причисляли. И потому эти откровения не подвергались никакой критике.

С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ МИФОТВОРЧЕСТВО?

Когда возникает целостный образ мироздания? Нет сомнений в том, что это происходит в момент, когда произносится слово – слово как название объекта, как послание в качестве элемента триады сигнала, согласно определению Ю. В. Кнорозова. Человек становится человеком. И не просто человеком, а членом коллектива – иначе кому это слово нужно?

Звучит слово – и из небытия возникает сущее, иначе говоря, материя. Насколько удалены друг от друга человек и сущее? Определение этого привело к осознанию пространства. А перемещение между двумя обозначенными объектами сущего предопределило возникновение категории времени.

Пернатый Змей – Кецалькоатль. Мексика, ок. 1325–1521 гг.

The Cleveland Museum of Art

Именно такая последовательность наблюдается при анализе так называемых «мифов о сотворении», универсально относящихся к наиболее ранним. И это еще раз подтверждает то, что древние были суровыми прагматиками без иллюзий и фантазий, которыми никого не прокормишь.

Подход Ю. В. Кнорозова отталкивался от форм и эволюции коммуникации, унаследованной человеком от животного сообщества и преобразованной им в сложную, мощную систему. Главным объектом здесь становится созданная головным мозгом информация, которую стремится передать ее носитель, а уж затем рассматривается то, как именно он это делает. Такой подход исключает традиционные, хорошо известные теории мифа, основанные на внешних, описательных формах выражения абстрактных или духовных представлений.

В изучении мифа есть еще и «археологический» подход, который строится на анализе материальных источников. И тут мы предпринимаем реконструктивную и несколько произвольную попытку понять исходный посыл мифа, созданного «доисторическим человеком»: что бы это могло значить в древности, если основываться на нашем современном опыте и понимании культуры?

Все основные научные школы так или иначе изучают абстрактные конструкции, создаваемые человеческим мозгом. Никто не оспаривает той истины, что психика личности находит отражение во всех сферах коллективной деятельности. В основе подобной связки индивидуального и коллективного есть еще один универсальный для человека механизм: эмоции. Именно через них каждый член сообщества оценивает и корректирует результаты не только своих обыденных действий и решений, но и результативность коллективной деятельности в целом.

Кстати, эмоциональный аспект в обязательном порядке закладывается во все мифологические сюжеты. Противоположные оценки, между которыми по шкале размещаются все эмоции, всем хорошо известны. Это «рай» и «ад». Более поздние религиозные системы представляли их в виде материальных, но невидимых пространств, оторванных от реального времени человека. Любопытно, что событийный «рай», согласно религиозным текстам, существует в прошлом, а ожидаемый «рай» – только в будущем. А вот событийного «ада» (с древнегреческого «ад» так и переводится – «невидимый») как такового не существует, он всегда в ожидаемом будущем и противопоставляется «раю». И это логично. В мифе «ада» нет. Предполагается лишь наличие зеркального «потустороннего», эмоционально позитивного или возможно опасного мира, тождественного реальному, что больше соответствует понятию «рай». А вот «ад» возникает как средство психического устрашения, ориентированного только на неизбежное будущее.

Итак, эмоции. Они связаны с тремя уровнями самовыражения человека – физическим, социальным и интеллектуальным (духовным). Схема проста: на каждом из них человек стремится к «раю» и избегает «ада». Физическому «раю», подразумевающему здоровье, сытость, комфорт и удовлетворение прочих физиологических потребностей, противопоставляется свой физический «ад», где всех этих радостей нет. «Рай» социальный включает защищенность, поддержку, отсутствие агрессии, стабильные связи с обществом, реализацию социальной роли, успешность, признание. А полная недостижимость этих состояний приводит в состояние «ада». Если первые два «рая» и «ада» присущи человеку по определению, то с духовным «раем» несколько сложнее. Стремление к постижению гармонии мира в любом ее фрагменте, открытие законов Вселенной, творчество оказываются чаще всего уделом немногих. Мифы отводят эту сферу так называемым «мудрецам», показывая особую и специфическую для человеческого коллектива значимость подобной деятельности. Неудача в ней обеспечивает самый страшный «ад» на индивидуальном уровне, так как пусть неявно, но затрагивает интересы коллектива в целом. Неслучайно не только героям мифов или «мудрецам» ранних государств, но и современным «духовным лидерам» приходится расплачиваться смертью за свое интеллектуальное бессилие.

ОБЩЕЕ И ЧАСТНОЕ В МИФАХ МАЙЯ

«Мифологическое» сознание обычно приписывают носителям «дофилософских» знаний, то есть представителям так называемых «племенных» коллективов. На этот ранний тип общества приходится самый длительный период в истории человечества – более 40 тысяч лет. И все это время люди жили, постоянно развивая и усложняя свои представления о мире, которые излагались в виде мифологических сюжетов, относимых обычно к проявлениям «ранних религий». Особенность этих сюжетов состоит в том, что многие из них не утрачивают актуальности и в наше время, благополучно сосуществуют с более поздними и даже чужими религиозными догмами. Возникают особые приемы, когда за «современными» религиозными канонами прячется древнее содержание, что получило название синкретизм.

Особенно отчетливо это явление прослеживается в современной мифологии индейских народов Латинской Америки, где христианство было не принято населением, а навязано ему силой в очень короткие сроки. Результатом стало появление у индейцев особого мифологизированного христианства, а параллельно происходила доработка традиционных мифов: в сюжеты вводились новые негативные и глупые персонажи или же такие, кто обладал какими-то необычными свойствами.

Что находит отражение в мифах в первую очередь? Индейцы майя в своих подходах мало чем отличались от всех остальных, включая греков. В сюжетном плане мифы отражают универсальные схемы, перекочевывающие не только в ранние, но и в развитые верования. Как уже упоминалось, классическим примером могут служить древние ближневосточные мифы, которые вошли в иудейскую Тору и оттуда плавно переместились в такие – впоследствии мировые – религии, как христианство и ислам.

Л. Я. Штернберг в ставшей классической работе «Первобытная религия в свете этнографии» выделил главные основополагающие элементы, формирующие миф или, системно, «первобытные религии». В этот набор входят такие важные понятия, как табу, тотемизм, анимизм, теротеизм, фетишизм, шаманизм, репродуктивные культы, сакрализации родства, идея «хозяина» и ряд других. Эти общие для всех мифов атрибуты становятся, по сути, тем признаком, по которому обычно в литературе или исследованиях выделяют группы мифов. Вот почему следует разобраться с ними отдельно.

Теротеизм («культ животных», анимализм, зоолатрия) подразумевает неразделение мира людей и мира животных. В мифах это одна из самых распространенных характеристик: люди и животные взаимодействуют как единое сообщество. Все говорят и договариваются между собой, предъявляют друг другу претензии и помогают, проводят совместные обряды, где у каждого своя роль.

Тотемизм можно считать производной частью теротеизма. Он подразумевает самоотождествление человека с животным. Обычно он определяется как «вера в животного-предка» или «нагуализм», что всегда относится к категории «мифов».

Любопытно, что Л. Я. Штернберг представлял схему того, как возникали подобные мифы, основываясь на том факте, что «воображаемые сексуальные отношения с животными были частью некой реальности доисторического человека»^[7].

В мифах культовые или тотемные животные до сих пор сохраняются у всех народов, неся память о далеком «прапредке». В этом качестве Медведь почитается у многих народов от Евразии до Северной Америки и поныне. Кошка Бастет сумела сохранить свой божественный статус у египтян-государственников. В андских культурах особое место занимает Пума, в Европе – Волк и Лиса, в Океании – Акула, во многих частях Африки – Леопард, в Индии – Корова, и т. д. А вот главным героем мифов майя до сих пор считается могучий Ягуар. И еще фигурирует в них Пернатый Змей.

При слове «тотем» обычно представляют деревянные резные и расписные столбы североамериканских индейцев. На них вертикально изображены человеческие лица и головы животных, что должно передавать некую временную и родовую преемственность. Термин предложил Эндрю Лэнг для описания традиции, существовавшей на севере Америки у племени оджибве. Там ему и объясняли «тотем» как животное, символизирующее род, то есть так схематично представлялась племенная система родства, служившая основой социальной организации. По сути, это был прообраз будущих фамилий, с указанием родового имени отца и матери. Понятно, что таким родовым тотемом мог стать местный зверь с завидными качествами: «быстрый олень», «зоркий орел», «хитрый лис», «толстый вепрь» и т. д. Иногда первопредком могло оказаться и растение или даже природное явление, наподобие «яркой молнии» или «свежего ветра», – ведь все объекты природы в одинаковой степени обладали душой. Тотемное животное обретало статус священного, будучи воплощением первого предка, прародителя рода, клана или племени. А имя тотема становилось родовым. С практической точки зрения это было чрезвычайно удобно для выстраивания системы родства и отслеживания родственных или социальных отношений внутри племени или группы. Так, например, в кросс-кузенной системе родства майя главы-предки восходили к мифологическим близнецам.

В результате племя формировалось из четырех родовых линий, две из которых были мужскими, а две другие – женскими. Главами племени выступали архаические тотемные животные, соответствовавшие периодам в хозяйственной деятельности племен, которые были предками майя. Ю. В. Кнорозов полагал, что главным покровителем пищи во времена собирательства (десятки тысяч лет назад) был старенький Бог-Улитка. В период охотников им стал уже более молодой и активный Бог-Олень. Притом в мифах мы встречаем лишь истории взаимоотношений тех или иных зверей, но не понимаем всей глубины и значимости этих исторических «памяток», зашифрованных в тексте.

Ритуальная курильница майя в виде Бога-Улитки. Ок. 350–500 гг. н. э.

The Walters Art Museum

Мифы часто повествуют о том, как человек, умирая, обретал внешность своего тотема. Как, например, миф майя, где после гибели раненого соперника сгорал его дом, а там находили труп тотемного животного с характерными следами смертельного ранения. А вот индейцы зуни (штат Нью-Мексико, США) еще недавно, принося в дом черепаху, считающуюся у них тотемом, приветствовали ее, но вместе с тем устраивали несчастной форменный допрос, чтобы выяснить, кем именно она им приходилась: бедным умершим отцом, сыном, братом, сестрой или дедушкой.

Миф не просто существовал в качестве устного текста – он еще воспроизводился в реальной жизни, поскольку его нельзя было забыть. Поэтому у многих народов издревле практиковалась традиция самоуподобления родовому животному при помощи соответствующих нарядов и украшений. В Перу инки и их предшественники покрывали лица металлической маской, изображающей морду пумы, – с усами, носом, клыками. В Мезоамерике в древности даже подтачивали и инкрустировали зубы, а на тело наносили соответствующую раскраску – тоже чтобы стать более похожим на животное. Кроме того, при проведении обрядов использовали хвосты, лапы, маски, имитировали движения животных и воспроизводили их звуки. В особых случаях надевали целиком шкуры и даже намазывались их кровью. Основной формой коммуникации с тотемом-предком становилось ритуальное поедание его плоти или крови (или даже родственника с тем же именем, что довольно часто встречается в мифологических рассказах).