3

Единственный сторож, в ведомство которого, кроме кладбища, входил еще и Николаевский храм, сидел в своей будке возле центральных ворот и практически ничего не слышал. Ветер завывал, трещали старинные клены, с неба сыпала ледяная манка, занося все двухметровыми сугробами. Собаки сторожа, выставленные хозяином за дверь будки, забились в теплый угол под фундаментом, сбились в кучу и улеглись почти что друг на дружку. На вторжение неизвестных на территорию кладбища они никак не отреагировали. Подняв морды, собаки сонно проследили за удаляющимися темными фигурами незнакомых людей и снова свернулись клубками, уткнув носы в собственные животы.

Четверо охотников за цветными металлами разбежались по кладбищенским аллеям. Они еще днем присмотрели подходящие надгробия. Оставалось отыскать в кромешной темноте, за снежной пеленой, нужные могилы, отколоть ломом бронзовые и медные детали памятников и унести ноги… Остальное — дело техники. Скупщиков цветных металлов везде хоть отбавляй…

Подсвечивая дорожки фонариками, воры добрались до седьмой линии — так называлась отдаленная аллея на западной стороне кладбища, где хоронили «новых русских» и других значительных персон города. Старое Николаевское кладбище, расположенное в исторической части Сибирска, было закрыто для обычных захоронений, но администрация умела угодить богатым клиентам, изыскивая свободные места за счет сноса бесхозных могил…

— Эй! — окликнул сообщников заводила всей шайки. — Стойте! Это должно быть где-то здесь!

— Ничего не видно…

— Да вот же! Сюда!

Они не таились, кричали громкими голосами, стараясь перекричать пургу.

Все четверо остановились и оглянулись.

— Посвети-ка мне…

Тусклые лучи карманных фонариков запрыгали по мраморным плитам, залепленным снегом решеткам, утонувшим в снегу венкам вечнозеленых искусственных цветов…

Заводила смел перчаткой снег с одного памятника. Открылись крупные бронзовые буквы и массивный медальон в виде лаврового венка.

— Точно, здесь! Начинайте.

Пока двое, старательно пыхтя и сопя, сбивали ломами буквы и бронзовый медальон, третий сообщник шарил фонарем по соседним могилам. Четвертый грабитель вел себя странно — он то и дело щелкал фотокамерой. Белый слепящий свет фотовспышки освещал темную кладбищенскую аллею, словно молния. Но никто не обращал на него внимания. Видимо, присутствие человека с фотокамерой грабителей не пугало.

— Потом сюда идите, — командовал заводила. — Тут тоже есть… Латунь вроде бы. Или бронза?

Это был животрепещущий вопрос. За разные виды цветных металлов платили по-разному. Воры чувствовали себя старателями, отделявшими ценную руду от песка…

— Потом разберемся, Костыль! Хватай, и сматываемся.

— Стойте, стойте, я тут где-то видел железную бабу.

— Какую бабу? Пора идти!

— Бронзовую! А! Вон она!

Троица грабителей перешла в конец аллеи и остановилась в нерешительности перед высоким, наполовину заметенным снегом памятником.

На высоком гранитном валуне сидела едва угадываемая под слоем снега ангелоподобная женщина, печально закрыв ладонями лицо. На обратной стороне гранитного постамента бронзовыми буквами была набрана какая-то эпитафия, но буквы так занесло снегом, что надпись совершенно не читалась. Да и бронзовый ангел, нелепо облепленный снегом, утратил свою поэтическую возвышенность и походил на сидящего снеговика.

— Да, мощная фигура, — почесывая затылок, согласились сообщники. — Только как ты ее достанешь? Она же полтонны весит.

Четвертый, обвешанный фотокамерами, тоже подошел к ним и остановился возле могилы.

— Не ной, — ответил Костыль. — Давай попробуем.

Скульптуру попытались бить ломами, надеясь, что она расколется на несколько мелких и легких частей. От ударов снег осыпался, открывая лик и руки ангела. Гранитный валун пошатнулся, затрещал, скульптура зашаталась и рухнула с постамента, но не раскололась.

— Вы ее за ноги держите, а я попробую башку отбить, — предложил Костыль.

— Давай.

Он махал ломом, пока не вспотел, но все напрасно.

— Может, хватит? — советовали более робкие подельники. — Шума слишком много. Да и сматываться пора давно…

— Подождите, жалко ее бросать, — заявил обуянный жаждой наживы Костыль. — Одна башка килограммов двадцать потянет. Сейчас я ее кувалдой пару раз огрею… О, легче пошла. Вы пилите, Шура, пилите, — смеясь, подбодрил парень самого себя, — внутри они золотые!

Он полез в мешок и достал маленькую электропилу.

— Реклама фирмы «Бош»!

Зубчатый стальной диск пилы с оглушительным визгом впился в шею бронзовой женщины. Веер огненных брызг вырвался из-под диска. Двое подельников отошли в сторону, зажали уши. Четвертый вертелся вокруг, щелкал затвором фотокамеры.

— Теперь раза два ломиком долбанем… Опля, и готово!

Костыль поднял с земли отрезанную голову.

— Э, а кочерыжка эта внутри пустая, — слегка разочарованным голосом сказал он, осматривая место среза. — Ну ладно, все равно весу немало…

— Хватит, сваливаем отсюда, — заторопили его приятели.

— Не гоните! — бахвалясь, отвечал парень. — Сначала снимусь в обнимку с трофеем.

Как заправский охотник, сумевший в одиночку завалить дикого кабана, Костыль с гордостью водрузил свою правую ногу на обезглавленную поверженную статую, а отпиленную голову положил на колено.

— Давай, очкастый, снимай.

Очкастый пару раз щелкнул камерой с разных точек, потом поменял объектив и щелкнул еще пару раз.

— Хватит. Теперь сматываемся.

— Пошли!

Тем же путем, каким они проникли на территорию кладбища, воры вынесли награбленный металлический лом и мешки с инструментами. Вся операция заняла у них не больше часа…

Ранним туманным утром следующего дня у ворот Николаевского кладбища остановился роскошный синий «джип-чероки». Из машины вылезли двое похожих друг на друга мужчин средних лет, в представительных темных пальто и шелковых кашне. Один из них держал в руках букет белых роз.

Шлепая начищенными туфлями по жидкой снежной каше, мужчины двинулись к воротам кладбища. Бросив, как положено, мелочь просящим милостыню бабушкам, они прошли в ворота и зашагали по кленовой аллее к седьмой линии.

Василий и Кирилл Расторгуевы приходили на кладбище трижды в год — в день рождения их старшего брата Михаила, в день рождения жены Кирилла и в день их внезапной гибели… Старший Расторгуев и жена Кирилла погибли в один день — в «мерседес» Михаила ночью кто-то подложил взрывное устройство.

Впрочем, кто свел счеты с их семьей, для братьев не было тайной — за лидером севмашевской группировки Михаилом Расторгуевым давно и упорно охотились конкуренты из банды «центровых». Двадцатилетняя фотомодель красавица Елена Расторгуева оказалась в этой разборке случайной жертвой.

В день рождения жены Кирилл нес на ее могилу двадцать три белых розы — столько, сколько должно было бы исполниться в этот день Елене.

Свернув с центральной аллеи на седьмую линию и пройдя несколько метров вдоль оград чужих могил, братья остановились как вкопанные… Гранитный постамент был пуст. На треснувшей мраморной плите, накрывавшей могилу жены, лежал обезглавленный бронзовый ангел. Рядом валялись обломки гранита. Снег вокруг могилы вымесили следы ночных вандалов.

— Мать твою к… бабушке, кто-о?! — страшным голосом заревел Кирилл, бросаясь на колени рядом с поверженной статуей. — Суки! Падлы! Урою всех, из-под земли достану… Козлы! Ничего святого не осталось. Уроды!..

Пожалуй, с самого дня смерти жены Расторгуев не чувствовал такой ярости.

— Найду, живыми разорву… — орал он. — Заплатят они мне, заплатят, своей печенкой харкать будут, козлы…

Он тер рукавом пальто мокрые глаза, в бессильной злобе бил кулаком гранитный постамент, не чувствуя боли.

— Живыми закопаю… — шатаясь, словно пьяный, бормотал Кирилл, возвращаясь к машине. — Ничего святого не осталось…

Брат насилу успокоил его и повел обратно по аллее к машине.

Он залез на заднее сиденье машины и сжался в комок, дрожа, словно от холода.

Старший брат Василий, ставший после гибели Михаила главой семейного клана, порылся во внутреннем кармане пальто, извлек из похожей на табакерку серебряной коробочки круглую таблетку и протянул брату:

— Глотай.

— Что это? — поднял заплаканное лицо Кирилл.

— Ешь, не думай. Поможет.

— Я колеса, как ты, не жру! Поехали скорее домой. Водки выпью.

— А ну! — Василий ловко зажал брату руки и силой сунул ему в рот таблетку. — Я лучше знаю. Проглотил? Открой рот. Язык покажи…

— Да съел я ее, съел, отвали, — слабеющим голосом ответил Кирилл.

Он закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

— Значит, так, — деловым тоном сказал Василий, обращаясь к водителю джипа — парню лет двадцати пяти, которого в последнее время стал выделять из массы остальных боевиков и приближать к себе. — Значит, так, Андрей, не в службу, а в дружбу — найди, кто это сделал. Пару дней даю, хватит?

Водитель подумал и молча кивнул.

— Потом сочтемся, — пообещал Василий. — Работы это не касается. Это личный договор, между нами.

— Живыми приведи, — заплетающимся языком выговорил Кирилл. — Я сам с ними разобраться хочу!

Андрей утвердительно мотнул головой.

Приемщик в пункте цветных металлов раскололся сразу, как только Андрей приставил к его башке ствол пистолета.

— Я их не знаю, но показать могу! — завизжал он, поднимая вверх руки и с ужасом глядя на пистолет. — Не бейте, ребята, я же не знал!..

— Чего не знал, гнида? — с размаху прикладываясь рукояткой пистолета к уху приемщика, гаркнул Андрей. — Не видел? Тебе повылазило? Отрезанную голову от статуи тебе несут, а ты шлангом прикидываешься? Думал, на дороге нашли?

— Ребята, не бейте, я больше не буду! — вертясь под ударами кованых ботинок, как вьюн на горячей сковородке, визжал мужик.

Вычислить, куда могли направиться кладбищенские грабители, Андрею не составило труда. Вряд ли, думал он, эти козлы потащат тяжеленные мешки куда-то далеко. Скорей всего, отправятся в ближайший круглосуточный пункт. Так оно и вышло.

В районе Николаевского кладбища всего три пункта — в гаражном кооперативе, в подвале магазина «Электротехника» и в вагончике рядом со стройкой. Андрей объехал все три. Бронзовую голову ангела с могилы Елены Расторгуевой он обнаружил на территории гаражного кооператива.

— Они время от времени сюда приходят, — вытирая кровь и сопли, гугнил приемщик. — Нечасто, но приходят. Я их по именам не знаю. Главного, слышал, Костей зовут. Они его Костылем еще называли. Других не знаю. Честное слово, не знаю…

— Где мне его искать? — ткнул дулом пистолета ему в щеку Андрей.

— К-кого?

— Костыля этого! — замахнулся Андрей.

— Клянусь Богом, я его не знаю! Приходят, как все, приносят товар, я им плачу деньги…

— О чем еще они при тебе говорили? Напряги мозги, если не хочешь их с пола руками собирать!

— Да ни о чем, Богом клянусь! Не говорил я с ними ни о чем… Принесли, взвесили, я деньги отдал… Все.

— Вот заладил, козел. Подумай, о чем они между собой говорили?

— Не помню… А! — закричал приемщик после очередного пинка. — Они про дискотеку что-то говорили. Что собираются на дискотеку в «Планету». Точно! Я им деньги, а они, значит, собирались на них пойти гулять в «Планету»…

— Ну вот, — уже поспокойнее сказал Андрей, — видишь, козел, когда надо, человек все вспомнить может.

Приемщик мелко и подобострастно закивал.

— Кран здесь есть? — спросил Андрей, осматривая полуподвальное помещение гаража.

— Что? — испугался приемщик.

— Кран с водой.

— А-а… Т-там, — показал приемщик в угол.

— Рожу свою пойди умой! Как я тебя такого по городу поведу?

— Зачем в город?

Андрей без лишних слов схватил приемщика за шиворот и поволок к шлангу, из которого тонкой струйкой текла по полу и исчезала в решетке канализации ледяная вода, пахнущая бензином и соляркой.

— Куда вы меня вести собираетесь? — обмяк от ужаса мужик, представив, как его выведут подальше на пустырь, застрелят и закидают строительным мусором. — Не убивайте, ради бога! У меня дети!

Андрей поливал окровавленную голову приемщика ледяной водой, не обращая ни малейшего внимания на его крики.

— Жена болеет, — хныкал приемщик. — Я денег дам!

— Рыло умой, — тыкая его физиономией под струю воды, ответил Андрей. — В «Планету» со мной пойдешь. Я тебе с Костылем очную ставку устрою.

Самый известный в городе ночной клуб — дискотека «Планета» — занимал второй этаж бывшего одноименного кинотеатра. От прежнего очага культуры осталось только неоновое название на фасаде. Попасть в «Планету» было мечтой каждого сибирского тинэйджера — вход стоил немало, а цены в местном баре и вовсе были запредельными.

Сегодня там выступала не кто-нибудь, а сама столичная знаменитость Земфира, которую, по слухам, пригласил сам губернатор Шварц, конечно, на севмашевские деньги. От желающих прорваться в клуб подростков дрожали каменные ступеньки бывшего кинотеатра. За двести метров от «Планеты» слышался восторженный визг и вопли фанатов.

У самого кинотеатра во всю мощь больших динамиков звучали песни Земфиры.

Андрей тащил за собой приемщика, распихивая и расталкивая локтями очумевших от перспективы скоро увидеть знаменитость девиц. У входа их на мгновение задержала охрана клуба, но Андрей шепнул пару слов на ухо старшему охраннику, и их моментально и безо всякого пропустили, правда покосившись на побитого и мокрого приемщика, дико вращающего испуганными глазами. Но возразить не посмели. Андрей был севмашевцем, а как и всякая другая доходная собственность, расположенная в левобережном районе Сибирска, «Планета» контролировалась севмашевской группировкой.

Андрей поднялся в зал. Там стоял вой, громче, чем на тонущем «Титанике». Молодежь прыгала вокруг сцены, махала разноцветными люминесцентными палочками — последний писк дискотечной моды, — которые заменили традиционные пожароопасные зажигалки. Метрдотель наметанным глазом сразу определил важную персону. Для человека из севмашевских немедленно был организован отдельный стол. Официант без приглашения принес бутылку сухого вина, сыр и маслины.

Сгружая все на стол перед Андреем, спросил:

— Еще чего-нибудь желаете?

— Может, слышал о говнюке по имени Костыль? — на всякий случай спросил Андрей. — Костя, Костыль…

Официант покачал головой.

— Костей каждого второго зовут, и почти все здесь — говнюки, — пошутил официант.

— Ладно, свободен, — махнул рукой Андрей и повернулся к приемщику: — А ты линзы протри, пока они у тебя целы, и ищи. Хорошо ищи. Имей в виду, тебе же лучше, если ты Костыля найдешь. Если не найдешь — придется тебе одному за всех париться.

— К-как — од-ному? — заикался приемщик. — За что?

Андрей грозно и многозначительно покачал головой:

— Ну сам посуди — должен же кто-то за паскудство ответить? А человека вы обидели круто… Ох круто… Не хотел бы я быть на вашем месте.

— А кого обидели? — спросил приемщик, когда к нему в очередной раз ненадолго вернулся дар речи.

— Хм… — улыбнулся Андрей, — только смотри, чтобы инфаркта не было. Самих Расторгуевых задели… Во как!

У приемщика от ужаса запрыгали руки и ноги. Он тяжело задышал, замотал головой и покраснел как рак. Андрей, действительно опасаясь за его психическое состояние, набрал в рот вина и прыснул приемщику в лицо.

— Ну-ну, очнись. Давай гляди Костыля этого.

Приемщик с готовностью завертелся на стуле, оглядываясь по сторонам и даже привставая из-за стола.

— А если его здесь нет? Если он сегодня не придет?

— Молись, чтобы пришел, — выплевывая косточку от маслины, спокойно посоветовал Андрей.

…Построенный в готическом стиле особняк из красного кирпича, окруженный высоким забором, за которым виднелись заснеженные макушки голубых елей, стоял в стороне от дороги, на краю коттеджного поселка, километрах в десяти от города.

Часа в два ночи во дворе залаяли крупные сторожевые ротвейлеры.

Хозяева особняка еще не ложились. Василий Расторгуев только что вышел из сауны и, весь мокрый, красный, распаренный и вспотевший, сидел, завернувшись в мохнатое полотенце на диване, и пил пиво из большой фарфоровой кружки. Услышав, что кто-то приехал, он взял со стола трубку радиотелефона, набрал номер охраны.

— Кто?… Андрей Папутин? А… Пропусти, конечно.

Синий «джип-чероки» въехал во двор, лихо развернулся на широкой подъездной аллее и остановился перед домом. Андрей вышел из машины, открыл багажник и выволок на землю скованного наручниками по рукам и ногам человека, на голову которого был накинут черный мешок. Судя по тому, что связанный не проронил ни звука, рот его был надежно залеплен клейкой лентой. Придерживая человека за шиворот, Андрей втащил его по ступенькам на крыльцо, позвонил в дверь. Ему открыл телохранитель Василия.

— Уже? Так скоро? — удивился старший Расторгуев, с порога гостиной выглядывая в просторный холл.

— Я же не в милиции работаю, — самодовольно хмыкнул Андрей, втаскивая в дом двуногую добычу.

— Молодец, люблю оперативность, — покачал головой Василий, рассматривая кладбищенского вандала.

— Куда его?

— Даже не знаю. В доме неохота полы пачкать… Хотя в принципе пускай Кирилл сам командует. Это его пациент. Сними-ка с него мешок.