Правила и установления строят крепостные стены, за которыми мелкие души создают сатрапии. Это очень опасное состояние в лучшие времена, но во времена бедствий такие стены ведут к катастрофе.

(Кодекс Бене Гессерит)

Стигийская чернота спальных покоев Великой Досточтимой Матроны. Логно, Гранд-Дама и Старшая Помощница Высочайшей Особы, войдя в покои из неосвещенного коридора, содрогнулась при виде этого непроницаемого мрака. Консультации и разговоры в полной темноте пугали Логно, и Великая Досточтимая Матрона, зная об этом, получала немалое удовольствие от страха Гранд-Дамы. Но, однако, это не было главной причиной темноты. Может быть, Великая Досточтимая Матрона боится нападения? Несколько Высочайших Особ действительно приняли смерть в постели. Нет… дело не в этом, хотя, может быть, опасения перед нападением повлияли на выбор.

Из темноты доносились вздохи и стоны.

Некоторые Досточтимые Матроны, хихикая, утверждали, что Великая Досточтимая Матрона осмелилась разделить ложе с футаром. Логно вполне допускала такую возможность. Эта Великая Досточтимая Матрона вообще осмеливалась делать многое. Разве не она спасла немного Оружия во время катастрофы Рассеяния? Но футары? Сестры знали, что футара невозможно обуздать с помощью секса, во всяком случае с человеком. Вероятно, это могли сделать Многоликие Враги. Кто может это знать?

В покоях висел удушливый запах меха. Логно закрыла дверь и принялась ждать. Великая Досточтимая Матрона не любила, когда ей мешают завершить любое дело, каким бы она ни занималась под покровом темноты. Но при этом она позволяет мне называть ее Дамой.

Раздался еще один стон, потом Великая Матрона заговорила:

– Сядь на пол, Логно. Да, там, возле двери.

Она что, действительно видит меня или только догадывается?

У Логно не хватило мужества проверить это. Яд. Когда-нибудь я ее отравлю. Она очень осторожна, но ее можно отвлечь. Хотя Сестры и подсмеиваются над ней, Логно все равно считает, что яд – общепринятое орудие наследования… если, конечно, наследник имеет средства удержать власть.

– Логно, я хочу поговорить о тех иксианцах, с которыми ты встречалась сегодня. Что они говорят об Оружии?

– Они не понимают, как оно действует, а я им ничего не сказала.

– Конечно, этого нельзя делать ни в коем случае.

– Вы опять будете возражать против соединения Оружия и Заряда?

– Ты что, издеваешься надо мной, Логно?

– Дама, я никогда не стану этого делать!

– Надеюсь.

Молчание. Логно поняла, что они обе имеют в виду одно и то же. После катастрофы уцелели всего триста образцов Оружия. Каждый образец мог быть использован только один раз, если его зарядить (Заряды находились под контролем Совета, и могли использоваться только с его согласия). Великая Досточтимая Матрона распоряжалась только самим Оружием, то есть имела только половину страшной власти. Без Заряда Оружие представляло собой лишь маленькую трубку, которую можно было носить в руках. Заряженное Оружие могло причинить мгновенную бескровную смерть любому, кто окажется в пределах досягаемости.

– Многоликие, – процедила сквозь зубы Великая Досточтимая Матрона.

Логно кивнула в темноту, туда, откуда донеслись слова Высочайшей Особы.

Может быть, она видит меня. Мне неизвестно, что еще ей удалось сохранить и чем снабдили ее иксианцы.

Саму же катастрофу учинили Многоликие, будь они навеки прокляты. Они и их футары! Та легкость, с какой были конфискованы Оружие и Заряды! Это же чудовищная сила! Надо как следует вооружиться, прежде чем возобновить битву. Дама права.

– Да, та планета – Баззелл, – проговорила Великая Досточтимая Матрона. – Ты уверена, что ее никто не защищает?

– Мы не смогли обнаружить там никаких признаков оборонительных систем. Контрабандисты говорят, что ее действительно никто не защищает.

– Но там так много Черного Камня!

– Здесь, в пределах Старой Империи, редко кто отваживается нападать на ведьм.

– Мне не верится, что на этой планете только горсть ведьм! Наверно, это какая-то ловушка.

– Такое всегда возможно, Дама.

– Я не доверяю контрабандистам, Логно. Плените еще несколько человек и выпытайте больше подробностей о Баззелле. Может быть, ведьмы и слабы, но я не думаю, что они глупы.

– Слушаюсь, Дама.

– Передай иксианцам, что они очень расстроят меня, если не смогут воссоздать Оружие.

– Но без Заряда, Дама…

– Этим мы займемся, когда наступит нужный момент. А теперь иди.

Логно с преувеличенным шипением произнесла «Слушаюсь!» и вышла. Даже темнота в коридоре показалась ей благословенной после непроглядного мрака спальных покоев. Придворная дама заспешила на свет вестибюля.

Мы склонны заимствовать у противников их худшие качества.

(Кодекс Бене Гессерит)

Опять эти образы воды!

Мы собираемся превратить эту проклятую планету в пустыню, а мне грезится вода!

Одраде сидела в своем кабинете, не обращая внимания на привычный беспорядок на рабочем столе. Ее преследовало одно видение: Дитя Моря, качающееся на омывающих его волнах. Волны были окрашены в цвет крови. Видно, ее Дитя Моря само предчувствовало наступление кровавых времен.

Верховная Мать знала, откуда берутся эти видения: все началось в те времена, когда она еще не помышляла о том, что станет Преподобной Матерью; детство проходило на Гамму, на красивейшем берегу теплого моря. Забыв о тревогах, она улыбнулась, вспомнив, как папа готовил устриц. Лично она предпочитала их в тушеном виде.

Из своего детства она лучше всего помнила морские прогулки. Плавание затрагивало самые сокровенные струны ее существа. Вздымавшиеся и падающие волны, вид необъятного, безграничного горизонта, странные и диковинные места, возникающие на этом горизонте, трепетное чувство опасности – все это поддерживало биение жизни. Эти счастливые часы подтверждали уверенность Одраде в том, что она – истинное Дитя Моря.

В море становился спокойнее и папа. Мама Сибия чувствовала себя на вершине счастья, она наслаждалась ветром, обвевавшим ее лицо и разметывавшим длинные темные волосы. Те времена отличались чувством равновесия, это убеждение высказывалось в душе на языке, который был древнее, чем язык самой старой Чужой Памяти. Этот инстинкт говорил: Это мое место, моя стихия. Я – Дитя Моря.

Именно тогда, в детстве, укрепилось в Одраде понимание того, что есть душевное здоровье. Это было умение сохранять равновесие в чуждой стихии моря. Поддерживать свое «я», невзирая на неожиданно возникающие грозные волны.

Мама Сибия передала Одраде эту способность задолго до того, как прибывшие Преподобные Матери отняли у бедной женщины «тайного отпрыска Атрейдесов». Мама Сибия, всего лишь приемная мать, только она научила Одраде любить себя.

В Общине Бене Гессерит, где само упоминание о любви вызывало лишь подозрение, чувство, внушенное Сибией, стало глубочайшей тайной Одраде.

Если копнуть поглубже, то выяснится, что я вполне счастлива сама с собой. Я не возражаю против того, чтобы быть одной. Правда, если учесть существование Чужой Памяти, то пришлось бы признать, что Преподобные Матери редко получают возможность побыть в уединении.

Но мама Сибия, да и папа тоже, это надо признать, выступая in loco parentis^[1] по поручению Бене Гессерит, сумели сильно повлиять на воспитание девочки, внушив ей недюжинную силу духа. Сестрам Бене Гессерит оставалось лишь умножить эту силу.

Прокторы добросовестно пытались искоренить «глубоко заложенную страсть к личной привязанности», но потерпели неудачу. Сами учителя не были уверены в своем провале, но постоянно подозревали, что дела обстоят именно так. Одраде послали на Аль Данаб, планету, воплощавшую в себе худшие особенности Салусы Секундус. То был мир, самой природой предназначенный для испытаний. В некоторых отношениях этот мир был хуже, чем климат Дюны: высокие отвесные скалы и русла высохших рек, жаркие ветры, сменявшиеся холодными ураганами, чередование засух и обильных ливней. Сестры не без оснований считали, что на Аль Данабе могут проходить предварительную подготовку те, кто должен был после этого отправиться на Дюну. Но никакие