2

По-матерински ласковый западный ветерок задувал в коричневые треугольные паруса, и стройная боевая галера вместе с пятью пузатыми судами-зерновозами, находясь в двух сутках пути от Ланкмара, плавно двигались в кильватерном строю по Внутреннему морю древней страны Невон.

Клонился к вечеру один из тех погожих голубых дней, когда море и небо, окрашенные одним цветом, неоспоримо доказывают справедливость гипотезы, взятой недавно на вооружение ланкмарскими философами: дескать, Невон – это гигантский пузырь, поднявшийся из вод вечности вместе с континентами, островами и огромными самоцветами, которые ночью превращаются в звезды и плавают по внутренней поверхности этого пузыря.

Сидевший на юте последнего и самого большого из зерновозов Серый Мышелов выплюнул за подветренный борт шкурку от сливы и расхвастался:

– В Ланкмаре нынче не жизнь, а малина! Не успели мы после многомесячных скитаний вернуться в Город Черной Тоги, как тут же получили непыльную работенку от самого сюзерена, причем с оплатой вперед.

– Мне уже давно не внушают доверия всякие непыльные работенки, – зевнув, отозвался Фафхрд и пошире распахнул свою подбитую мехом куртку, чтобы мягкий ветерок поглубже проник в заросли у него на груди. – Вдобавок нас выставили из Ланкмара столь поспешно, что мы не успели даже засвидетельствовать свое почтение дамам. Однако должен признать, что могло быть и хуже. Тугой кошель – лучший балласт для любого двуногого корабля, особенно если у него есть каперское свидетельство, дающее ему право действовать против дам.

Шкипер Слинур со скрытым одобрением посмотрел на гибкого человечка в сером и его франтоватого высокого приятеля-варвара. Шкипер «Каракатицы» был холеный человек средних лет, одетый во все черное. Он стоял подле двух мускулистых босых матросов в черных куртках, которые крепко держали громадное рулевое весло «Каракатицы».

– И что вам, мошенники, известно об этой непыльной работенке? – мягко поинтересовался Слинур. – Вернее, что сообщил вам благороднейший Глипкерио относительно цели и темной предыстории этого путешествия?

После двух суток спокойного плавания неразговорчивому шкиперу захотелось наконец обменяться если не мнениями, то хотя бы сомнениями и полуправдами.

Из висевшей у гакаборта сетки Мышелов с помощью кинжала, который он называл Кошачьим Когтем, выудил еще одну фиолетово-черную сливу и, не раздумывая, ответил:

– Этот флот сюзерена Глипкерио везет зерно в подарок Моварлу из Восьми Городов за то, что тот выгнал мингольских пиратов из Внутреннего моря и, возможно, отвратил нападение степных минголов на Ланкмар через Зыбучие земли. Моварлу нужно зерно для своих фермеров и охотников, превратившихся в горожан и солдат, и особенно для армии, которая как раз сейчас освобождает пограничный город Клелг-Нар от мингольской осады. А мы с Фафхрдом, если можно так выразиться, небольшой, но сильный арьергард, которому поручено проследить за зерном и другими более деликатными частями дара Глипкерио.

– Ты имеешь в виду этих? – Слинур указал большим пальцем на левый борт.

Под словом «эти» он имел в виду дюжину больших белых крыс, сидевших в четырех серебряных клетках. Благодаря шелковистым шубкам, белым кругам вокруг глаз и в особенности короткой и вздернутой верхней губе, из-под которой у каждой торчали два длиннющих резца, крысы напоминали компанию высокомерных и скучающих потомственных аристократов; с поистине аристократической скукой в глазах следили они за тощим черным котенком, который сидел, вцепившись когтями в поручень правого борта, словно желая держаться от крыс подальше, и изучал их издали с весьма обеспокоенным видом.

Фафхрд протянул руку и почесал котенку загривок. Тот выгнул спину, на миг забывшись в этом чувственном наслаждении, но тут же отодвинулся в сторону и снова стал озабоченно пялиться на крыс, как и оба рулевых в черных куртках, которые, казалось, были возмущены и вместе с тем напуганы необычными пассажирами с юта.

Мышелов облизал с пальцев сливовый сок и ловко подхватил языком капельку, грозившую сбежать вниз по подбородку.

– Нет, я имею в виду, главным образом, не этих породистых подарочных крыс, – ответил он шкиперу и, неожиданно присев, значительно прикоснулся пальцами к надраенной дубовой палубе, после чего пояснил: – Я, главным образом, имею в виду ту особу, что находится сейчас внизу, ту, что выгнала тебя из шкиперской каюты, а теперь настаивает на том, что этим крысам нужно солнце и свежий воздух, – по-моему, странный способ ублажать хищников, живущих в темных норах.

Кустистые брови Слинура поползли кверху. Он подошел поближе и зашептал:

– Ты полагаешь, что барышня Хисвет не просто сопровождает крыс, а сама является частью дара Глипкерио Моварлу? Но она же дочь самого крупного ланкмарского зерноторговца, который разбогател, продавая Глипкерио хлеб.

Мышелов загадочно усмехнулся, но ничего не ответил.

Слинур нахмурился и зашептал еще тише:

– А ведь верно, я слышал, поговаривали, будто ее отец Хисвин уже подарил свою дочь Глипкерио, чтобы заручиться его покровительством.

Фафхрд, который попытался снова погладить котенка, но лишь загнал его за бизань-мачту, услышав последние слова, обернулся.

– Да ведь Хисвет еще ребенок, – укоризненно проговорил он. – Девица весьма чопорная. Не знаю, как там насчет Глипкерио, он показался мне большим развратником (в Ланкмаре это не было оскорблением), но ведь Моварл – северянин, хотя и житель лесов, и, я уверен, любит лишь статных и дородных женщин.

– То есть женщин в твоем вкусе, да? – заметил Мышелов, глядя на Фафхрда из-под полуприкрытых век. – Желательно поупитаннее?

Фафхрд сморгнул, словно Мышелов ткнул его пальцем под ребро. Потом пожал плечами и громко спросил:

– А что в них особенного, в этих крысах? Они умеют делать всякие штуки?

– Ага, – с омерзением подтвердил Слинур. – Они играют в людей. Хисвет научила их танцевать под музыку, пить из кубков, держать крошечные копья и мечи, даже фехтовать. Сам я этого не видел и видеть не хочу.

Нарисованная шкипером картина поразила воображение Мышелова. Он представил, что стал ростом с крысу, дерется на поединках с крысами, которые носят кружевные жабо и манжеты, крадется по лабиринтам их подземных городов, становится большим любителем сыров и копченостей, начинает обхаживать какую-нибудь стройную крысиную королеву и, когда муж, крысиный король, застает их врасплох, дерется с ним в темноте на кинжалах. Но тут Мышелов заметил, что одна из крыс пристально смотрит на него через серебряные прутья ледяными, нечеловеческими голубыми глазами, и мысль эта ему тут же разонравилась. Несмотря на теплое солнышко, он вздрогнул.

Слинур между тем сказал:

– Не должны животные изображать людей.

И шкипер «Каракатицы» устремил мрачный взгляд на безмолвных белых аристократов.

– А вы слыхали легенду о… – начал было он, но умолк и покачал головой, как будто решив, что это будет уже слишком.

– Парус! – раздался крик из «вороньего гнезда». – Черный парус с наветренного борта!

– Что за судно? – крикнул в ответ Слинур.

– Не знаю, шкипер. Видна только верхушка паруса.

– Не спускай с нее глаз, парень, – скомандовал Слинур.

– Слушаюсь, шкипер.

Слинур принялся расхаживать взад и вперед по палубе.

– У Моварла паруса зеленые, – задумчиво проговорил Фафхрд.

Слинур кивнул.

– У илтхмарцев белые. У пиратов в основном красные. Когда-то черные паруса были у ланкмарцев, но теперь их поднимают лишь на погребальных барках, которые далеко от берега не отходят. По крайней мере, я никогда не слыхал…

Мышелов перебил:

– Ты говорил тут что-то о темной предыстории этого плавания. Почему темной?

Слинур подвел друзей к гакаборту, подальше от крепышей-рулевых. Проходя под румпелем, Фафхрд вынужден был пригнуться. Склонив друг к другу головы, все трое уставились на бурун за кормой.

Наконец Слинур проговорил:

– Вас долго не было в Ланкмаре. А вам известно, что это не первый караван с зерном, отправленный к Моварлу?

Мышелов кивнул:

– Нам говорили, что был еще один. Но он исчез, попал в шторм, я думаю. Тут Глипкерио что-то натемнил.

– Их было два, – лаконично отозвался Слинур. – Пропали оба. Бесследно. И шторм тут ни при чем.

– А что же тогда? – спросил Фафхрд и оглянулся на распищавшихся крыс. – Пираты?

– Моварл к тому времени уже отогнал их далеко на восток. Оба каравана, как и наш, шли под конвоем галеры. И оба вышли в хорошую погоду с попутным западным ветром. – Слинур тонко улыбнулся. – Глипкерио, понятное дело, не сказал вам об этом – боялся, что вы откажетесь. Мы, как моряки и ланкмарцы, должны выполнять свой долг и стоять за честь города, но в последнее время у Глипкерио были трудности с подбором специальных агентов, которых он любит посылать на задания как запасную силу. У него, конечно, варят мозги, у этого нашего сюзерена, хотя он использует их, в основном чтобы мечтать о посещении иных вселенских пузырей в водолазном колоколе или водонепроницаемом корабле, а сам между тем развлекается с дрессированными девицами, наблюдает за дрессированными крысами, откупается от врагов Ланкмара золотом и расплачивается с алчными союзниками Ланкмара зерном, а не солдатами. – Слинур крякнул. – А Моварл уже выходит из терпения. Угрожает, что, если не будет зерна, он отзовет патруль, сдерживающий пиратов, объединится с кочевниками-минголами и напустит их на Ланкмар.

– Чтобы северяне, пусть даже не живущие в снегах, объединились с минголами? – возмутился Фафхрд. – Да быть того не может!

Слинур посмотрел на него и ответил:

– Вот что я скажу тебе, северный ты ледосос. Ежели б я не считал такой союз возможным, и даже весьма, и ежели б Ланкмар не находился поэтому в страшной опасности, то ни за что я не пошел бы с этим караваном – долг там не долг, честь не честь. То же самое и Льюкин, командор галеры. Кроме того, я не думаю, что в противном случае Глипкерио послал бы Моварлу в Кварч-Нар своих благороднейших дрессированных крыс и лакомую Хисвет.

Что-то проворчав, Фафхрд недоверчиво спросил:

– Так ты говоришь, что оба каравана пропали бесследно?

Шкипер отрицательно покачал головой:

– Первый – да. А обломок второго нашел один илтхмарец, шедший на торговом судне в Ланкмар. Это была палуба одного из зерновозов. Она была буквально оторвана от бортов – кто и как это сделал, илтхмарец даже боялся предположить. К чудом сохранившемуся куску поручней был привязан шкипер зерновоза, который погиб явно всего несколько часов назад. Лицо у него было обглодано, а тело буквально изжевано.

– Рыбы? – предположил Мышелов.

– Морские птицы? – выдвинул свою версию Фафхрд.

– А может, драконы? – раздался третий голос – высокий, звонкий и веселый, словно у школьницы.

Собеседники обернулись, и Слинур, чувствуя за собой вину, быстрее всех.

Барышня Хисвет была ростом с Мышелова, но, судя по ее лицу, запястьям и лодыжкам, много тоньше. На ее нежном лице с чуть удлиненным подбородком алел маленький рот с припухлой верхней губкой, вздернутой как раз достаточно для того, чтобы были видны два ряда жемчужных зубов. Цвет ее кожи был кремовато-белый, с двумя пятнами румянца на высоких скулах. Прекрасные прямые волосы, совершенно белые и лишь кое-где тронутые серебром, спускались челкой на лоб, а на затылке были схвачены серебряным кольцом и болтались, словно хвост единорога. Белки` глаз казались фарфоровыми, радужная оболочка была темно-розовой, а большие зрачки – черные. Тело скрывалось под свободным платьем из фиолетового шелка, и лишь время от времени ветер обрисовывал какой-либо фрагмент девичьей фигуры. Фиолетовый капюшон платья лежал на спине, рукава с буфами туго облегали запястья. Кожа на босых ногах была того же цвета, что и на лице, лишь чуть розовели кончики пальцев.

Девушка быстро посмотрела в глаза по очереди всем троим:

– Вы шептались о гибели караванов. – В ее голосе слышалось обвинение. – Фи, шкипер Слинур. Мы все должны быть смелыми.

– Вот-вот, – согласился Фафхрд, с радостью подхватив новую тему. – Отважного человека не испугает и дракон. Мне не раз доводилось видеть, как морские чудовища – с гребнями на спине, рогатые, иногда даже двуглавые – резвятся в морских волнах возле скал, которые моряки называют Когтями. Я их не пугался – важно было лишь смотреть на них повелительным взглядом. Как здорово они играли: драконы догоняли драконих, а потом… – Тут Фафхрд набрал в грудь побольше воздуха и рявкнул так, что рулевые подскочили: – Хрюпс! Хрюпс!

– Фи, воин Фафхрд, – с чопорным видом отозвалась зардевшаяся Хисвет. – Как вы нескромны! Сексуальные игры драконов…

Но Слинур повернулся к Фафхрду и, схватив его за руку, закричал:

– Тише ты, идиот! Разве не знаешь, что сегодня ночью мы будем проходить мимо Драконьих скал? Накличешь ты нам беду!

– Во Внутреннем море нет никаких драконов, – смеясь, заверил его Фафхрд.

– Но кто-то же раздирает корабли на части, – упирался Слинур.

Воспользовавшись этой перепалкой, Мышелов отвесил три поклона и подошел к Хисвет.

– Мы были лишены удовольствия лицезреть вас на палубе, барышня, – учтиво проговорил он.