На Востоке бани завоевали огромную популярность еще и потому, что в условиях столь жаркого климата просто невозможно обойтись без регулярного очищения тела. То есть восточная баня служила не только для лечения, но и для профилактики многих заболеваний. Но главное даже не это. Все в восточной бане подчинено единой цели – расслаблению и отдыху. Да-да, именно так! Поэтому в турецкой бане крайне ценятся специалисты по массажу, а также мойщики, ведь от их мастерства зависит настроение и душевное состояние клиента.

Помимо своих «прямых» обязанностей, массажисты и мойщики должны уметь поддержать беседу, направив даже помыслы клиента в приятное русло. Естественно, что для успешного исполнения таких обязанностей банщику недостаточно одних только сильных рук. Банщик должен обладать еще и недюжинным интеллектом, чтобы полностью соответствовать требованиям, предъявляемым к людям этой профессии. Первоначально банщиком мог стать только мужчина, поскольку восточные мужчины не считали женщину достойным собеседником, равным мужчине по интеллекту. Для женщин отводилась одна роль – услаждать зрение мужчин танцами, а слух – пением и игрой на музыкальных инструментах. Танцовщиц при банях было великое множество, но ни один уважающий себя мужчина никогда не опустился бы до беседы с женщиной. То есть, конечно, какое-то общение происходило, но так, чтобы ронять себя, обсуждая с женщиной «на равных» какие-то серьезные темы, – никогда!

Потом, конечно, эта традиция немного изменилась, и женщина получила право заниматься массажем. Но дискриминация и тут давала о себе знать: женщины были специалистами по «специфическим» видам массажа, а традиционный расслабляющий или лечебный массаж делали, как и прежде, мужчины-массажисты.

И еще один специалист, ценимый в турецкой бане за мастерство, – чайханщик. Так уж повелось, что после банных процедур восточный мужчина никогда не отправлялся сразу домой, а продолжал общение в чайхане за чаем. Спиртных напитков тогда просто не употребляли. Конечно, никто не говорит об абсолютно трезвенническом обществе, во время праздничных трапез вино пили – и в достаточно большом количестве, но после бани было принято пить только чай. И вот здесь, в прохладной чайхане, царил чайханщик – степенный, солидный и знающий все последние общественные события. С таким собеседником приятно было и задержаться! Ну а кроме того, именно в чайхане можно было полностью расслабиться и выкурить кальян или сыграть несколько партий в нарды.

Конечно, мы не можем досконально рассказать все о настоящей турецкой бане, поскольку сами там никогда не были, но все-таки кое-что нам известно из устных и литературных источников. Так, А. С. Пушкин во время путешествия по Кавказу посетил знаменитые тифлисские бани и оставил довольно подробное их описание. В настоящей турецкой бане посетители сначала принимают паровые процедуры, лежа на деревянных полках от 10 до 30 минут, а затем отправляются в следующее помещение, где опытные мойщики смывают с них пот и грязь, пользуясь всевозможными шерстяными мочалками, махровыми рукавицами или мочалками из особого растения – люффы. Пушкин упоминает также «намыленный полотняный пузырь», отметив, что такой обычай не мешало бы ввести и в русской бане.

Но надо сказать, что так было не всегда. Первоначально, еще до римского влияния, турецкая баня была совершенно иной, более примитивной, а для современного человека так и вовсе «дикой». Состояла она всего из одного помещения (собственно парного отделения), в котором интенсивно потеющие люди специальными шерстяными рукавицами – «кисами» (ударение на второй слог) натирали свои тела, «скатывая» грязь и пот. Посидев и «очистившись» таким сомнительным образом, они обливались водой и оставались вполне удовлетворены результатом. Такой способ мыться в бане имел, однако, одно неоспоримое преимущество – он был очень экономным: воды нужен был какой-то минимум, да и мыло не расходовалось совершенно. А если учесть, что и мыла-то как такового не было, и люди использовали вместо него золу, песок или какие-нибудь специально изготовленные пасты из пчелиного воска, то, по большому счету, такую нецивилизованную баню следует признать вполне разумной. Ведь, в принципе, все равно, каким образом достигается чистота, раз конечный результат одинаков…

Тем не менее, такое положение сохранялось недолго: испробовав иные, «цивилизованные» способы мытья в бане, турки быстро «вошли во вкус», поняв, что гораздо лучше сочетать полезное – мытье тела – с приятным. Вот с этих пор турецкие бани приобрели одним им присущую атмосферу неги и покоя. А со временем даже выработался специфический банный этикет, регламентирующий не только порядок проведения омовений, но и процедуры массажа, и темы разговоров, и даже манеру общения друг с другом. Этот особый банный этикет сохраняется и по сей день – правда, уже не в такой строгой форме, но все-таки…

И если мы захотим подробнее ознакомиться с тем особым эмоциональным настроем, который так культивировался в те времена и продолжает бережно поддерживаться в турецких банях и по сей день, мы можем открыть повесть Максуда Ибрагимбекова «И не было лучше брата», в которой весьма подробно описан тот ритуал, которым сопровождалось омовение в бакинской бане. Герой этой повести еще с вечера настроил себя на определенный лад, а рано утром не торопясь отправился в баню. Неторопливость – вот основное правило настоящего ценителя хорошей бани. Проявлять поспешность – значит нарушать установившийся ритуал, а для восточного мужчины ритуал и верность традициям являются чуть ли не основополагающими понятиями, которым подчиняется их жизнь.

Что же входит в этот особый банный ритуал и что представляет из себя бакинская баня? В ней нет общих отделений, в которых посетители моются сообща. Такой способ просто не принят, так что баня разделена на довольно просторные отдельные кабинеты, состоящие из раздевалки и собственно парного отделения, в котором и происходят омовения. Посетитель проходит в кабинет, раздевается и ложится на мраморную лежанку, которую перед этим заботливо вымыли и согрели банщики. Минут через 10, когда тело посетителя уже достаточно распарено, в кабинет приходит «терщик» – массажист.

Как правило, бакинец ходит в одну и ту же баню на протяжении всей своей жизни, так что он прекрасно знаком со всеми банщиками и массажистами, да и они знают не только его имя, но и имена его домочадцев и родственников, и прекрасно осведомлены обо всех его делах. Но с массажистом можно обсудить не столько домашние дела (обычно об этом говорят в женской бане), сколько дела и проблемы общественного порядка. Кроме того, банщики прекрасно эрудированы в вопросах поэзии, знают творчество Низами, Физули и других поэтов, а также могут обсуждать и трактовать Коран. Вообще, когда европеец узнает об этом, он очень удивляется и сразу же начинает проводить культурно-исторические параллели с японским институтом гейш, которым предъявляют примерно такие же требования.

Но в этом нет ничего удивительного, поскольку восточными народами уделяется огромное внимание гармоничному сочетанию духовной и телесной, физической жизни. Услаждение души для них столь же значимо, как услаждение тела. Вот почему банщики в восточной бане должны уметь не только очищать тела посетителей, но и умиротворять их души. А для этого-то и нужны столь обширные познания в поэзии и религии.

Вымыв и помассировав посетителя, банщик благодарит его, выслушивает ответную благодарность и уходит. Теперь посетитель переходит в чайхану, в которой после бани собираются все посетители: сразу после купания уходить домой не принято. В чайхане каждому предлагают отдельный столик и приносят свежезаваренный чай. Спокойно чаевничая, мужчина может расслабиться и в одиночестве поразмыслить о своих делах, а может и пригласить кого-нибудь из знакомых разделить с ним компанию. До тех пор пока не последует приглашение, никто не станет «подсаживаться» за его столик и нарушать уединение. Это просто не принято по особому этикету, да никто и не поймет смельчака, способного на столь дерзкие поступки.

Складывается такое впечатление, что восточные мужчины – просто невероятные индивидуалисты. На самом деле это совсем не так, просто там все очень ценят суверенитет отдельно взятой личности и поэтому не «набиваются» бесцеремонно в компанию, а ожидают специального приглашения: если человек хочет пообщаться, он найдет способ, не нарушая приличий, сделать это. Такое правило соблюдают все, даже по отношению к старинным друзьям принято относиться с подобными церемониями. Думается, что и нам, европейцам, не мешало бы научиться подобной предупредительности по отношению друг к другу, от этого всем было бы только легче.

Но конечно же, в чайхане можно не только посидеть и в уединении попить чайку, но и пообщаться, выкурить кальян или сыграть несколько партий в нарды. И что самое интересное, восточные мужчины, весьма азартные по своей природе, никогда не играют на деньги: это будет нарушением правил, неписаного кодекса, если чайханщик допустит в своем заведении подобное. Играют только «на интерес», и за игрой могут наблюдать остальные посетители, но наблюдать, опять же, только молча. Вернее, между собой вполголоса обсуждать игру и можно, но никогда ни один из наблюдателей не позволит себе давать советы (как в одной нашей популярной комедии: «Лошадью ходи, лошадью!») игрокам, как им следует играть, – неприлично! Вот так и проходит «банный день».

Как можно заметить, посещение бани для восточного мужчины способно растянуться на целый день. А вот японская банная процедура занимает гораздо меньше времени, но оздоровительный эффект от нее просто поразительный! Японские бани – сэнто и офуро – не являются баней в нашем понимании этого слова, поскольку представляют из себя некий гибрид бани (по способу отопления) и ванной. Сэнто – это общественная баня, ну а офуро – «домашняя». Выглядит эта конструкция как большая бочка с водой, стоящая на печи, расположенная в просторном, хорошо проветриваемом помещении. Внутри бочки расположено сиденье, позволяющее сидеть, по грудь погрузившись в воду.

Вода нагревается примерно до 50 градусов, так что продолжительность банной процедуры не превышает 15–20 минут. После того как человек выходит из этой бочки, его плотно закутывают в полотняную простыню, и примерно в течение часа он неподвижно лежит, потея и сгоняя шлаки. Только после этого японец смывает с себя пот, вытирается насухо и еще час посвящает моциону по дорожкам парка. Такой распорядок вполне соответствует особой жизненной философии, согласно которой вода является одной из важнейших природных стихий, оказывающих оздоравливающее воздействие на организм человека. Свежий воздух в хорошо проветриваемом помещении столь же важен, как и вода, так как он не позволяет отрицательной энергии циркулировать вокруг человека. Ну а заключительный моцион дарит человеку ощущение покоя и гармонии с природой.

Насчет малой продолжительности банной процедуры у японцев тоже существует своя теория: поскольку человек находится в горячей воде всего 15 минут, то он не успевает расслабиться, соответственно и тело его не изнеживается, а закаляется, укрепляется, становясь крепче и бодрее. В последнее время японская традиция пополнилась еще одним видом бани с крайне интересным и необычным способом париться. Речь идет о так называемой опилочной бане. Для такой бани пригодны не всякие опилки, а лишь самые мелкие кедровые, смешанные в пропорции 4:1 со смесью 70 лекарственных и пряных трав и кореньев. Эта смесь слегка увлажняется и нагревается до температуры 50–60 градусов. Человек зарывается в эти опилки на 20 минут, после чего его извлекают и делают энергичный массаж. Такая банная процедура способствует омоложению организма и потому высоко ценится специалистами.

Примерно такой же способ париться изобрели индейцы, с той только разницей, что они не использовали опилок, ограничиваясь лишь травами и целебными кореньями. Если же баня использовалась в лечебных целях, то тут уж на помощь приходил шаман, который окуривал вигвам, в котором происходило исцеление, «магическим» дымом и призывал на подмогу всемогущих духов.

Может сложиться такое впечатление, что бани пользовались огромной популярностью у всех народов и во все времена, но это мнение будет глубоко ошибочным. В истории человечества есть и такое время, когда бани считались чем-то крайне греховным, неугодным Богу, и, как следствие, попадали под строжайший запрет. Этот мрачный и в прямом и переносном смысле грязный период относится к средневековью и продолжается почти тысячу лет. Целое тысячелетие забота о чистоте своего тела считалась занятием греховным и недостойным того человека, который жаждет заслужить место в раю! И ради этого сомнительного преимущества – заслужить себе блаженство в загробной жизни – люди отказывались от вполне земного блаженства, зарастая грязью и всевозможными паразитами!

Такая возмутительная нечистоплотность, конечно же, объясняется тем, что примитивные умы стремились возвысить душу человеческую, принижая ее земную оболочку – тело. Дескать, чем больше пострадает тело, тем чище и лучше будет душа. Основатель одного из монашеских орденов – Антоний, позже причисленный к лику святых, провозглашал, что по-настоящему духовный человек не должен мыться вообще, отдавая все свое свободное время посту и молитве. Он выдвинул целую доктрину, согласно которой чем чище тело человека, тем грязнее его душа, и в качестве примера приводил себя, гордясь тем, что сам никогда не мыл ног и не менял одежду до тех пор, пока она не истлевала и не превращалась в настоящие лохмотья.

А по дорогам тем временем скитались самые настоящие «святые»: они не имели жилья, не меняли одежду, не мылись и даже не расчесывали волосы, а питались тем, что попадалось под ногами, то есть ягодами, кореньями и растениями. Неудивительно, что при повсеместном распространении таких вот «святых» мракобесов, на собственном примере проповедовавших настоящую религию, Европу поразили страшнейшие эпидемии холеры и чумы. Холера ведь вообще считается «болезнью грязных рук», а уж чума – «черная смерть», унесшая в 1347–1350 годах четверть всего населения Европы, приняла такой пугающий размах исключительно из-за того, что люди совершенно прекратили мыться.

Возник порочный замкнутый круг: люди не мылись, боясь заразиться чумой, но от этого их организмы слабели, иммунитет до такой степени был ослаблен, что человек не мог сопротивляться даже обыкновенной простуде, не говоря уж про более опасные заболевания. Города буквально зарастали грязью, поскольку водопровода и канализации тогда не знали совершенно, и нечистоты прямо из окон домов выливались на улицы. На городских улицах, превращенных в самые настоящие свалки, в неимоверных количествах плодились крысы и мыши, а ведь именно они являются переносчиками чумы! Остается только удивляться, как это в такой грязи выжил хоть кто-то!

Наивный читатель, вероятно, подумает, что эпидемия чумы коснулась в первую очередь бедняков, а уж представители богатых сословий были более чистоплотными, и поэтому эпидемия чумы их пощадила. Ничего подобного! Аристократы были столь же нечистоплотны, как и плебеи. Они не меняли белье, не знали о существовании мыла и носового платка, а уж о том, чтобы ходить в баню, и речи быть не могло! Единственное, что отличало аристократа от бедняка, – так это наличие в доме специального чана, который изредка использовался для того, чтобы помыться. Да и то – купания эти проходили весьма оригинально: в этот чан наливалась горячая вода, и в нем купались все, живущие в замке. Естественно, что вода при этом не менялась для каждого члена семьи: как ее налили, так она и оставалась. Потом в этой же воде стирали одежду, использовали для прочих хозяйственных нужд.

Даже высшая аристократия (вплоть до королевских семей) не была исключением: в этих семьях дело обстояло точно так же. История доносит до нас сведения, что дочь одного из французских королей даже умерла оттого, что ее заели вши и блохи. Конечно, такая жестокая смерть – это крайность, но ведь в те далекие времена не наличие, а скорее отсутствие блох и прочих паразитов было сенсацией, потому что вся без исключения аристократия была блохастой! Дошло даже до того, что каждая благородная дама носила под платьем специальную «блошиную» меховую шкурку, чтобы саму владелицу блохи кусали не так сильно (видимо, это было что-то вроде современных противоблошиных ошейников для собак). Неизвестно, насколько эффективным было это средство, но той самой королевской дочке оно, видимо, так и не помогло.