Цитаты из книги «Уинстон Черчилль: Власть воображения»

Но оценка нового первого лорда Адмиралтейства была, несомненно, самой точной: «У Чемберлена было много достоинств, однако у него не было ни знания мира, ни воображения, способного восполнить недостаток знания. Европа была ему чужда и незнакома. Он многого добился в качестве мэра Бирмингема и воспринимал диктаторов Германии и Италии как мэров Ливерпуля и Манчестера, которые принадлежали к другим партиям и имели разные интересы, но должны были заботиться о благе всего человечества и быть людьми такими же разумными и положительными, как и он сам».

Уже уходя из большой политики, Стэнли Болдуин доказал одним поразительно точным высказыванием, что в конце концов сумел разобраться в европейских делах: «В настоящее время, – заявил он Антони Идену, – в Европе сейчас два сумасшедших на свободе. Всякое может случиться».

Для Черчилля – чувствительного, сентиментального, тщеславного – королевское послание стало манной небесной: «Этот великодушный жест по отношению к человеку, чье влияние было сведено к нулю, навсегда останется благословенным воспоминанием моей жизни». Отправив в нужный момент несколько удачно подобранных слов, новый король, неуверенный и робкий молодой человек, заслужил безграничную преданность сказочного слуги.

Но для «чартвелльского отшельника» даже в полной темноте всегда находился маленький лучик света, и нынешний был столь же спасительным, сколь и нежданным. Как все депутаты, он отправил изъявления в верноподданнических чувствах королю Георгу накануне коронации, а на следующий день после церемонии получил ответ, написанный монархом собственноручно:

Мальборо и статьи о нацистской угрозе и неподготовленности Великобритании. Смерть сэра Остена Чемберлена 16 марта 1937 г. лишила его самого именитого союзника в Консервативной партии; Эдуард, ставший герцогом Виндзорским, отбыл на континент, женился на своей Дульсинее и пугал общество демаршами, достойными сожаления. 17 мая во время коронации его брата Георга VI в Вестминстерском аббатстве Черчилль признался Клементине: «Ты была права. Теперь я понимаю, что другой не подошел бы». Но прозрение наступило слишком поздно, сделанного не воротишь. На другой день после коронации Стэнли Болдуин, посвященный в рыцари и награжденный орденом Подвязки, отошел от власти в ореоле славы. Его преемником стал Невилл Чемберлен – шестидесятивосьмилетний второй сын «старого Джо», превосходный мэр Бирмингема и достойный министр финансов. Он обещал продолжить политику Стэнли Болдуина, как будто она у того была. Черчилль, по крайней мере, так не считал: «Нет никакого плана ни в одной области. Они движутся в тумане. Все темно, очень темно».

Опираясь на массу информации, которую для него анализировали специалисты (в частности, Десмонд Мортон и «Проф» Линдеманн), Черчилль мог обрушиться на премьер-министра и раздать в правительстве всем сестрам по серьгам, что он и делал на митингах с избирателями Эппинга, на страницах «Стренда», «Санди кроникл» или «Ньюс оф уорлд», по Би-би-си и со скамьи «независимого консерватора» в палате общин. Даже привыкшие к его красноречию депутаты не раз утерли пот платочком… Уинстон, с его тридцатилетним стажем парламентской борьбы, был особенно хорош в моменты, когда защищал правое дело, а какая цель могла быть благороднее спасения Отечества от зверств варваров-нацистов и несостоятельности престарелых чиновников? От каменных сводов палаты общин отталкивались и разносились гулким эхом слова пламенных речей, каких здесь не слыхали более ста тридцати лет – со времен Питта Младшего. «И что мы имеем в итоге? – вопрошал он 14 марта 1934 г. – Разоружения мы не имеем, зато имеем вооружение Германии. […] Не так давно я слышал от министров, […] что вооружение немыслимо. И вот сейчас мы надеемся обуздать немыслимое. […] И уже очень скоро мы будем вынуждены принять необузданное немыслимое»

Большинство военных и дипломатов в конце концов прекратили попытки достучаться до сознания своих начальников, но среди тех, кто не захотел отступиться, нашлись люди, вспомнившие об Уинстоне Черчилле… Почему снова Черчилль? Главным образом потому, что никого другого просто не было… Либералы и лейбористы решительно не желали расставаться с пацифистскими иллюзиями и закипали от одного упоминания об оборонном бюджете; консерваторы, традиционно благоволившие военным, находились в феодальной зависимости от Стэнли Болдуина, который рабски прислушивался к антимилитаристским настроениям общественного мнения и даже не читал доклады о состоянии обороноспособности, которые ему присылали… Черчилль же их жадно читал и, будучи независимым депутатом, никогда не стеснялся изложить свои взгляды парламенту, даже (и особенно) если они многим казались неудобными. И потом, как еще в 1904 г. написал о нем военный министр Арнольд Фостер, он был «единственным человеком в парламенте, кто понимал проблемы армии». Надо признать, что тридцать лет спустя положение ничуть не изменилось

фюрера на еще большую агрессивность… Таковы истоки политики «умиротворения», какой она виделась этим лотианам, саймонам, лондонберри, асторам, чемберленам, джонсонам и доусонам. Все это не имело бы такого значения, если бы в Великобритании у кормила власти встал сильный и твердый человек. Увы! Макдоналд, сраженный болезнью и растративший политическое влияние, был уже только номинальным премьер-министром, а лорд-президент Стэнли Болдуин, ключевая фигура в правительстве, который станет премьером в 1935 г., интересовался внешней политикой так мало, насколько то было возможно… Дафф Купер, тогдашний военный министр, писал, что «зарубежные дела ему были отвратительны настолько, что он предпочитал делать вид, что их не существует вовсе». На совещаниях кабинета Болдуин демонстративно закрывал глаза, как только кто-либо поднимал внешнеполитический вопрос. «Когда вы закончите с этим, – говорил он, – разбудите меня!» Когда в начале 1936 г. Антони Иден стал министром иностранных дел, Стэнли Болдуин напутствовал его словами: «Надеюсь, что вы не станете мне досаждать внешней политикой, по крайней мере ближайшие месяца три!»

полагали, что Гитлер всего лишь исправляет перегибы Версальского договора, другие предсказывали, что он не продержится долго у власти, третьи были убеждены, что исполнение государственных обязанностей смягчит экстремизм его политики, а в ожидании не следует делать ничего, что могло бы спровоцировать фю

Макдоналд и Саймон продолжили обсуждать в Женеве свой проект одностороннего разоружения с полного и единодушного одобрения общества.