Цитаты из книги «Воля к власти»

Принципиальные нововведения. На место «моральных ценностей» – исключительно натуралистические ценности. Натурализация морали. Вместо «социологии» – учение о формах и образах господства. Вместо «общества» – культурный комплекс как предмет моего главного интереса (как бы некоторое целое, соотносительное в своих частях). Вместо «теории познания» – перспективное учение об аффектах (для чего необходима иерархия аффектов: преобразованные аффекты, их высший порядок, их «духовность»). Вместо «метафизики» и религии – учение о вечном возвращении (в качестве средства воспитания и отбора).

он останавливался в смущении перед необъятностью задачи: изобразить волю к власти в природе, жизни, обществе как волю к истине, религии, искусству, морали, проследив ее во всех ее отдаленнейших последствиях.

«Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти; и даже в воле служащего находил я волю быть господином». «Чтобы сильнейшему служил более слабый – к этому побуждает воля его, которая хочет быть господином над еще более слабым: лишь без этой радости не может он обойтись». «И как меньший отдает себя большему, чтобы тот радовался и власть имел над меньшим, – так приносит себя в жертву и больший и из-за власти ставит на доску – жизнь свою». «В том и жертва великого, чтобы было в нем дерзновение, и опасность, и игра в кости насмерть».

«Воля к власти, толкование мирового процесса».

«Один! Всегда один! И один в этом огромном лесу, в этих дебрях!»

обеспечивает человеку полную гармонию его наиболее могущественных инстинктов, его совести и его идеалов;

сопоставлял это чувство с представшим тогда его взору чудесным видением воли и жизни, битвы и мощи.

столь превозносимое Шопенгауэром чувство сострадания

глаза философа смотрят иначе, чем глаза остальных людей, и он извлекает новые познания из таких переживаний, которые ничего не дают другим.

«тогда я ясно почувствовал, сестра, – так закончил свой рассказ мой брат, – что сильнейшая и высшая воля к жизни находит свое выражение не в жалкой борьбе за существование, но в воле к битве, к власти и превосходству!» «Но, – продолжал он, немного помолчав и вглядываясь в пылающее вечернее небо, – я чувствовал также, как хорошо то, что Вотан[2] влагает жестокое сердце в грудь вождей; как могли бы они иначе вынести страшную ответственность, посылая тысячи на смерть, чтобы тем привести к господству свой народ, а вместе с ним и себя».