– Буду разбираться, сэр. – вернулись к протокольным обращениям, всё-таки ситуация обязывает, и не стоит забывать, что в управлении всё пишется и потом засчитывается. Кстати, об управлении – пошлю им запрос.

Но не тут-то было, ситуация, как в песне: крикну, а в ответ тишина… Управление не отвечает. А почему? Потому, что запрос даже не уходит. Судя по тому, что показывают данные, мы сейчас не на пути к Красной планете, а в левой попе даже не Млечного Пути. Как такое может быть? Всё это видят и понимают и Марк с Войнсом.

– Эмма, твои предположения?

– Их нет, сэр.

– Разберись!

– Есть, сэр!

А как? Поломок нет, по крайней мере, так сообщает компьютер. Я же спец по проводам, но не навигатор. Марку тоже уже не смешно. Вместе мы пытаемся разобраться, где находимся, но «местность» явно не знакома не только нам, но и программам карт, загруженных в память корабля. Пока мы с Фризмером пытались установить наше новое местоположение, корабль снова ощутимо тряхнуло. Ну, а потом как понеслось! Пропала искусственная гравитация, и мы все начали парить, то и дело наталкиваясь друг на друга. Это ещё ничего, от пары шишек ещё никто не умирал, в конце концов, у нас есть док – залечит. Хуже, что Войнс увидел из иллюминатора какое-то огромнейшее тело.

– Твою мать! Это что?

Мы четверо подгребли к капитану и, отталкивая друг друга, пытались увидеть то же, что и он. А там вдалеке видна планета! Не красная, нет! Жёлтая! Жёлто-коричневая, я бы сказала, если бы у меня не отняло дар речи. Но говорить не могла, т.к. нас явно затягивала её гравитация. Вы думаете, это чувствовалось по тому, что нас трясло, и мы быстро приближались к её поверхности? Нет! Мы это поняли, т.к. физику в школе все проходили. Состояние невесомости исчезло, рухнули на пол.

Марк матерился, Войнс пытался отправить наши новые данные о местоположении управлению – хоть будут знать, где мы пропали. Я кинулась к управлению корабля и всё, что реально понимала смогу сделать – смягчить посадку. От дока и Ника пользы никакой, они тут так, для проформы. От Марка, судя по всему, тоже. Вот на этом месте я поняла, что теперь мои навыки и пригодились бы, если бы было время их применить: бортовой компьютер начал выдавать несуразицу о том, что система жизнеобеспечения корабля вышла из строя и подача кислорода постепенно уменьшается. Хочу уметь материться, как Фризмер. Походу, сейчас это самый полезный навык, хотя бы тем, что успокаивает. Нет, не успокаивает – отвлекает. Я сказала «постепенно»? Я соврала – стремительно! Кислород заканчивался стремительно!

Пока мы метушились, наш док отключился. Вот так номер, – и кто будет нас лечить и приводить в чувство? Во время очередной встряски Ника сильно приложило головой о металлическую стену – тоже вырубился. Войнс кинулся к этим двоим, Марк что-то пытался у меня спросить, а может, что-то сказать, но я не понимала. Мысли мои носились, казалось, в пустой голове и бились в истерике о стенки черепушки. Очевидно, две из них и закрыли правое и левое ушные отверстия, потому слова Марка до меня и не доходили.

Клавиши меня не слушались, нет, опять не права – клавиши нажимались исправно, а вот программа сбрендила. Ей что, для нормальной работы тоже нужен кислород? Разбираясь с непослушным компьютером, я ничего и никого вокруг не замечала, только внезапно меня схватили за шкирку и куда-то поволокли. Краем глаза заметила, что это Войнс утаскивает меня из центрального помещения в сторону отделяемых автономных модулей.

– Сэр! Куда мы, сэр?

– Заткнись!

Оглянувшись назад, увидела, что и Марк в отключке лежит на кресле капитана. Последний же дотянул меня до модуля. Это наша спасательная шлюпка, так сказать. Можно назвать и по-другому. Суть одна. Собственно, у неё предназначение было таково, что на ней мы должны были, отстыковавшись от нашего корабля, достигнуть поверхности Марса и вернуться потом обратно. Модуль тоже большой – рассчитан на пятерых. Ход мыслей капитана мне ясен.

– Сэр! А как же они?

– Им уже не поможешь.

– Их нельзя оставить, мы должны забрать ребят с собой!

– Эмма! Пока ты находила общий язык с компьютером, ты не заметила, что они умерли.

– Что?

– Нику раскололо голову. У Рауджа остановилось сердце. А Марк…– Войнс замолчал. Дышать всё труднее, соответственно, говорить тоже.

– Что?

– Эмма, залезай внутрь.

Я послушалась. Дэвид залез вместе со мной. Он сам взялся за управление, пока я приходила в себя от этой информации. Не заметила, как мы отсоединились от корабля. Меня вырубило.

Глава 3. Говорят, что даже, если вас съели, – не отчаивайтесь: у вас всё равно есть два выхода из ситуации. Жаль, что это не мой случай, потому что я-то точно в жопе, а значит, и выход у меня только один.

Эмма

Когда я очнулась, то первое, что увидела сквозь лобовое стекло – прекрасное лазурно-голубое чистое небо. Тому, кто несколько месяцев видел только черноту из иллюминатора, дополнительных пояснений моей радости и восхищению давать не нужно. А потом я захотела приподняться, чтобы рассмотреть и другие краевиды. Но встать не получилось. Сделав первое движение, почувствовала, что меня что-то придавило. Вот сейчас я буду плакать! Это же Войнс! Он стоял коленями на полу возле моего кресла, а верхней частью тела лежал на моих бёдрах.

Дрожащими руками я осторожно приподняла его голову, надеясь, что он просто без сознания. Из носа командира текла кровь. Т.е. текла она раньше, а я лишь увидела подсохшую красную дорожку.

– Сэр! Сэр?! – никакой реакции.

Отстегнувшись, я аккуратно уложила Войнса на пол на спину, и постаралась нащупать пульс. Его не было. Не знаю, сколько я ревела возле тела своего капитана, наверное, долго. Периодически я всё же пыталась сделать ему и массаж сердца, и искусственное дыхание, только всё это было совершенно бесполезным. И я это понимала – Войнс мёртв.

Зарёванная, я выглянула из окна. Лучше бы я этого не делала! Сейчас больше всего мне казалось, что это я неудачница, а не те члены экипажа, которые уже погибли. Потому что вокруг, насколько хватало взгляда, был только жёлтый песок. Пустыня! А-а-а-а! Боженька! Почему? И ещё я заметила такое прозрачное движение воздуха, которое бывает над раскалёнными или очень горячими предметами.

Да, одно дело, когда в ведомстве при подготовке к полётам мы теоретически проходим различные ситуации, аварийные в том числе, и совсем другое, когда ты оказываешься в такой ж… одна. Рассчитывать не на кого, не с кем даже поговорить. Пусть они, мои товарищи, были бы в такой же прострации, но всё же было бы легче от осознания, что я не ОДНА!!!! Ещё немного порыдав над своей судьбой, пришла к выводу, что оставаться в одном модуле с трупом, пусть и уважаемого мною капитана, будет уж как-то совсем некомфортно, и начала проверять состояние модуля. И-и-и, бам-с, он умер такой же смертью храбрых. Ничего не работает. Не включается. Питания нет. Как ещё описать? На ум приходит только одно слово, – оно уже написано выше. Очень мне наш модуль теперь напоминал детскую пластмассовую машинку: красивая штука, но годится лишь для того, чтобы посидеть внутри.

Зато я достала небольшой «марсоход 2027» – он вместе с нами должен был совершать прогулки по поверхности Марса и собирать образцы пород и всего, что сможет найти. Этот работал. Хоть что-то. Меня посетила здравая мысль, не совсем во мне ещё умер космонавт, что прежде, чем выходить наружу самой, нужно выпустить эту зверушку, дабы она собрала показания атмосферы планеты. Должна же я знать, чем для меня будет чревато это гостеприимство. Да, кстати, теперь этот аппаратик и заменит мне спутника, домашнюю зверушку и помощника. С ним я даже буду разговаривать! Пусть он меня и не слышит, но для меня он теперь тамагочи. Или Фёрби. Ввела задание в программу, и выпустила на волю. Ненадолго.

Пока мой тамагочи кружил вокруг модуля и собирал данные, я провела ревизию модуля. Собственно, я и так знала, что внутри находится достаточный запас воды и еды на пятерых. Если смогу выбраться, он мне пригодится. Через час тамагочи вернулся. Согласно полученным данным, кислород в атмосфере имеется, остальные газы сродни нашим, т.е. такие же, отклонения в процентах незначительны. Фух, дышать можно.

Ну что, совершить, что ли, первую вылазку? На всякий случай я всё же залезла в костюм для выхода наружу, одела на спину баллон с воздухом, и открыла люк. Ноги стали на сыпучий песок. Шаг, второй, третий. Осторожно снимаю шлем. Бог мой! Я дышу! Воздух невероятно горячий, сухой, но это воздух! Я подобно своей железной зверушке обошла вокруг модуля. Ничего интересного: песок, песок, песок. И что это на песке? Вашу …! Ах да, – ещё Солнце! Огромное, белое, оно находилось уже ближе к горизонту, и значит, скоро наступит ночь. Я сняла перчатку и потрогала песок рукой – сыпучий, горячий, совсем как наш. Мелькнула сумасшедшая мысль, но сразу сдулась: я же видела поверхность этой планеты из иллюминатора – это точно не Земля. А-а-а-а! Вся та половина, которую мы с командой наблюдали с орбиты, была по цвету такая, лишь с редкими вкраплениями других цветов. А-а-а! Я тут одна, никто разумный не сможет тут жить.

Вернулась в модуль я расстроенная ещё больше, чем до выхода. Что делать? Сидеть тут и умереть медленной мучительной смертью, когда закончатся все запасы? Папа мне всегда говорил: никогда не сдавайся! Папа! А ты был хоть раз в моей ситуации? Пока я занималась нытьём, стемнело. Ночь так себе – не кромешная тьма, потому что на небосклоне вышло раз, два, три, четыре…, восемь, девять лун. Ох, ты ж! Красиво, да.

Войнс всё также лежал на полу. Решила, что утром я похороню его. Конечно, никто бы и не узнал, брось я его прям в модуле, чтоб не тратить силы, но как-то это не по-человечески. Поела. Попила. Заснула. Рядом с капитаном. Да, я, представьте, улеглась рядом с ним – его не боюсь, он мне не чужой.

Когда наступило утро, первым делом я взялась за организацию похорон. Решила, что позавтракаю после, иначе меня может просто вывернуть от эмоций. Но, как оказалось, что закопав Войнса как можно глубже в песок, есть я не смогу ещё долго. Кусок в горло не лезет. Вот вы думаете, наверное, что все мои мысли о еде в такой момент, – вы не правы. Скорбь за капитаном, за Землёй, даже за Фризмером… Если бы этим я могла что-то изменить, Фризмер, я бы тебе дала. Честно.

Так и не съев ничего, я загрузила свой марсоход по максимуму, словно вьючное животное. Себе на спину тоже надела рюкзак с провиантом и, кинув последний прощальный взгляд на остатки земного, пошла вперёд.

Иду я, значит, иду, иду, иду… Долго. Потом наступила ночь. Не холодная. Спать на песке ни хрена не удобно. Подстилать нечего. Опёрлась спиной о железного друга. Проснулась утром. И опять: иду я, значит, иду, иду, иду… Ночь. Не холодная. Плевать на песок – на тамагочи ещё неудобнее. Утро. Начинаю идти. Иду. Иду. Иду. Ночь. Не холодная. На всё плевать. Хочу сдохнуть. Не сдохну всем назло. Опять утро. Я иду. Иду. Марсоход, хрипя и изрыгая свои неорганические проклятия, медленно и тяжело катится рядом. Мы с ним не разговариваем. Вчера поссорились. Потому что я терпеть не могу, когда я к кому-то обращаюсь, а он делает вид, что не слышит меня. Я схожу с ума? Возможно. Но иду. Ах, да! Забыла сказать, что в эту дорогу я не одела комбинезон космонавта. Мы ж, когда ещё на корабле вся эта хрень приключилась, были в свободной одежде. И сейчас на мне штаны со множеством карманов и водолазка с длинным рукавом. Горлышко, которое воротник стоечкой, я оторвала от неё уже на второй день пути: жарко и дышать трудно. Рукава оставила, чтоб не сгорели руки. На ногах только наша специальная обувь. Комбинезон, в котором я совершила свой первый выход из модуля, в нём же и остался – слишком жарко для такого облачения. Я и так уже воняю, как… да, как та пленница из книги про воина сердца. Где ж ты мой инопланетянин? Я согласна, чтоб ты меня лиз… Хоть так помоюсь.

Дура я. Но иду. Иду. Марсоход сдох. Я б его попыталась воскресить, но для того, чтобы это сделать, нужны инструменты. Как минимум, отвёртка. А у меня только ногти под рукой. Свои, их жалко. Вечно у нас, у землян, всё через одно место сделано. Я вообще поражаюсь, как наш корабль взлетел и оторвался от Земли? Этот тамагочи должен был служить нам долго и преданно, а он сдулся раньше меня. Ладно, буду идти одна, всё равно он со мной общаться не хотел. Ночь. Не холодно. Опираться не на кого, так что сплю опять на песке. Всё равно не сдохну! По крайней мере, не сегодня. Всё, сплю.

Утро. Не дождётесь! Иду. Вода на исходе. Без воды и есть не хочется. Нафиг я вообще тащу на себе этот груз, если мне жить осталось… А кто это там?

Не знаю, откуда во мне взялись дополнительные силы, но я побежала, насколько это вообще возможно в таких условиях. Мне показалось, что я кого-то увидела впереди. Или что-то? Не важно, сейчас главным для меня было то, что это выделялось на однообразном фоне жёлтого песка. Бегу. Бегу. Бегу. Твою мать, падаю. Тащу за собой этот долбанный рюкзак. Бегу. Иду. Иду. Подбегаю, и что я вижу? Он сидит и медитирует!

Я прыгаю вокруг него! Смеюсь! Плачу! Трогаю его! Плачу! Тормошу! Он не реагирует. Сильнее тормошу. За космы его хватаю. Не реагирует. Пощёчину залепила. Открыл глаза и снова их закрыл. Он глянул на меня! Глянул! Почему опять закрыл глаза?

– Эй! Человек! Инопланетянин! Как там тебя! У меня вода есть! Эй! Хочешь, покормлю? Эй!

Бесполезно: он в очень глубокой медитации. Что ж, присяду рядышком, – всё равно никуда не спешу. Пока создание неведомой планеты изучало глубины своего внутреннего мира, я сделала глоток воды, прополоскав сначала рот, чтоб пить меньше хотелось, и начала его рассматривать. Поза именно лотоса. Значит, всё-таки медитирует. Слушайте, а чего я буду париться и описывать вам его внешний вид? С современными технологиями возможно почти всё! Я вам его покажу:

Ой! Не то! Вот:

Ой, снова не то! Это мне просто слёзы счастья глаза застлали и вид передо мной сидящего вышел таким cмазанным. Вот он какой:

Да, не перекачанный – перекачанных не люблю. Волосы длинные, нежного сиреневого оттенка. Интересно, он их красит или от природы такой красотой наделён? Глаза… А зачем я всё-таки описываю? Сами ж всё видите!

Смотрю я на него, смотрю и радуюсь. Мне всё равно, сколько он будет молчать, – главное, чтоб дышал.

Глава 4. Ты веришь в любовь с первого взгляда? Ну, посмотри же на меня ещё раз!!!

Ищу молодого человека, с которым познакомилась на вечеринке. Ты мне больно на ногу наступил, я тебе сказала: «Слон, под ноги смотри!». Ты ответил: «Сама дурра!» Э-э-эй, любимый, отзовись!

Ашмернот вовсе не чувствовал усталости. Лишь злость. Возможно, раздражение. Возможно, даже ненависть. На всех и вся. За то, что ему определили время отправиться на Половину Становления как раз тогда, когда он уже почти совершил переворот. И тогда, если бы, конечно, всё получилось, плевать бы он хотел на все эти идиотские правила и традиции. Они стремятся к миру и спокойствию, его же это просто бесит. Да, Ашмернот вовсе не положительный герой девичьих грёз. Это сильная неугомонная личность, подчас беспринципная, чаще жестокая, чем снисходительная. Он находит удовольствие в войне. Как минимум, убивать и захватывать не так скучно, как сочинять в застенках Ратуши Блага очередную чушь для всеобщего процветания.

Но ему пришлось покорно отправиться в эту забытую Небом пустыню, чтобы доказать, что он – один из достойных. Возможно, думал он теперь, так даже лучше. Его видения мира эти несколько лет не поменяли, зато ни у кого не будет оснований оспаривать, что своё место во главе народа Сильных он займёт по праву. Пока – во главе Сильных. Это первым делом. В обход старших братьев. Ашмернот надеялся (ха-ха, ирония), они против не будут. Затем подчинить себе всё.

Осталось только понять, какой урок поставил перед ним отец и действующий Правитель. Мужество? Сила? Он и так своими захватническими вылазками неоднократно доказал, что этими качествами наделён в большей степени, чем кто-либо из семьи. Умение предвидеть развитие событий? Тоже доказано. Тогда почему именно его отправили сюда в возрасте более раннем, чем кого бы то ни было? Что сможет вернуться, Аш даже не сомневался. Смешно с их стороны было думать, будто одиночество в этой жаркой пустоте сломит его или убьёт. Жаль только времени. Но правил теперь нарушать нельзя, иначе власти не видать. Третий год он идёт по безжизненной земле, похоронившей столь многих, каждый день отстаивает своё право на жизнь и правление. И только один вопрос так и не поддался ему: какой урок?

Но время ещё есть. Сколько? У всех по-разному. Но меньше, чем за три года, никто ещё эту половину не проходил.

И что ещё это за хрень метушится перед ним? До сих пор всё было сложно, тяжело, но обычно и предсказуемо. Никто и никогда не рассказывал ничего о том, как понял, в чём именно состоял главный урок. Всё, что имели право сообщать вернувшиеся, – как смогли выжить здесь. Но стоило только спросить, что послужило подсказкой, – замолкали и больше ты ничего не сможешь из них вытянуть. За многие дни одиночества и борьбы Аш неоднократно был на грани смерти. Например, когда впервые столкнулся с тварью, которую про себя назвал кротом. Эта мерзость обитала глубоко под землёй, реже встречалась там, где много песка, и была размером с невысокое дерево, правда, деревья Ашу нравились больше. Первая встреча оставила на его плече грубый шрам, а ещё воспоминания о злости, когда думал, что руку придётся отсечь. Зато теперь он знает, как достать воду. Да всего лишь найти и вытащить одну из этих тварей, вспороть ей брюхо и вырвать пузырь, в который она собирает драгоценную жидкость.

Но это что? Он точно знал, что, пока предыдущий не возвращался, никого не отправляли, по крайней мере, не раньше, чем пройдут пять лет. Считалось, что этого достаточно, чтобы вернуться. Не успел – значит, мёртв. Не так уж много желающих было осилить такой марафон в одиночку. И только сыновей Правителей никто не спрашивал: они обязаны были идти только в силу того, что их отец через это прошёл.

За то, что это нечто дёргало его за волосы, прикасалось к нему грязными руками без спроса, и непонятно лепетало что-то, одновременно обдавая не самым свежим дыханием, хотелось, как минимум, обезглавить. Но в том и счастье этого нечто, что Аш – не вспыльчив, а то, что опасности ему это нечто не несёт, он понял за тот единственный миг, на который приоткрыл глаза. Успокоилось. Но не уходит. Подсказка? Возможно. Поэтому Ашмернот решил оставить это существо в живых. Изучить и обдумать, как оно связано с уроком.

***

Эмма