Цитаты из книг автора «Франсуа Керсоди»

Но президент Рузвельт был поглощен результатами выборов и не мог не учитывать сильное изоляционистское движение в Конгрессе; таким образом, Англия могла рассчитывать лишь на скромную помощь оружием, хранившимся на складах со времен Первой мировой.

Эти просьбы будут неоднократно повторяться в последующих письмах, каждый раз сопровождаясь прозрачным рефреном: если британское сопротивление ослабнет и если некоторые политические деятели пойдут на переговоры с врагом, то Великобритания, превратившись в вассала гитлеровского рейха, будет вынуждена сдать Королевский флот, и тот вместе с немецким, итальянским, французским и японским создаст смертельную угрозу безопасности Соединенных Штатов. Так разве не в интересах Белого дома оказать широкую поддержку правительству Уинстона Черчилля, который торжественно поклялся продолжать борьбу во что бы то ни стало?

Зная Черчилля, нельзя представить себе, чтобы он удовольствовался управлением из своего кабинета на Даунинг-стрит; и в самом деле, он все хотел видеть своими глазами: наиболее уязвимые участки на побережье и оборонительные укрепления, портовые сооружения, авиационные и оружейные заводы, казармы, подземные командные пункты, радарные установки, аэродромы и пр. Этот трудоголик оборудовал для себя специальный поезд с конференц-залом, кабинетом, спальней, ванной комнатой и всеми необходимыми средствами связи; теперь он мог постоянно перемещаться, не теряя контакта с министрами и начальниками штабов и, разумеется, не лишая себя ванны или сиесты. Его постоянно сопровождали два секретаря, которым он без перерыва диктовал распоряжения и письма, по-прежнему уделяя особое внимание почте, адресованной Белому дому, поскольку, несмотря на уверенность, что Англия сумеет выдержать в одиночку первый натиск врага, он прекрасно понимал, что она не сможет долго продержаться без массированной помощи США.

Предстояло превратить страну в крепость, и Черчилль всех заставил подключиться к этой задаче; днем и ночью чиновники, министры и начальники штабов получали поток указаний, запросов и напоминаний.

18 июня 1940 г., в сто двадцать пятую годовщину битвы при Ватерлоо, премьер-министр, стремившийся сплотить нацию перед решительным испытанием, выступит с очередной речью, вошедшей в историю: «Мы всегда будем поддерживать наши товарищеские связи с французским народом. […] Чехи, поляки, голландцы и бельгийцы объединились с нами в борьбе за общее дело. Все эти страны будут освобождены. […] То, что генерал Вейган назвал битвой за Францию, только что завершилось; битва за Англию только начинается. От этой битвы зависит судьба христианской цивилизации, существование Англии, наших институтов и нашей империи. Вся жестокость и вся мощь врага скоро обрушатся на нас. Гитлер знает, что он либо победит нас на нашем острове, либо проиграет войну. Если мы сумеем выстоять, вся Европа будет освобождена, и перед миром откроется широкий солнечный горизонт. Но если мы будем повержены, тогда весь мир, включая США, и все, что мы знали и любили, рухнет в пропасть нового царства мрака, ставшего более ужасным и, возможно, более прочным благодаря свету извращенной науки. Укрепим же наши сердца отвагой, дабы исполнить наш долг, и поведем себя так, чтобы, если Британская империя и Содружество просуществуют еще тысячу лет, люди смогли бы сказать: “Это был их самый славный час”».

де Голль действительно был одним из тех людей, что способны вершить судьбы; его воля, его отвага, его настойчивость и само имя идеально подходили, чтобы превратить генерала в знаменосца непобежденной Франции, которая продолжит борьбу плечом к плечу с английским народом.

Феноменальная память, унаследованная от лорда Рэндолфа, нисколько не утратила остроты, и поразительная энергия Леонарда Джерома все так же переполняла его внука, разменявшего шестой десяток. Воображение Уинстона с годами принимало только больший размах, и он все так же был готов засыпать проектами министров нового Военного кабинета, которых он всех знал лично, поскольку за годы, пролетевшие с начала века, успел побывать их начальником, коллегой, противником, мишенью для нападок, инквизитором или советчиком… а чаще всего всем сразу! Можно долго искать в других веках и в других странах сопоставимый феномен, да так и не найти: возможно, другого такого человека еще не рождалось.

Действительно: в шестьдесят пять лет – в пенсионный возраст, до которого он не думал дожить, – и в тяжелейшей обстановке на него возложили тот же груз ответственности, что он нес в сорок. Самая настоящая реинкарнация: все его соратники прошлых лет уже покинули этот мир – Фишер, Баттенберг, Уилсон, Джеллико, Битти и еще много других. Высшие командные посты теперь занимали их бывшие лейтенанты или адъютанты (как, например, первый морской лорд адмирал сэр Дадли Паунд), а среди капитанов боевых кораблей можно было встретить их отпрысков (таких как Луис Маунтбаттен – сын князя Людвига фон Баттенберга). Прежними оставались только корабли, из которых большая часть была построена в 1911–1914 гг., и первый лорд Адмиралтейства – правда, постаревший лет на сорок!

Ему, осколку ушедшей эпохи, судьба даровала не только второй шанс, но и еще более редкую милость: он не утратил способностей. Черчилль, отстраненный от власти на одиннадцать лет, но опиравшийся на огромный опыт, абсолютно ничего не забыл; он знал типы, вооружение, скорость, бронирование и количество личного состава всех кораблей Королевского военно-морского флота с их портами приписки и арсеналами; он был прекрасно осведомлен о фактическом состоянии противовоздушной обороны страны и ре

Говорят, что история не повторяется, но для Уинстона Спенсера Черчилля она сделала исключение. Что за причудливый поворот судьбы! Сломленный человек, с тоской в душе оставивший Адмиралтейство в черный день мая 1915 г., вернулся туда четверть века спустя на ту же должность и почти при тех же обстоятельствах: снова его отечеству грозила гибель и снова со стороны Германии, и снова спасение Британской империи зависело от Королевского военно-морского флота и его первого лорда – Уинстона Черчилля.