Цитаты из книги «Идентичность»

Один из очевидных выводов экспериментальной поведенческой экономики заключается в том, что люди гораздо более восприимчивы к утратам, чем к приобретениям. Иными словами, они, скорее всего, приложат больше усилий, чтобы не потерять 100 долларов, чем для того, чтобы получить доход в 100 долларов4.

Широко известно, что у приматов, достигших доминантного положения или статуса альфа-самца в своих локальных иерархиях, повышается уровень серотонина. У людей этот нейромедиатор связан с ощущением благополучия и воодушевления, поэтому для лечения депрессии и заниженной самооценки широко используются селективные ингибиторы обратного захвата серотонина вроде Prozac и Zoloft3.

Национализм — это доктрина, согласно которой политические границы должны соответствовать ареалам культурных сообществ, а культура в основном определяется общим языком.

«Не стоит воображать, что человеку под силу мгновенно и деспотично превратить чужой регион в другую Европу»

Когда привычный нравственный горизонт исчезает и заменяется какофонией конкурирующих систем ценностей, подавляющее большинство людей не радуются обретенной свободе выбора. Скорее, они ощущают незащищенность и отчужденность, потому что не знают, кто они есть на самом деле. Этот кризис идентичности ведет в обратном направлении — от экспрессивного индивидуализма к поиску общей идентичности, которая вернет индивидуума в социальную группу и восстановит четкие нравственные правила. Этот психологический факт создает идейную основу национализма.

«право иметь собственное представление о жизни, ее смысле, Вселенной и тайнах человеческого существования»6. Проблема такого понимания независимости в том, что общие ценности выполняют важную функцию, делая возможной общественную жизнь. Если мы не договоримся о минимальной общей культуре, мы не сможем сотрудничать в решении общих задач и не будем считать легитимными одни и те же институты; в отсутствие общего языка, оперирующего универсально понимаемыми смыслами, мы даже не сможем разговаривать друг с другом.

Равенство в современной либеральной демократии всегда означало нечто большее. Это, скорее, равенство свобод или равенство в свободе, что подразумевает как равную негативную свободу от злоупотреблений государственной власти, так и равную позитивную свободу участия в самоуправлении и экономическом обмене.

Для миллионов людей в арабском мире самосожжение Буазизи символизировало и актуализировало ощущение несправедливого отношения к ним правящих режимов.

Подробности истории Буазизи особенно показательны. Он был не протестным активистом или политзаключенным, жертвой жестокого обращения со стороны режима, но обычным гражданином, который пытался зарабатывать на жизнь в «параллельной» экономике.

Известие об этом происшествии распространилось как лесной пожар по всему арабскому миру, спровоцировав так называемую «арабскую весну».