9

Люси сидела в кресле, зажав руки между колен, напротив Натали Бланше, вдовы.

Лейтенант полиции настояла на том, что сама поведет беседу, решив, что женщина, переживающая личную драму, легче откроется женщине. Шарко держался в стороне, в тени, за спиной подруги, и молчал, а другие полицейские и семейный врач ждали за дверью.

Ставни в доме были закрыты. Лишь маленькая настольная лампа в углу освещала комнату. Натали Бланше никуда больше не выйдет, не захочет никого видеть. Ее мир рухнул. Она погрузится во тьму и будет глушить боль антидепрессантами и снотворными. Женщина все время плакала и без конца задавала одни и те же вопросы: «Почему его убили?», «Как?», «За что?».

Люси Энебель говорила мягко и внятно, выдерживая долгие паузы между словами. Она делала записи в блокноте, зная, что вдове предстоит давать показания позже, на набережной Орфевр.

– Поверьте, мы предпримем все возможное, чтобы найти того, кто это сделал. Но нам нужно, чтобы вы описали события этой ночи. Чем точнее, тем больше у нас шансов быстро продвинуться вперед.

Мадам Бланше посмотрела на нее долгим затуманенным взглядом. Глубоко вздохнула:

– Когда у мужа дневная смена, он возвращается сюда около половины одиннадцатого, в зависимости от пробок на дорогах. Он ужинает, немного смотрит телевизор и около полуночи выводит Джипси…

Она говорила в настоящем времени, отрицая случившееся. Люси подхватила эту манеру, стараясь не волновать ее понапрасну.

– Где он работает?

– Он бригадир в аэропорту Орли, занимается техническим обеспечением. Ремонт машин, всякое такое. Я знаю, что его рабочее место под аэропортом и в подчинении у него десяток человек.

– Он иногда работает по ночам?

– Да, посменно по две недели. У него как раз заканчивается… заканчивался дневной цикл.

– Значит, в котором часу он вчера вышел с собакой?

– Не помню. За полночь, точно. Может быть, в четверть первого.

– Хорошо. Он зовет Джипси, выходит. Он ведет собаку на поводке?

Она покачала головой. Люси приходилось мириться с рыданиями и долгими паузами, тормозившими допрос.

– Джипси пятнадцать лет… Феликс только берет с собой фонарь. Знаете, такие большие кубические фонари, которые держат как факел?

Люси повернулась к Шарко. Судя по всему, фонарь пока не нашли.

– Джипси не мог защитить своего хозяина…

– Он не укусил бы и кошку.

– Сколько времени длится прогулка?

– Полчаса, около того.

– И вы позвонили в полицию…

– Только через полтора часа. Муж все не возвращался, я умирала от беспокойства. Надо было позвонить раньше, но…

– Вы не могли догадаться.

– Я не решалась.

– Вы знаете, как они обычно гуляли?

– Точно не знаю, но всегда одним и тем же маршрутом, в этом я уверена. У Феликса есть привычки, и его не заставишь им изменить. Привычки, он… говорил, что это святое. – Она высморкалась и указала направление. – Он сворачивает налево и возвращается с той же стороны. Наверно, идет к пруду. Иногда Джипси приходит с мокрыми лапами, даже в сухую погоду.

Люси не заметила никакого пруда вблизи от трупов. Шарко вышел с телефоном в руке, чтобы навести справки.

– А… у вашего мужа были неприятности на работе?

Лейтенант полиции продолжала допрос еще довольно долго, пока не почувствовала, что Натали Бланше на грани нервного срыва. Вдова не могла больше отвечать на вопросы, сдали нервы.

Люси молча встала с комом в горле. Как будет жить эта женщина, одна в четырех стенах? Кто о ней позаботится? Чуть наклонившись, Люси погладила ее по спине. Она заговорила от чистого сердца, хоть ей следовало всегда сохранять дистанцию:

– Мы разыщем того, кто это сделал. Но сюда придут полицейские. Посмотреть компьютеры, бумаги, фотоальбомы. Это не очень приятно, но необходимо.

Мадам Бланше кивнула. Потом заглянула в глаза Люси и вцепилась в ее руку:

– Я хочу… увидеть лицо того, кто сотворил такое. Хочу посмотреть ему в глаза, как смотрю вам. Хочу спросить его, почему…

10

Люси сделала глубокий вдох, выйдя на дневной свет. Такие допросы были похуже присутствия на вскрытии. Горе живых, их недоумение… Шарко, беседовавший с муниципальными полицейскими, подошел к ней:

– Идем, поговорим по дороге к пруду. Туда.

Они свернули с асфальтированной дорожки на лесную тропу.

– Фонарь не нашли, зато обнаружили много следов крови и борьбы в трехстах метрах от того места, где были найдены тела. По всей вероятности, там и произошло убийство.

Шарко плотнее запахнул полы пальто. Резкий ветер бил в лицо.

– Ну? Что дало окончание беседы?

– Немного. Работа, собака, телевизор, баиньки, и так каждый день. Детей нет. Тихая, спокойная жизнь на опушке леса. Хороший дом, это ее наследство… Убитый две недели работал днем и как раз должен был перейти в ночную смену.

Шарко сверился с навигатором в своем телефоне. Пруд был в четырехстах-пятистах метрах слева.

– Наверняка этой дорогой он и шел вчера вечером при свете своего фонаря. Вариантов тут немного. Еще одна дорога ведет к пруду, но она совсем с другой стороны.

– Там, где нашли трупы…

Они шли молча, пытаясь представить собаку и ее хозяина, идущих тем же путем. Дорога вела прямо, а узкая тропинка уходила дальше в лес. Это она вела к пруду. Водоем показался в последний момент после поворота. Темный круг метров пятьдесят в диаметре. Крутые берега, узкий спуск с другой стороны, камыши и заросли крупных кувшинок.

Криминалисты с их начальником Оливье Фортраном и Паскаль Робийяр ставили желтые вехи и фотографировали землю метрах в тридцати от места, где стояли Люси и Шарко, и всего в трех метрах от пруда. Парочка спустилась к воде и подошла к ним по другой дорожке.

Робийяр с замотанной шерстяным шарфом шеей отделился от группы и объяснил:

– Вероятно, именно здесь их убили, в нескольких метрах от спуска. Сломанные ветки, следы, указывающие на борьбу. И опять те же самые листья мяты на земле. Довольно много крови на семи-восьми метрах, дальше более…

Он хрипло закашлялся и достал носовой платок.

– Извините, кажется, подцепил какую-то заразу.

– Ты скверно выглядишь.

– Знаю. И лучше не становится. Все болит, ломит… – Он поморщился. – Так я говорил, много следов крови на семи-восьми метрах, дальше они становятся реже. Убийца пытался стереть кровь, но действовал поспешно. Следы на листьях, развороченная земля. Короче, мер предосторожности он принял мало.

Шарко внимательно огляделся. Вода, деревья вокруг, густая растительность. Потом он сосредоточился на следах борьбы и крови.

– Дорога проходит совсем близко от места, где обнаружили тело. Там, где мы припарковались. Может быть, убийца тоже оставил там машину и хотел увезти тела, но не смог?

– Кто-то помешал? Испугался?

– Фонарь нашли?

– Все еще нет. Возможно, он выбросил его в воду?

Берег там, где они стояли, был отвесный, подойти к воде невозможно. Рядом зашуршали ветки. Взлетела черная птица, похожая на ворона. Шарко проводил ее взглядом и повернулся к Люси, а Робийяр между тем отошел к полицейским из службы криминалистического учета.

– Что скажешь?

– Не знаю, странно это. Знал ли убийца, что у Бланше закончилась смена в Орли и он будет здесь этой ночью? Ждал ли он, прячась за деревьями, вооруженный своими странными ножами? Вот он застигает Бланше врасплох, завязывается борьба. Он убивает его и пытается увезти.

Шарко потрогал узел своего полосатого галстука, глядя вдаль. Люси знала, что на душе у него неспокойно.

– Тебя, похоже, не очень убеждает этот сценарий…

– Почему он пытался забрать и собаку? И потом, если он все спланировал, если имел целью убить и увезти Бланше, почему не напал на него в более доступном месте, не в лесной чаще? Не ближе к машине? Зачем так усложнять?

– Место здесь уединенное. Чтобы быть уверенным, что его не застигнут врасплох?

– А если все как раз наоборот, это его застиг врасплох Бланше?

Шарко присел, провел рукой по листьям у ног. Пересыпал немного земли между пальцами, не сводя глаз с поверхности пруда.

– У меня такое впечатление, что сегодня ночью наш убийца был занят другим делом. И что он не ожидал появления человека с собакой в глухом лесу. Его застигают врасплох, завязывается борьба… Нашу бедную жертву убивают и перетаскивают в лес, чтобы… удалить ее от этого пруда.

Он выпрямился и достал мобильный телефон.

– Надо вызвать водолазов.

11

«Рено-кангу» Жоана свернул к площади Бастилии.

Микробиологи направлялись на улицу Мерлен в Одиннадцатом округе Парижа. Амандина только что приняла все антивирусные препараты, которые всегда носила с собой в сумке. Из-за болезни Фонга она постоянно пичкала себя профилактическими средствами, антибиотиками, сиропами… Не считая препаратов от мигрени, которые она принимала каждый день. Уже два года ее организм походил на большой химический завод, и это не могло не сократить ей жизнь. Но не важно, она делала это ради Фонга.

Она держала в руках ксерокопию справки, которую передал ей Жоан. Он коротко изложил ей суть дела:

– Нашего человека зовут Жан-Поль Бюиссон, шестьдесят три года, вдовец. Позавчера, в субботу, он показался своему лечащему врачу, доктору Дулленсу. Налицо все симптомы гриппа. Дулленс сообщил в сеть РГНГ^[11] региона Иль-де-Франс, он весьма заинтересован в биологическом наблюдении за сезонным гриппом. В своем кабинете он сделал экспресс-тест на полоске, который ничего не дал: никакой реакции, результат отрицательный.

– Значит, это не штамм сезонного гриппа, который ходит сейчас по нашей территории.

– Нет. Но, судя по симптомам, врач почти уверен, что речь идет о вирусе гриппа. Поэтому он взял у пациента мазки из носа и горла, заполнил справку, которую ты держишь в руках, и послал все в Пастеровский институт на анализ…

Амандина внимательно прочла справку. За границу больной не ездил, прививки против сезонного гриппа не делал. Симптомы – кашель, головная боль, температура, ломота. Врач взял мазок из носовой полости, чтобы получить образцы микробов, и поместил его в специальную пробирку.

– Пока Северина Карайоль была сегодня утром с нами на совещании, ее коллега работал над этим мазком. Открывается упаковка, достается пробирка, и начинаются тесты. Через два часа они идентифицировали грипп типа А. Далее сосредоточились на подтипах. И вот тут-то все и застопорилось. Вирус в их пробирках не соответствует ни одному известному подтипу гриппа.

В морозильниках Пастеровского института в Париже хранились вирусы всех известных в мире подтипов гриппа. Сотни и сотни штаммов, которые рано или поздно заражали людей в том или ином месте планеты, были взяты на анализ и заморожены в лабораториях. Амандина положила справку на приборную доску.

– В точности как с перелетными птицами… Ты думаешь, есть связь?

– Об этом говорить пока рано. Надо дождаться полных результатов анализов, и у птиц, и у человека, чтобы можно было сравнить штаммы. Но, признаться, я все время об этом думаю.

– Если так, наш человек наверняка контактировал с дикими птицами. И в ходе этого контакта птица передала ему вирус.

– Мы это узнаем, когда поговорим с ним.

– Если это подтвердится, ты понимаешь, что это значит?

– Что этот вирус гриппа имеет генетический код, совместимый с развитием у человека. Что в силу какой-то генетической рекомбинации он способен перепрыгивать от птиц к человеку и может прицепиться к каждому из нас так же легко, как ракушка к скале. И тот факт, что пошла волна сезонного гриппа, только осложняет дело. За деревьями мы рискуем не увидеть леса.

Он тронулся вновь, притормозив на красный свет. Был двенадцатый час, движение спокойное. Ехать осталось недолго.

– Сейчас пациент на пике болезни, стало быть, очень заразен. Я могу заняться им один, если хочешь. Не хотелось бы, чтобы ты принесла какую-то пакость домой. Ничто ведь не помешает этому H1N1 наброситься на организм Фонга. Никакого лечения, никакой защиты.

Амандина никогда не забывала, что даже лечение может убить Фонга. Например, некоторые вакцины, содержащие живые ослабленные вирусы, были для него опасны.

Она покачала головой:

– Это моя работа, Жоан. Наше дело защитить людей.

– Всему есть предел. Обычно твои козявки в лаборатории. Работа на земле – это для тебя довольно ново, и…

– …У нас есть защитные маски, прикроемся, нет проблем.

– Хорошо. Но, признаться, мне иной раз трудно тебя понять. Ты как будто постоянно ходишь с гранатой с выдернутой чекой в руке.

– Какие инструкции дал Жакоб?

– Первым делом расспросить Бюиссона. И, учитывая, что он ничего не знает о штамме, надо уговорить его провести несколько дней в центре инфекционных заболеваний, чтобы проследить за развитием болезни и уберечь от заражения других людей.

Амандина кивнула с серьезным видом:

– Может быть, этим новым вирусом заражен не только он. Ты об этом думал?

– Пока, по данным РГНГ, это единственный случай.

– Но добрая часть населения вне пределов этой сети. Это как с нашими птицами. На каждый обнаруженный труп приходится десяток необнаруженных.

– Знаю, знаю. Но пока нам придется довериться показателям, у нас нет выбора. Будем надеяться, что они верны и что Бюиссон действительно единственный случай.

Жоан искал место для парковки добрых пять минут. Припарковавшись, они взяли свои чемоданчики, позвонили в интерфон и вошли в дом, указанный в ориентировке. На лице Амандины была написана тревога. Она шла в клетку со львами. Возможно, Жоан прав. Не слишком ли все это рискованно? Не стоило ли ей самоустраниться от этого случая, учитывая необычность ситуации?

Но с неизвестным вирусом имеешь дело не каждый день. Амандина хотела докопаться до сути, понять, как вирус проник сюда, в эти стены. Охота за незримым возбуждала ее.

12

В чемоданчиках биологов были, помимо дезинфицирующих средств и оборудования для взятия проб, новенькие защитные костюмы в упаковке: шапочки, маски, перчатки, бахилы, комбинезоны с застежкой на животе.