Часть II. От Чикаго до Фрайбурга: дальнейшая эволюция

Получив свои «пятнадцать минут славы» после публикации книги «Дорога к рабству» (1944)^[30], Хайек начиная с лета 1945 г. почти до конца десятилетия работал над книгой по теоретической психологии, которая была опубликована в 1952 г. под названием «Сенсорный порядок». В 1950 г. Хайек покинул Лондонскую школу экономики и перешел в Комитет по социальной мысли при Чикагском университете, где проработал 12 лет. Эти годы стали важнейшим этапом в формировании его мировоззрения.

С октября 1950 г. Хайек проводил ежегодный осенний семинар на избранную им тему. Первые два, «Равенство и справедливость» и «Либеральная традиция», были посвящены вопросам политической теории, философии и истории. Эти и последующие семинары снабдили Хайека подготовительным материалом для следующей значительной книги. В ноябре 1953 г. он сообщил Фрицу Махлупу, что намерен назвать ее «Больше, чем человек. Созидательные силы свободной цивилизации»^[31]. На следующий год Хайек совершил вместе с женой семимесячную поездку по Италии и Греции, повторив путешествие, которое столетием раньше предпринял Джон Стюарт Милль^[32]. Во время этой поездки Хайек также посетил Египет, чтобы прочитать четыре лекции в Национальном банке Каира; в 1955 г. они были опубликованы под названием «Политический идеал верховенства закона». В своих воспоминаниях Хайек рассказал, в какой мере каирские лекции помогли ему упорядочить его идеи в единое целое, ставшее потом «Конституцией свободы»: «Вскоре после возвращения из нашего путешествия у меня на основе моих каирских лекций сложился четкий план книги о свободе. За три следующих года я написал первый вариант трех частей “Конституции свободы”, зимой 1958–1959 гг. отредактировал всю книгу и смог сдать законченную рукопись моим американским издателям к моему 60-му дню рождения, 8 мая 1959 г.»^[33]

Каирские лекции Хайек начинает с классических толкований принципа «равенства перед законом», прослеживает историю британского либерализма и эволюцию концепции верховенства закона от первых упоминаний в XVII в. до оформления в XVIII в. Затем он переходит к вкладу американцев, включивших Билль о правах в писаную конституцию, анализирует немецкую концепцию Rechtsstaat, попытку поставить административный аппарат национального государства под власть закона. Наконец, Хайек переходит к выделению первостепенных свойств верховенства закона (в частности, верховенства закона как метапринципа; он выделяет его всеобщность, четкость и равенство в применении^[34]) и завершает лекции описанием упадка этого принципа в конце XIX в. и в начале XX в. Ключевые главы «Конституции свободы» (11–16) строятся на идеях, впервые изложенных в каирских лекциях.

Однако нас здесь в первую очередь интересует то, что Хайек говорит в своих лекциях об отношениях между правилами (в данном случае – законами) и порядками, которые создает соблюдение правил. В начале третьей лекции он отмечает тенденцию видеть сознательный замысел в каждом упорядочном паттерне, тенденцию, способную вводить в заблуждение: «В уме человеческом прочно укоренилась склонность считать всякий встречаемый им упорядоченный паттерн плодом замысла подобного же ума и полагать, что не может быть порядка без такого сознательного замысла. Но если множество отдельных элементов подчиняется определенным общим законам, это, конечно, может привести к появлению того или иного порядка без вмешательства внешней силы. К законам, которым повинуются люди, это относится не в меньшей степени, чем к законам природы; и сколь бы сильно ни отличались друг от друга два значения понятия “закон”, общее свойство нашей проблемы станет яснее, если мы в данном случае обратим внимание на самый общий аспект их связи»^[35]. В природном мире могут возникать порядки, поведение или движения элементов которых мы не способны точно предсказывать. В силу рассеянности знания «точно такой же проблемой является создание порядка в обществе»^[36].

Итак, «Политический идеал верховенства закона» – это один из первых случаев, когда Хайек выходит за пределы сферы рыночных явлений и высказывает общую мысль: подчинение правилам со стороны индивидуальных элементов может приводить к возникновению порядков. Это также первый случай, когда Хайек использует словосочетание (но еще не термин!) «стихийный порядок»^[37]. Перечисленные выше идеи вошли в 10-ю главу «Конституции свободы», весьма удачно названную «Законы, команды и порядок».

* * *

В том же году, что и каирские лекции, Хайек опубликовал в журнале «British Journal for the Philosophy of Science» статью «Уровни объяснения». Главная ее тема, как и в «Сциентизме», – научный метод. Но вместо перечисления различий между естественными и социальными науками, которое Хайек провел в более ранней работе, он говорит здесь о свойствах, присущих всем наукам. Например, все теоретические науки занимаются созданием гипотетико-дедуктивных систем. Такие системы невозможно верифицировать, но поскольку они исключают определенные события, их можно фальсифицировать. Объяснение и предсказание – это два аспекта одной и той же научной процедуры. И так далее.

И только после установления общих свойств всех наук Хайек переходит к тому, чем разные науки отличаются друг от друга: это доступный посредством их методов уровень объяснения (отсюда и название работы). Науки, изучающие сложные явления, способны определять только диапазон, или паттерн, предсказываемых величин, но не способны предсказывать конкретные события. Иначе говоря, они предлагают только объяснение принципа, согласно которому развивается процесс, и поэтому могут предсказывать лишь те или иные типы результатов. Однако, поскольку такие теории исключают определенные типы результатов, они отчасти проверяемы и, следовательно, научны. Но точное предсказание, которое часто считается критерием научности, в таких случаях невозможно.

В «Сциентизме» Хайек провел разграничительную линию между естественными и общественными науками. В «Уровнях объяснения» эта линия проведена между науками, изучающими сравнительно простые явления, и науками, изучающими сравнительно сложные явления. Каково же значение этого переноса акцента (если оно вообще есть)?

Главная причина изменения подхода (и важного изменения) состоит в том, что различие, которое первоначально наметил Хайек, не соответствовало господствовавшему в то время убеждению философии науки: она исходила из того, что научный метод един. Друг Хайека Карл Поппер отстаивал тезис о единстве науки в «Нищете историцизма» и тем самым подспудно критиковал проведенное Хайеком разграничение методов естественных и общественных наук^[38]. Когда в 1952 г. вышла «Контрреволюция науки», философ Эрнест Нагель в своей рецензии уже открыто подверг критике позицию Хайека^[39]. Критические замечания Хайек, несомненно, получал и на своем чикагском семинаре 1952 г., посвященном научным методам^[40]. Хайек не хотел отступать от утверждения, что такие науки, как экономическая наука, во многих случаях способны предложить лишь предсказание паттерна или объяснение принципа; однако проведенное им разграничение между естественными и общественными науками было не самым верным путем для обоснования этого тезиса.

Выход из положения Хайеку подсказал математик Уоррен Уивер. Он был рецензентом публикации Хайека в «British Journal» и прислал ему обширный отзыв с критическими замечаниями. К отзыву Уивер приложил свою статью 1948 г. «Наука и сложность»^[41]. В этой статье он показывает, что примерно до 1900 г. естественные науки занимались по преимуществу простыми явлениями, выделяли и математически выражали лишь несколько переменных. Затем эти науки перешли к изучению явлений «неупорядоченной сложности», где миллионы переменных взаимодействуют случайным образом; к таким явлениям вполне применимы теория вероятностей и статистические методы. Следующая стадия, начавшаяся как раз во время появления статьи Уивера, имеет дело с явлениями «упорядоченной сложности». В таких явлениях тоже взаимодействуют миллионы переменных, но они уже не независимы, а взаимосвязаны, и обычные статистические методы здесь не годятся. Согласно Уиверу, такие явления существуют во многих областях, и для их изучения потребуются новые методы. Схема Уивера подсказала Хайеку, каким образом можно акцентировать пределы возможностей общественных наук, не умаляя степени научности этих наук. С тех пор всякий раз, как Хайек обращался к теме сложных явлений, он практически всегда ссылался на статью Уивера и столь же неизменно пользовался антитезой «простое – сложное», когда описывал методологические различия между науками.

В «Уровнях объяснения» часто упоминается Карл Поппер, и поэтому Хайека легко поймать на слове, когда в начале статьи (прим. 3) он говорит: «Во многих отношениях мои дальнейшие рассуждения представляют собой не более чем развитие некоторых идей Поппера»^[42]. Впрочем, Поппер действительно сделал полезное дело для Хайека, когда внес следующее уточнение: то, что Хайек справедливо (на взгляд Поппера) критиковал в «Сциентизме», – это на самом деле не методы естественных наук, а их некорректные псевдофилософские интерпретации^[43].

Но вместе с тем очевидно, что, как только признается существование «уровней объяснения», становится гораздо труднее использовать критерий фальсифицируемости для оценки теорий, и из этого вытекают неизбежные последствия: «Поскольку подобные теории сложно опровергнуть, исключение соперничающих теорий более низкого уровня будет медленным делом, прямо зависящим от убедительности доводов и полемического мастерства тех, кто использует эти теории. Не существует никаких доказательных экспериментов, которые помогли бы сделать выбор. Поэтому возникнут возможности для основательных заблуждений, повысится вероятность появления надуманных, перегруженных деталями теорий, опровергнуть которые может лишь здравый смысл квалифицированных специалистов, но никак не простой тест»^[44]. Кроме того, такое положение дел не будет меняться по мере прогресса науки; если исходить из противоположного допущения, тогда «ход мыслей данной статьи будет понят совершенно неправильно»^[45].

И последнее: в этой работе образцовым примером науки, изучающей сложные явления, выступает эволюционная теория. Она будет играть у Хайека все более важную роль при объяснении того, как возникают стихийные порядки.

Рис. I.1. Обложка, нарисованная Хайеком. Friedrich A. von Hayek Papers, box 129, folder 5, Hoover Institution Archives

Принято считать, что в 1950—1960-х годах Хайек отошел от занятий экономической теорией и обратился к политической философии. Однако это распространенное мнение, как и многие расхожие мнения, неверно. На рис. I.1 воспроизводится сделанная от руки обложка работы «Грамматика экономического исчисления»; дата свидетельствует, что еще в 1952 г. Хайек задумал писать книгу по экономической теории. Существуют также заметки о «темах и проблемах», которые он намеревался затронуть; в их числе экономическая теория и инженерия, измерение, выбор, эквивалентность, альтернативные затраты, а также «сопутствующие ошибки», в числе которых понятия объективной ценности, оптимума, энергетики и справедливой цены^[46]