3

Поправив зеркало заднего вида, Эрика смотрит на Лину, сидящую с планшетом на коленях. Встретившись глазами с дочкой, мать улыбается.

– Скоро приедем.

Лина кивает. Бедняжка не подозревает, что они так рано отправились в путь в первый же день летних каникул из-за провала маминого плана соблазнения.

Эрика обкусывает ноготь на мизинце. В подростковом возрасте она полагала, что, как только станет взрослой, вопрос секса решится сам собой. Ей представлялось, что он станет неотъемлемой частью повседневной жизни, как воскресные обеды или мойка окон. Кстати, если задуматься, у мойки окон и секса достаточно много общего – требуется энтузиазм и причудливые позы, но результатом остаешься довольна и думаешь: почему бы не делать это чаще?

Взгляд Эрики скользит по полям. Да, окна бы помыть действительно не помешало, но как успеть переделать все дела из бесконечно длинного списка? Соседка Хенриетта Шёльд рассказывала, что они используют скользящий график, чтобы выполнить важные задачи в срок. Соседский дом всегда выглядит безупречно: чистые окна, ухоженный сад, свежескошенные газоны. Хенриетта не забывает собрать детям еду, когда те выезжают куда-нибудь с классом, украсить дом перед праздниками или сменить резину по сезону. Надо полагать, что их с Адамом сексуальная жизнь тоже безупречна и гарантированно внесена в график вместе с мойкой окон.

Их обгоняет «Мерседес» на слишком высокой скорости, и Эрика испуганно вцепляется в руль так, что машину ведет в сторону. Сердце уходит в пятки, и она снова бросает взгляд на Лину, которая, похоже, ничего не заметила.

Осторожно снижает скорость и делает глубокий вдох. Вообще-то Эрика терпеть не может вести машину на дальние расстояния. Вначале предполагалось, что они поедут вместе, всей семьей, и тогда за руль, как обычно, сел бы Мартин. Но в этом году у него слишком много работы в аудиторской конторе. «Поезжайте, – сказал он, не поднимая глаз от компьютера, – я приеду за вами следом, как только закончу». А их старшая дочка Эмма устроилась на первую в своей жизни летнюю работу. Будет собирать клубнику на ферме в нескольких километрах от дома.

Она вонзает ногти в руль. Времена переменились. Эмма взрослеет, и Эрика понимает, что пятнадцатилетняя девушка уже не хочет проводить отпуск с родителями. Но все равно ей обидно, что они не смогли вместе отдохнуть этим летом. Эрика мечтала в последний раз собрать всю семью в отеле своей матери.

Опять разгоняется. Гостиница «У Моны» существует с тех пор, когда Эрика была ребенком. Это центр культурной жизни Юсшера – люди собираются здесь ради светской беседы и знаменитых булочек и хлеба, которые печет ее мать; к тому же это единственное место в деревне, где можно переночевать. В дни былого величия отеля многие приезжали сюда издалека, чтобы поужинать на красивой застекленной веранде, отметить крестины, дни рождения и сезонные торжества, только сегодня все меньше гостей приезжает на крошечный пляжный курорт.

Через дорогу стремглав проносится заяц, но прежде, чем Эрика успевает сказать что-нибудь Лине, его уже и след простыл. Одна из причин, почему ей здесь нравится – близость к природе. Юсшер расположен в необычайно красивом месте, словно спрятанная у моря жемчужина среди колышущихся полей и ремесленных мастерских Эстерлена^[3]. Но Эрика понимает, что матери очень тяжело руководить отелем в одиночку. За последние месяцы ее здоровье ухудшилось. Эрике несколько раз звонили мамины соседи и сообщали, что мать подвергает себя опасности. Прошлой осенью она забыла на плите кастрюлю с молоком, и на кухне начался пожар, а двумя неделями позже забралась на крышу проверить, не застряла ли птица в дымоходе, и не могла спуститься вниз. Мало того, Мона еще и болеет. Всю зиму к ней цеплялись сменявшие одна другую инфекции, и в феврале ее положили в больницу, потому что температура не хотела спадать и антибиотики не помогали.

От этих мыслей Эрику бросает в дрожь. Тяжко слышать все эти печальные известия, находясь в двухстах километрах от матери и не имея возможности ничего предпринять. Каждый раз, когда Моне становилось плохо, Эрика предлагала приехать, но мать ясно давала понять, что в помощи не нуждается. «Тебе своих забот хватает», – говорила она, и, конечно, это правда. Когда дом постоянно требует ремонта, оба супруга работают на полную ставку и воспитывают пятилетку и подростка, времени всегда в обрез, хотя, естественно, Эрика нашла бы способ помочь матери, если бы та попросила.

Она вздыхает. Последние пять лет легкими точно не назовешь. Вскоре после рождения Лины, во время отпуска по уходу за ребенком, Мартин организовал собственное дело, и, кажется, с тех самых пор они практически не разговаривают друг с другом. Ее супруг будто намертво приклеен к своему компьютеру. То ему надо сдавать годовые отчеты, то рассчитывать зарплаты, чтобы успеть в срок, то заполнять декларации.

Когда Мартин впервые рассказал ей о своей идее стать индивидуальным предпринимателем, она подумала, что он затеял это ради гибкого рабочего графика, но теперь муж работает в два раза больше, чем раньше. В последнее время Мартин занят настолько сильно, что даже ночует в офисе, и Эрика не может вспомнить, когда в последний раз они делили постель. Или мыли окна, с горечью думает она.

До того как начать свое дело, Мартин считал главным в жизни семью, и они с Эрикой и Эммой проводили все длинные выходные в Юсшере. Помогали Моне, когда в отель заезжало много гостей: заправляли кровати, убирали номера, мыли посуду и готовили завтрак. И несмотря на то, что помощь требовала сил, им всегда бывало весело вместе. Это их семейная традиция: упаковаться всем в машину, доехать до Сконе и провести несколько дней среди красивой природы юго-восточного побережья.

Но, похоже, те времена ушли в прошлое, и дочь не перестает думать о матери, которой, кстати, скоро исполнится шестьдесят восемь. Эрика боится, что мать не выдержит еще год болезней и хромающих финансов. К тому же старинная семейная недвижимость продолжает ветшать. Надо перекрашивать дом, циклевать полы и латать крышу, а средств на ремонт у Моны нет. Поэтому было бы разумно выставить отель на продажу именно сейчас, в разгар высокого сезона, пока здание не обветшало еще сильнее.

Эрика сворачивает на Восточное прибрежное шоссе и проезжает мимо ячменного поля, меняющего свой цвет из зеленого в маслянисто-желтый. Она знает, что мать думает о продаже. Пять поколений семьи владели капитанской усадьбой, и какое-то время они с Мартином всерьез рассматривали возможность взять на себя управление отелем. Правда, это было давно. Сейчас муж отказывается даже обсуждать эту тему. Вся жизнь Мартина сосредоточена в Хальмстаде. Ни он, ни Эмма и мысли не допускают о переезде, да и самой Эрике нравится городская жизнь, хотя она не всегда готова в этом признаться. Другими словами, ей придется убедить мать не только уйти на пенсию, но и расстаться с семейной недвижимостью, а такое легче сказать, чем сделать.

Когда они въезжают в Юсшер, светит солнце. Эрика до сих пор не определилась, что чувствует в связи со вчерашним провалом. Часть ее полагает, что во всем виноват Мартин, а другая обдумывает, не слишком ли большое значение она сама этому придает. Может, она ведет себя эмоциональнее обычного? Может, всему виной гормоны?

В Эстерлене всегда намного светлее; припарковавшись, Эрика зажмуривает глаза и решает больше не пережевывать случившееся. Во всем мире нет другого места, где ей было бы так же хорошо, как здесь, – она ощущает себя в родной стихии, становится спокойной и уверенной. Каждый раз, возвращаясь в Юсшер, Эрика расправляет плечи так, что они опускаются сразу на несколько сантиметров вниз, и сейчас она, пользуясь случаем, делает глубокий вдох прежде, чем открыть автомобильную дверь Лине и взять из багажника сумки.

Отель все тот же, и Лина пулей влетает в кафе, которое одновременно служит гостиничным холлом. Мона стоит за серо-зеленым прилавком. На ней стандартная униформа из ярких, плотно облегающих брюк и блузки с крупными цветами; увидев Лину, она все бросает и распахивает объятия навстречу внучке.

– Как вы быстро! Наверное, гнали всю дорогу, – говорит Мона.

– Да, – отвечает Лина. – И мама меня рано подняла.

– Значит, ты точно успела проголодаться. Как насчет свежеиспеченной булочки?

Кивнув, Лина вскарабкивается на барный стул, пока Эрика обходит прилавок и обнимает мать.

– Привет, мама. Как жизнь?

– Спасибо, все хорошо. Только спина немного болит.

– Ой, бедная моя.

– Да ладно, ничего страшного, – отвечает мать, отмахиваясь и задевая рукой какую-то вещицу, которая висит у нее на шее и начинает качаться словно маятник.

– Что это у тебя? – удивленно интересуется Эрика.

– Это? – переспрашивает Мона и берет лупу на длинном шнурке. – Мне так легче разобрать текст, напечатанный мелким шрифтом.

– Но, мама, – вздыхает Эрика. – Ты же знаешь, что есть такая штука, называется очки?

– Ну нет, не настолько же я старая, – протестует Мона. – Я прекрасно обхожусь лупой. И кстати, она недорого стоила. Знаешь, во сколько обойдется пара очков? За одно только обследование несколько сотен крон придется выложить.

Эрика умолкает. Ей грустно из-за того, что Мона полагает, будто не может позволить себе приобрести даже пару очков, хотя они явно нужны. Может быть, имеет смысл сразу поднять вопрос о продаже отеля.

– Знаешь, мама, я тут подумала… – начинает она, когда отворяется дверь и заходит Дорис. Заметив Лину и Эрику, гостья расплывается в улыбке.

– Привет! Как здорово, что вы приехали.

– Привет, Дорис! Заходи, я как раз собиралась заварить кофе, – приветствует ее Мона.

Эрика здоровается с подругой матери, та садится с ней рядом. Дорис всегда была немного чудаковатой, но добродушной и за годы знакомства связала массу шапочек и носков для дочерей Эрики.

– У тебя все в порядке? – интересуется она.

– Да, в полном, а ты как поживаешь?

– Спасибо, все хорошо, – отвечает Дорис, поворачиваясь к Моне. – Ты знала, что Альф завел себе новую девушку?

– Нет, как ему это удалось?

– Не знаю. Но Бритт рассказала, что он начал носить корсет. Похоже, чтобы живот подтянуть. И волосы покрасил. Они у него теперь цвета воронова крыла, а усы все равно седые.

– Ничего себе, – замечает Мона, разрезая булочку.

– Бритт говорит, Альф подумывает, не купить ли ему «Ямаху», – прыскает от смеха Дорис. – Так что, не ровен час, явится сюда в кожаном обмундировании.

Эрика улыбается разговору, одновременно осматриваясь по сторонам. Ее мать – первоклассный коллекционер: гостиница полна сокровищ. Лина может часами тут бродить, все время обнаруживая что-то новое – маленькие фарфоровые фигурки, пепельницы с красивыми камушками, старые головоломки, дорожные сумки с латунными пряжками, набитые экзотическими предметами гардероба, пожелтевшие комиксы и ситцевые веера, благоухающие лавандой. Юсшер значительно меньше Хальмстада. Здесь практически нет транспорта на дорогах, поэтому Эрике не нужно отслеживать каждый шаг Лины.

– Ешь на здоровье, – говорит Мона, протягивая Лине булочку с маслом, сыром и джемом.

– Хватит одной, а то испортишь аппетит перед обедом, – одергивает дочь Эрика.

Мать наливает ей чашку кофе.

– Они же очень полезные, – парирует Мона. – Я добавляю в тесто водоросли. И ты попробуй! Тебе надо отъедаться.

Эрика возводит глаза к небу. Она делает вид, что ее раздражают мамины замечания о том, что нужно больше есть, но втайне ей приятно, когда ее балуют вкусненьким.

– Водоросли? Зачем?

– Они богаты питательными веществами. А еще их тут пруд пруди. Я заготавливаю в больших количествах. Скоро сама увидишь!

Обернувшись, она шарит в шкафу, пока не находит две банки.

– Я замариновала пузырчатый фукус, – продолжает Мона, выставляя одну банку на стол. – С тмином и семенами фенхеля. А это сушеная ламинария сахаристая.

– Она теперь во все водоросли добавляет, – вступает в беседу Дорис, откинув назад свою длинную седую косу. – Что мы ели на прошлой неделе?

– Уху с морским салатом и бурыми водорослями.

– Очень вкусно, – кивает Дорис.

Округлое лицо Моны светится от радости. Нет для нее ничего приятнее похвалы кулинарным способностям.

– Кстати, меня тут на днях посетила одна идея. Не пора ли нам опять собрать книжный клуб, как думаете?

– Разве он не расформирован? – удивленно спрашивает Эрика.

– Нет, – возражает Мона. – Мы просто взяли паузу на пару лет, но сейчас я жажду запустить его заново.

– Да! – восклицает с восторгом в глазах Дорис. – Я с удовольствием!

– Это здорово. Я еще Ингу спросила, но ей трудно читать из-за катаракты, а аудиокниги она не любит. А Анси переехала в Мальмё, чтобы помочь дочери с близнецами.

– Но на меня можешь рассчитывать, – говорит Дорис, поправляя желтый солнцезащитный козырек, который с трудом держится в ее густых волосах. – Хотя мы должны ввести некие правила. Я не люблю книги, в которых слишком много насилия.

– Да, я тоже такое не люблю, – поддерживает ее Мона. – Но эротика подойдет, правда?

Лина, у которой развито чутье на реплики, не предназначенные для ее ушей, сразу встрепенулась.

– Что такое эротика? – спрашивает она, склонив набок свою ангельскую головку.

– Ничего, – спешит ответить Эрика.

– Ну нет, мама, должно же это слово что-то означать! Я хочу знать, что именно, – повторяет девочка уже не совсем по-ангельски.

– Это слово для взрослых, – объясняет Эрика. – Если перестанешь спрашивать, можешь взять еще одну булочку.

Похоже, Лина сделкой довольна, и Эрика радуется про себя, что дочь пока еще легко уговорить.

– Не знаю, – бормочет Дорис. – А если тетки из клуба рукоделия узнают, что мы читаем о сексе?

– Если кому-то в жизни и нужно было больше секса, так это как раз им, – возражает Мона. – Но нам вовсе не обязательно читать книги, которые вызывают у тебя неловкость. Можешь выбрать первую книгу для обсуждения, пожалуйста.

Дорис на секунду задумывается.

– Я, кстати, как раз собиралась перечитать «Гордость и предубеждение».

– Прекрасно! Мама подарила мне ее в школьные годы, но я уже пятьдесят лет в нее не заглядывала, – говорит Мона. – Будет так здорово. Обещаю сготовить что-нибудь вкусное к первому заседанию нашего клуба.

Когда над дверью звенит колокольчик, извещая о приходе посетителя, Эрика оборачивается и видит высокую статную женщину с волосами цвета платины и стрижкой по последней моде. Проходит пара секунд, прежде чем Эрика узнает ее, за это время Мона успевает выбежать из-за прилавка.

– Мариан! – кричит она, раскрывая объятия.

Женщина в белом дизайнерском платье торжественно улыбается, посылая Моне два воздушных поцелуя.

– Мона, дорогая! – восклицает она, сдвигая на лоб крупные солнцезащитные очки черного цвета.