Читать бесплатно книгу «Шабашник» Фёдора Романовича Козвонина полностью онлайн — MyBook
image



– Вот ты говоришь, что пока к стенке не поставишь, то и говорить невозможно. Был у меня один такой же вот помощник, когда я в Лесном оперативником в колонии был. Типичная жертва мамы с папой, которые за него всё решили и отправили учиться на юриста, а ему бы в артисты, честное слово, или в психологи. Выучился парень, а таких вот птенцов без опыта, без связей и без службы в армии хоть пруд пруди. Помыкался, посувался – сперва консультантом поработал, втюхивая населению автомасла новейшего поколения за баснословные деньги, но населению эти масла были без надобности, так он и сидел на окладе без процентов. Поэтому подался подсобником на установку дверей – тут дело пошло лучше, но для широкой ноги всё равно мало.

Максим ещё раз прошёлся циновкой по граням ролла, которые теперь показались ему достаточно идеальными, и ролл благополучно отправился в лоток со стружкой тунца.

– Зато с этой работой молодому человеку пришло понимание не только мирка папы с мамой. Как-то очень органично научился входить не только в чужие квартиры, но и в доверие к людям. Потому что дверь установить – дело не минутное, а какой же хозяин оставит свою квартиру попечению мастеров из газеты? Тут без догляда никак, а пока следишь, то почему бы и не поговорить? И кто будет вызывать мастеров эконом-класса?

– Разве пенсионеры какие-нибудь.

– Правильно, в основном пенсионеры и другие малоимущие слои населения, которые, однако, за своё малое имущество всерьёз переживают. Иногда и сироты попадались, которым государство по достижении восемнадцати лет квартиру выдало. Но и те, и другие в юридическом деле тёмные, вот дипломированный юрист Костя и стал по ушам им ездить. Предлагал тем, у кого есть право на недвижимость, выгодные сделки – мол, давай, мы твою квартиру продадим, получим деньги и купим другую квартиру, которую срочно вдвое дешевле продают. Он им рассказывал душещипательную историю о том, как на крюке для люстры в просторной гостиной повесилась генеральская дочка: то ли в институт не приняли, то ли любимый бросил. Теперь безутешный отец скорее хочет квартиру эту роскошную с рук сбыть, чтоб ничего не напоминало, поэтому отдаёт чуть не даром. Но мы-то в ней жить не будем, говорил Костя доверчивым слушателям, мы сами её перепродадим, а новым хозяевам о генеральских обстоятельствах ничего не скажем. За какой-нибудь месяц сможешь миллион поднять! А мне десять процентов от сделки. Люди верили и добровольно оставались без квартир.

У сирот же, получивших квартиру у государства, право на приватизацию появляется только через пять лет, поэтому таких захочешь, а не разведёшь. Но и тут смекалка сработала. Он находил тех, которым до приватизации оставалось год-два и предлагал очень выгодную работу на Севере вахтой, а квартиру чего простаивать будет? –Давай её сдавать! Словом, втирался в доверие и под этим соусом заставлял подписывать много лишних документов, к знакомому нотариусу подопечных водил и доверенности на себя оформлял. Когда его взяли, то в отельной папочке девять генеральных доверенностей на недвижимость нашли. Он как раз прокололся, когда пытался продать квартиру одного своего подопечного, а тот с вахты вернулся раньше времени. Хорошо, что успели до окончания сделки отозвать документы, а то бы пиши пропало.

Тут Максим вспомнил, что ролл уже несколько минут лежит в стружке, а Ольга как-то странно на него поглядывает, будто готовясь вот-вот сказать что-то непоправимое. Поэтому он быстрее достал ролл и принялся резать. Но говорить не прекратил:

– Так вот. Дали этому кексу два года общего режима. Понятно, что он сотрудничать со мной сразу же захотел, лишь бы я о деталях его статьи не рассказывал – на зоне много выпускников детдомов и того, кто сирот обижал, могут понять не в полной мере и под шконку загнать по тихой грусти со всеми вытекающими. Поэтому он регулярно докладывал о пьянках, о наколках, о настроениях и намерениях других заключённых – старался, в общем, отрабатывал. И ему хорошо, и у меня с показателями всё в порядке… Ладно, потом доскажу, когда заказ отдашь.

Максим протянул Ольге нарезанный ролл, та поставила его на поднос, где уже стояла большая кружка кваса, и ушла к гостю.

Когда Ольга пришла к столику с заказом, батюшка сидел переодетый в спортивный костюм Adidas, поверх которого была наброшена флисовая жилетка. Спортивная сумка стояла под столом, дароносица – рядом, на полу.

– Досадно, что в сей трапезной нету образа, дабы было на что освятить чело крестным знаменем. Но времена сейчас лихоимные и бездуховные, потому выкручиваемся в меру своей смекалки.

Батюшка перекрестился на окно, выходившее на запад, отхлебнул кваса, взял двумя палочками лохматый ролл, обмакнул его в соевый соус и, резко и коротко выдохнув, отправил его в рот. Принялся вкусно и задумчиво жевать.

Ольга откланялась и ушла обратно к раздаче на первый этаж, где её уже ждал Максим, с ходу продолживший:

– И вот однажды прихожу я из отпуска, вызываю Костика к себе. Сажу его на табуретку, начинаю вопросы задавать и тут он достаёт из кармана телефон и небрежно так в руке крутит. Я интересуюсь у него пока корректно: «Ты берега-то не попутал, родной?». Он ногу на ногу закинул и, ухмыляясь так, с прищуром на меня сморит и, нарочито выговаривая гласные, мне говорит: «– Начальник, ты мне теперь никто! Я на Управление теперь работаю, они мне УДО обещали через полгода и телефон для связи с ними выдали!». В голове у меня сразу рой мыслей, выстроившихся в стройный ряд: если он действительно на Управление работает, то выдавать мошеннику в зоне телефон это последнее дело, ведь он с телефоном таких делов наделает, что только один Бог ведает, при этом после работы я хотел к тёще заехать в сад, помочь яблоню подрезать и у меня в пакете лежит секатор для сучков. Решение пришло само собой. Расстегнул я верхнюю пуговицу рубашки, завернул рукава, взял секатор, встал и говорю: «Я, того рот наоборот, тебе сейчас этим секатором палец отрежу, а ты его в Управлении потом предъявишь. И жуликов, которые с тобой сидят, лично в курс поставлю кто ты есть. А сам рапорт напишу и пойду школу охранять».

Костя сразу в лице переменился – побледнел, заикаться начал, телефон на стол положил, встал и, пятясь, из кабинета моего молнией вылетел. Мне потом в Управлении сказали, что это они специально меня проверяли и что экзамен я выдержал. А Костя продолжил с ещё большей прытью мне своих товарищей сливать.

Ольга внимательно слушала, следя за тем, как Максим эмоционально размахивает руками и надеясь, что гость со второго этажа не слышит его речей.

– А самое главное, что парень этот очень видный, высокий и статный – такому в кино играть какого-то казачьего атамана: Ермака или Матвея Платова. И голос красивый, такой глубокий баритон. Все природные данные, чтобы артистом быть, а не людей обманывать. Не мудрено, что такому сходу доверишься, ведь просто олицетворение всего самого хорошего. Жаль, что в Кирове нету театрального ВУЗа – может, на сцене он бы нашёл себя.

– Так может он ещё исправится. Не знаешь, что с ним после отсидки сделалось?

– Не знаю, но уверен, что с проторенной дорожки ему не свернуть и даже если выберется из этой колеи, то всё равно потом обратно свалится. Нормальной работы ему не найти, поэтому ему не будет давать покоя мысль, что чем год работать и заработать двести тысяч, лучше одного лоха обуть и за один раз два миллиона в карман положить. Это как бросить курить – неделю не куришь, месяц, год, но потом обязательно сорвёшься. Только за сигарету по этапу не повезут.

***

Когда Ольга пришла рассчитаться с батюшкой, тот укладывал разобранную дароносицу в сумку.

– Ох, и уважили вы меня! А как зовут того кашевара знатного, что готовил трапезу?

– Максимом его зовут, – Ольга немого стушевалась, потому что испугалась, что батюшка может быть недоволен роллами, а она выдала коллегу.

– Низкий ему поклон! А он украинец, белорус?

– Нет, он наш, русский. Вятский парень.

– Вятский – значит, хватский! Я когда-то имел благодать провести там три года, которые наставили меня в моём пути и укрепили веру. Истинно говорю!

– А там какой-то мужской монастырь?

– Можно и так сказать. Там когда-то Эдуард Стрельцов свои страсти смирял.

Ольга, услышав известное имя, но не зная тонкостей биографии знаменитого футболиста, одобрительно сжала губы. Бородач же продолжал:

– Это мой духовный университет, ибо там я познал правду. Однако, дочь моя, а повар ваш племени русского? Не вотяк, не черемис?

– Не знаю даже… Я и о национальностях таких не слыхала. Но, нет, могу вас уверить, что он русский. Такой же, как и мы с вами.

– Да и верно – если бы на моей тарелке были кожыпог или сокта, то я бы ещё подумал, а тут – суши, – батюшка довольно и утробно улыбнулся. – Суши дело тонкое и очень хорошо, что у вас русские готовят. Это прямо чувствуешь, энергетика у пищи другая. Славно готовите, очень славно. Сколько с меня причитается?

– С вас триста девяносто пять рублей.

Батюшка долго копался в кошельке, и наконец достал мятую бумажку в двести рублей, одну сотенную, одну пятидесятирублёвую. Сорок пять рублей он высыпал мелочью на скатерть. Собрав их со стола, Ольга поняла, что скатерть придётся стирать.

– Не будешь ли ласкова, дочь моя, подскажи страннику, как отсюда уехать до Петрищево?

– А вот вы как выйдете, так идите налево – там сразу за переездом будет остановка. Автобусы часто ходят, ждать не придётся.

– Благослови тебя Бог!

Сидя на стуле спиной к окну и положив одну руку на стоящую на колене сумку, батюшка теперь походил на Пугачёва из учебника истории, где донской казак брался судить и миловать по своей воле.


***

Ожидая, пока микроволновка разогреет обед, Максим глядел в окно вслед уходящей к автобусной остановке фигуре. С перекинутой через левое плечо спортивной сумкой и сигаретой в правой, субъект вразвалочку шёл к переезду. Что-то из далёкого прошлого померещилось, будто когда-то он уже видел такую походку.

– Блин, ну бандит из девяностых – ни дать, ни взять. Клоун! – Прозвенел звонок микроволновки и Максим достал пышущую паром глубокую тарелку. Обед был готов.

Когда с едой было покончено, Максим вышел на пожарную лестницу покурить. Что-то зашуршало в кустах на другой стороне дороги и Максим спустился по ступенькам вниз. Как только он ступил на тротуар, откуда-то из разросшихся кустов сирени выехал мужик с синяком под глазом верхом на собаке. Огромная кавказская овчарка тащила за собой пьяного и щуплого человека в чёрной форме с надписью на спине жёлтыми буквами «Охрана». Мужик держал собаку правой рукой за ошейник и почём зря лупил её кулаком левой. Косые удары вовсе не тревожили большое и сильное животное. Мужик, казалось, это понимал и только больше ярился, поэтому ещё меньше попадал в цель:

– У, кобелина ты сучья! Шкура дешёвая! Вот ты мне скажи, вот как так-то, а? Что там эта кобыла хотела? Ты почему не тявкал? Ты почему этой твари горло не перегрызла? А кочегар тот заднеприводный? Вот теперь что делать-то, а? Нет, ты мне скажешь, я добьюсь от тебя! Ты есть подчинённая мне единица!

Собака встала, флегматично посмотрела по сторонам, заметила Максима, остановилась и печально опустила глаза, будто извиняясь за поведение своего спутника. Охранник иначе понял намерение животного. Решив, что то наконец покорилась его воле, он отпустил ошейник и размахнулся что было духу, чтобы ударить собаку ногой, но промахнулся и грохнулся на землю, больно ударившись затылком об асфальт. Животное в этот момент подняло голову и пошло через дорогу в сторону Максима. Пошло спокойно и размеренно, а пьяный, который так и остался лежать на асфальте, вдруг заплакал:

– Ну как же так? Сука! Сука! Сука! Кобыла ночная! Я же на разряд сдал, я же аттестацию прошёл! Кобыла сучья! Парабола корявая! Сучья ночная кобыла!

И он снова заревел в голос. Собака подошла к следившему за всем этим Максиму, остановилась перед ним, подняла голову и внимательно на него посмотрела. Несмотря на всю телесную свирепость животного, никакого страха или тревоги не было. Максим опустился на одно колено, погладил голову собаки и почесал за ухом. Когда смотрел между ушами, то увидел, что рядом с хныкающим пьяницей ходит большая чёрная птица. Кажется, ворон. В этот миг собака шумно выдохнула, отстранила голову и пошла мимо него, куда-то в сторону железной дороги. Туда, где шумело шоссе.

Максим оглянулся на лежащего и всхлипывающего пьяницу и, хмыкнув, стал подниматься по лестнице. Спешил закончить с замоченными грибами шиитаке, пока не пошли заказы. Ворона уже не было.


19.09.201… года. Плацкартный вагон. Киров-Москва.

«Возможно, на тебя смотрит миллионер!». Это такая наклейка на зеркале в туалете плацкартного вагона. Наклейка пропагандирует железнодорожную лотерею, а в зеркале отражается печальное и уставшее лицо Сергея. Интересно, сколько людей соблазнилось и прияло участие в этом мероприятии? С одной стороны, от надписи веяло какой-то вахтёрской уверенностью и она очень гармонично вставала в один ряд с табличками, оспаривать правомерность которых бессмысленно: «Не курить!», «Не прислоняться!», «Ногами на унитаз не вставать!». И, если судить по шрифту и стилистике, повелительно-указующие таблички и рекламу розыгрыша делал один и тот же дизайнер. Причём делал пакетом, скопом, гуртом и за одну и ту же зарплату. Из-за этого казалось, что вероятность увидеть в зеркале миллионера была сопоставима с вероятностью испортить био-туалет или получить штраф за курение. Но, с другой стороны, чтобы не курить и ломать унитазы никаких усилий прилагать не нужно. Значит, не было смысла участвовать в лотерее, потому что смотрящим миллионером ты являешься также, как ты являешься тем, кому не стоит прислоняться к дверям и вставать на унитаз ногами.

Поэтому возможный миллионер смыл следы своего пребывания в пахнущий хлоркой биотуалет, который оголтело всосал полученное с жутким хлопком и будто холостым контрольным выстрелил в пустоту. Потом миллионер вымыл руки непригодной для питья технической водой и почистил зубы. Ведь если пить нельзя, то полоскать же можно? Но реклама лотереи всё равно примеряла на смотрящего шкуру миллионера: как было бы здорово вырвать без боя у судьбы кусок, который тебе не принадлежит! Кусок, которого ты не заслужил, и который всё равно не пойдёт тебе впрок. Так что Сергей решил в лотерее не участвовать. Он вышел из туалета и, пройдя несколько метров вдоль торчащих в его сторону разнокалиберных пяток, сел за откидной столик, достал из рюкзака кружку, вынул из нагрудного кармана пакетик чая и пошёл в другую сторону вагона за кипятком снова мимо пяток, обмундированных в носки самых разных цветов и фасонов.

– …что президент РЖД плацкартные вагоны назвал стриптизом коллективным, поэтому…

Набрав кипятка из титана, похожего на какую-то адский механизм, сочинённый сумрачным гением на погибель человекам, Сергей заварил чай. Вагон постоянно дрожал, шатался, кренился в разные стороны и сохранить равновесие стоило немалого труда.

– …значит, пусть он в своих шубохранилищах этим и занимается, потому что иначе…

Сергей вернулся на своё место и сел лицом в направлении движения поезда. Хотя было уже темно, но движение за окном чего-то невнятного и таинственного в своей непрерывности казалось умиротворяющим, а изредка мелькающие огни семафоров казались чекпойнтами, золотыми воротами из компьютерных игр детства и это успокаивало – значит, ещё один шаг к цели сделан.




Бесплатно

4.5 
(6 оценок)

Читать книгу: «Шабашник»

Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно