Глава 22

Это была не бомба.

Это была коробка с рождественскими гирляндами, которыми сосед украсил балкон к Рождеству. Вообще-то он хотел оставить их до Нового года, но поругался с женой, которая считала, что «в квартире и без того полно всяких лампочек, сам, что ли, не видишь? Почему мы не можем, как все нормальные люди, повесить обычные белые лампы? Неужели непременно все должно мигать и переливаться, как в борделе?» Тогда он пробормотал в ответ: «Ты бывала в борделях с гирляндами?» И тут она, удивленно вскинув брови, пожелала узнать: «А ты, значит, бывал в борделях и точно знаешь как…» Скандал закончился тем, что сосед попросту убрал проклятые гирлянды в коробку. Но на то, чтобы отнести коробку в подвал, его не хватило, и он поставил ее на лестнице у входа в квартиру. Потом они с женой уехали к ее родителям – встречать Новый год и продолжать разборки по поводу борделей. Коробка так и осталась стоять под дверью, – этажом ниже той квартиры, где произошел захват заложников. Когда в начале этой истории ничего не подозревавший почтальон поднимался по лестнице и вдруг увидел вооруженного грабителя, забегавшего в квартиру, выставленную для показа, то со всех ног поспешил вниз, по дороге споткнулся о коробку, провода гирлянд размотались по полу у него под ногами.

Это было не похоже на бомбу, ни в коем разе. Это было похоже на перевернутую коробку с рождественскими гирляндами. Из борделя. В защиту Джима скажем, что, возможно, это было нечто, напоминавшее бомбу, – особенно если ты всю жизнь слышал о бомбах, но никогда их не видел. И борделя тоже. Это как если ты очень боишься змей и, сидя в сортире, вдруг чувствуешь, как возле задницы пробегает легкий ветерок, – тут тебе сразу приходит в голову мысль: «ЗМЕЯ!» Это, конечно, совсем не логично, но где это видано, чтобы фобии подчинялись логике, – тогда бы они не были фобиями. Джим гораздо больше боялся бомб, чем рождественских гирлянд, а в таком случае мозг и глаза расходятся в оценках, в том-то и дело.

Оба полицейских стояли возле подъезда. Джим гуглил, что делать при взятии заложников, а Джек звонил владельцу квартиры, где прежде находились заложники, чтобы узнать, сколько человек могло быть внутри. Владельцем квартиры оказалась молодая мать, живущая в другом городе. Квартиру она получила в наследство и давно там не была. За показами она не следила. «Всем занимается мой риелтор», – сказала она. Затем Джек позвонил в участок и поговорил с женщиной из кафе, женой почтальона – он был первым, кто сообщил о грабителе. К сожалению, Джек узнал лишь, что грабитель «был маленьким и в маске! Не то чтобы совсем маленьким – в пределах нормы! Да, скорее в пределах нормы! Хотя… что значит норма?». Исходя из этой скудной информации, Джек попытался выработать план, но не успел, потому что раздался звонок от начальника, а как только у Джека появился план, за дело взялись начальник начальника и начальник начальника начальника, и все начальство, как и следовало ожидать, сошлось на том, что лучше, не мешкая, позвонить в Стокгольм. Все, кроме Джека, который хотел хоть раз в жизни справиться сам. Он предложил начальству, что лучше они с Джимом поднимутся по лестнице и попытаются установить контакт с грабителем. Начальство хоть и было настроено скептически, но согласилось, потому что Джек внушал доверие всем полицейским. Но рядом стоял Джим, который слышал, как начальство орет в телефонную трубку, что они «должны быть предельно осторожны! Надо проверить, нет ли взрывчатых веществ или еще какой дряни на лестнице – вдруг это никакой не захват заложников, вдруг это теракт! Вы видели людей с подозрительными сумками? Или бородами?». Джек на этот счет совершенно не беспокоился, он был слишком молод. В отличие от Джима, ведь у него был сын.

Лифт не работал, поэтому Джеку и Джиму пришлось подниматься по лестнице. По дороге наверх они звонили во все двери, чтобы проверить, не осталось ли кого в квартирах. Но дома никого не оказалось: за день до Нового года все, кто должен был быть на работе, работали, у остальных имелись занятия повеселее, а те, кто не относился ни к первым, ни ко вторым, услышали сирены, вышли на балкон, увидели внизу журналистов и полицейских и высыпали на улицу, чтобы узнать, в чем дело. (Впрочем, большинство из них больше боялось, что в доме змея, поскольку недавно в интернете прошел слух, что в соседнем городе в туалете многоквартирного дома обнаружили змею, – а теперь представьте уровень общего доверия к версии о захвате заложников.)

Когда Джек и Джим дошли до лестничной площадки, где валялась коробка с проводами от гирлянд, Джим в ужасе подскочил – и потянул спину (правду сказать, Джим недавно уже потянул ту же мышцу спины, когда внезапно чихнул, но все же). Он схватил Джека и прошипел: «БОМБА!»

Джек закатил глаза с таким видом, с каким это делают только непослушные сыновья, и сказал: «Это не бомба».

– Откуда ты знаешь? – спросил Джим.

– Бомбы выглядят по-другому, – ответил Джек.

– А вдруг тот, кто соорудил эту бомбу, и рассчитывал, что ты так подумаешь?

– Папа, перестань, это не…

Если бы это был просто коллега, Джим отпустил бы его. Наверное, недаром говорят, что отцам и сыновьям лучше не работать вместе. Джим сказал:

– Нет. Я звоню стокгольмцам.

Джек так до конца ему это и не простил.

Начальники, начальники начальников и другое вышестоящее начальство тотчас распорядились, чтобы полицейские вернулись на улицу и ждали подкрепления. Не так-то просто было найти это подкрепление, даже будь дело в большом городе, потому что кто станет грабить банк под Новый год? И кто будет брать в заложники людей во время показа квартиры? «И какого черта устраивать показ квартиры под Новый год?» – спросил один из начальников, и разговор по рации продолжался в том же духе. Затем Джеку позвонил специальный переговорщик, стокгольмец, и сообщил, что принимает эстафету. Он уже сидит в машине и будет на месте через пару часов, и Джек должен зарубить себе на носу, что от него требуется только «держать ситуацию под контролем», пока переговорщик не приедет. Выговор у переговорщика был явно не стокгольмский, но какая разница? Спросите Джека и Джима, они вам скажут, что стокгольмец – это не география, а диагноз. «Не все идиоты – стокгольмцы, но все стокгольмцы – идиоты», – говорили в участке. Что, разумеется, было крайне несправедливо. Ведь идиот может и поумнеть, а перестать быть стокгольмцем – вот это нет.

После переговоров с переговорщиком Джек разозлился даже больше, чем после беседы с отделом обслуживания в интернет-доставке. Джим, в свою очередь, винил себя, что сын потерял шанс поймать грабителя самостоятельно. Все их дальнейшие решения в течение всего дня будут продиктованы этими чувствами.

– Прости, сынок, я не хотел… – проговорил Джим упавшим голосом, не зная, как закончить предложение. Он не мог признаться в том, что, будь на месте Джека какой угодно другой мальчик, он бы поверил, что это вовсе не бомба. Но как рисковать, если это твой сын? Рисковать невозможно.

– Давай не сейчас, папа! – с досадой ответил Джек, потому что снова говорил по телефону с начальником начальника.

– Ну что мне сделать? – спросил Джим, которому стало необходимо почувствовать собственную необходимость.

– Можешь начать с опроса соседей этажом выше, куда мы не дошли из-за тебя и твоей «бомбы», и убедиться, что из квартир действительно вышли все! – прошипел Джек.

Джим подавленно кивнул и стал гуглить телефонные номера соседей. Сначала он позвонил владельцу квартиры, рядом с которой нашли бомбу. Трубку взял мужчина, сказавший, что он с женой в отъезде. Было слышно, как женский голос спросил «кто это?», на что мужчина гаркнул, что звонят из борделя. Джим не очень понял, что это значит, он просто спросил, есть ли кто-нибудь в квартире. Мужчина ответил «нет», и Джим решил не беспокоить его разговором о бомбе, а тому, конечно, и в голову не пришло сказать: «да, кстати, та коробка на лестнице – это рождественские гирлянды», а ведь это придало бы истории совсем другой поворот, но мужчина только спросил: «Что-то еще?» – на что Джим ответил: «Нет-нет, что вы», поблагодарил и повесил трубку.

Затем он позвонил владельцам квартиры с самого верхнего этажа, расположенной на той же лестничной площадке, что и квартира, где были взяты заложники. Хозяевами оказалась молодая пара, обоим едва исполнилось двадцать, они как раз разводились и съехали из квартиры. «Значит, в квартире пусто?» – с облегчением спросил Джим. Да, пусто. В ходе бесед с Джимом каждый из разводящихся счел необходимым сообщить ему о причинах развода. Экс-муж не мог пережить, что у нее такие уродливые ботинки, а экс-жене не нравилось, что он пускает слюни, когда чистит зубы, к тому же вообще-то обоим хотелось иметь партнера повыше ростом. Один рассказал, что отношения были обречены, поскольку ей нравилась кинза; и тут Джим спросил: «А вам не нравится?» – на что получил ответ: «Нравится. Но не до такой же степени!!!» Экс-жена рассказала, что они, поймите правильно, невзлюбили друг друга из-за того, что никак не могли подобрать соковыжималку такого цвета, который бы отражал индивидуальность каждого из них и вместе с тем был бы созвучен им как паре. Вот тогда-то они и поняли, что больше ни минуты не могут жить вместе, и возненавидели друг друга. Джим подумал, что у сегодняшней молодежи слишком большой выбор, в том-то вся и проблема; если бы все эти приложения для знакомств существовали во времена его молодости, жена Джима никогда бы его не встретила и не вышла бы за него замуж. Если выбирать все время, то никогда, черт побери, не сможешь выбрать, думал Джим. Живешь в постоянном стрессе: пока ты сидишь в туалете, твоя вторая половина листает Тиндер – свайп вправо, свайп влево, – и находит родственную душу. Того гляди, целое поколение заработает цистит – так и будет сидеть без штанов и ждать, пока что у партнера сядет батарейка в телефоне. Ничего этого Джим не сказал вслух, а только переспросил: «Так значит, в квартире… пусто?»

Оба подтвердили: да, пусто. Все, что там есть, – это соковыжималка неправильного цвета. После Нового года квартира будет выставлена на продажу через агентство недвижимости, название которого ни один из них не мог вспомнить: «Дурацкий нейминг, типа шутка юмора!» – сказал бывший муж. Бывшая жена подтвердила: «У того, кто так назвал агентство, с юмором даже хуже, чем у владельцев парикмахерских! Вы знаете парикмахерскую “Прическа, привет!”? Им в Книгу рекордов Гиннесса пора – за самое дебильное название!»

Джим положил трубку. Жаль, подумал он, что эта парочка разошлась, они друг друга стоят.

Он пошел к Джеку, собираясь пересказать разговор, но Джек шикнул:

– Не сейчас, папа! Ты с соседями поговорил?

Джим кивнул.

– Кто-то из них дома?

Джим покачал головой.

– Я только хотел сказать… – начал он, но Джек замахал руками и вернулся к беседе с начальником.

– Не сейчас, папа!

Джим замолчал.

Что было потом? Потом все пошло своим чередом. История с заложниками продолжалась на протяжении нескольких часов, но переговорщик застрял в пробке по причине самой серьезной аварии года («стокгольмцы ведь ездят на летней резине», констатировал Джим) и до места так и не добрался. Джиму и Джеку пришлось искать выход самим, что, по правде говоря, оказалось непросто: прошло изрядно времени, прежде чем им удалось установить контакт с грабителем (дело кончилось тем, что Джек заработал огромную шишку на лбу, но это уже другая история). Впрочем, под конец оба все-таки передали телефон в квартиру, где находились заложники (это еще одна история, причем очень долгая), но когда грабитель выпустил заложников и на тот телефон позвонил переговорщик, внутри раздался выстрел.

Несколько часов спустя Джек и Джим все еще сидели в участке и допрашивали свидетелей. Толку от этого не было, поскольку один из них явно лгал.