25

Люси завезла близнецов в ясли и своим ходом добиралась до набережной Орфевр, а Шарко тем временем нетерпеливо ждал Поля Шене в приемной парижского Института судебно-медицинской экспертизы.

Здание из красного кирпича, расположенное на отшибе, на набережной Рапе, было как бы вторым домом сыщиков из уголовки. Прихожей расследований. Здесь вскрывали трупы, утопленников, выловленных со дна Сены, повешенных, попавших под машины, «гнилых», которых находили иногда спустя недели, умерших у себя дома в одиночестве, о чем никто даже не знал. Шарко давно сбился со счета, сколько раз он бывал в этих мрачных коридорах и сколько выпотрошенных трупов видел. Эти ужасы были частью его будней, все равно что покупать утром багет.

Шене вышел за ним, и они, поздоровавшись, углубились в сумрак здания. Шарко давно освоился с трупами, но так и не привык к запахам, пропитавшим стены и висевшим в воздухе. Здесь воняло смертью. Конечно, через пять минут он переставал это замечать, но преодолеть этот рубеж было всегда непросто.

– Надо договориться как-нибудь поужинать у нас. Приказ Люси. У тебя ежедневник при себе?

Шене достал телефон и посмотрел на экран:

– У меня лекции в разных местах и много занятий в университете в эти дни. После новогодних праздников, ладно?

– Забьем вторую субботу января. Одиннадцатое.

– Одиннадцатое? Там что-то намечено у родителей жены, и…

– Восемнадцатое января.

Медик постучал пальцами по сенсорному экрану:

– Записано.

Франк тоже записал дату в свой бумажный блокнотик.

Они вошли в один из многочисленных залов вскрытия. Острые углы, отточенные инструменты, нездоровый блеск металла. Одно из четырех тел, найденных на дне пруда, лежало на столе из нержавеющей стали, освещенное мощной хирургической лампой. Шене взял со стола несколько листков и протянул их Шарко:

– Вот копия первых выводов. Просто записки антрополога, официального заключения еще нет. Но главное здесь.

Лейтенант полиции сложил листки, сунул их во внутренний карман куртки и уставился на кости, которые сложили на столе скелетом. Под лампой были видны кусочки плоти, оставшиеся на черепе, ребрах, бедрах.

– Эксперт основательно поработал над этим, он продолжает с другими, выискивает детали, но уже можно сказать, что мы имеем дело со сходными случаями. В мешке было четыре тела взрослых мужчин кавказского типа. Приблизительный возраст – от тридцати пяти до пятидесяти лет. Примерный рост найдешь на листках.

Шене надел перчатки и взялся за лучевую кость.

– Смотри, плоть была съедена кислотой. Это видно по чешуйчатости корок, а некоторые кости почти сварены.

– Кислота… Радикальное решение.

– Всегда легче избавиться от скелетов, чем от целых тел. И главное, без риска разложения. Такие трупы гораздо труднее обнаружить. Если бы вашего убийцу не застукали, эти кости могли бы пролежать на дне пруда еще много лет. Во всяком случае, кислота – это не та бытовая химия, которую найдешь в продаже. Крутое средство. И потом, понадобились десятки литров на каждое тело. Реакция с плотью была бурной и скверно пахнущей.

Шарко представил себе убийцу в маске и перчатках, выливающего литры кислоты на распростертые на земле тела… Пары, едкий запах от соприкосновения с плотью… Каким чудовищем надо быть, чтобы сотворить такое?

– Трудновато сделать это в квартире.

– Нужно много места, причем укромного. И потом, время, чтобы кислота разъела плоть… Семьдесят кило дохлятины, ты только представь. Он наверняка делал это несколько раз, чтобы прийти к такому результату.

– Тип, который живет в уединенном месте. Или имеет погреб или сад, укрытый от посторонних глаз.

Шарко подумал об уголке, где убийца выбросил мешок: он явно знал эти места. Медон, лес. Должно быть, он все разведал заранее.

– Возможно. Но в подвале вряд ли, из-за сильных запахов и вредных испарений. Соседи бы учуяли. Разве что он действительно живет в уединенном месте. Как бы то ни было, пробы плоти ушли на токсикологический анализ. Идентификационные тесты ДНК скоро придут.

Поль Шене отложил локтевую кость.

– Во всяком случае, ваш парень не церемонится. Кислота, раны другой жертвы и ее собаки. Манипуляции с человеческим телом его не пугают.

– Следов от пуль нет?

– Ни одного не обнаружено. Невозможно определить, как они были убиты и когда. Это большая загадка. Но относительно свежие, я бы сказал, две-три недели максимум. А вот на одной берцовой кости есть следы незалеченного перелома.

Шене показал пальцем на челюсти:

– У всех четверых зубы в очень плохом состоянии. Некоторые даже выпали уже в мешке. Я запрошу исследование зубных отпечатков, но у меня большие сомнения, что эти типы когда-нибудь посещали дантиста. И посмотри сюда, это очень интересно.

Он указал на ту часть черепа, где еще осталось немного темной плоти и волосы:

– На задних поверхностях видны воспаленные зоны, это означает, что человек постоянно чесался, обычно такое бывает при наличии вшей в волосах. Это встречается в основном на социальном дне. Ты можешь попытаться поискать среди бомжей. Мне приходилось их вскрывать, есть много общего.

Франк удовлетворенно улыбнулся:

– Хорошая мысль. Я свяжусь с ББПЛ^[15], как знать. Отличная работа, Поль.

– Похвали лучше антрополога.

– Сделай это от меня.

Они еще немного поболтали, потом Шарко поблагодарил и покинул паркинг Института судебно-медицинской экспертизы под однообразно серым небом. Это начинало уже давить на психику, этот свинцовый колпак, накрывший столицу, эта сырость, леденившая тело, пропитывавшая одежду.

Полицейский пересек мост Шарля де Голля, миновал Аустерлицкий вокзал и направился в Пятый округ. По дороге он позвонил Жюлю Шапнелю, коллеге из группы исчезновений ББПЛ, базирующейся на улице Шато-де-Рантье, и объяснил суть дела: четыре человека, представители городского дна, пропали в последние недели. Шапнель и его команда насчитывали не меньше трех тысяч тревожных исчезновений в год в одном только Париже. A priori у него не было текущих дел, касающихся бомжей, но, может быть, у коллег? Шапнель обещал разузнать, на всякий случай, и отключился.

Двадцать минут спустя Шарко въехал в подземный паркинг близ бульвара Пале и поднялся к набережной Орфевр. Когда он вошел через главный вход и направился к лестнице С, люди, которых он никогда не видел, – медики, судя по халатам, перчаткам и маскам, – выйдя из тени, велели ему идти в свой отдел и не выходить до новых инструкций. Лица и оснащение могли напугать хоть кого. Шарко вспомнились фильмы о вирусах, и по спине у него побежали мурашки.

Когда он спросил, в чем дело, ему ответили, что идут учения.

Но такого сыщика, как он, провести нелегко.

Шарко сразу понял, что ему лгут.

26

Франк Шарко и Люси Энебель сидели в офисе уже больше двух часов, не зная, что в действительности происходит. К ним присоединилась Камиль.

Все трое думали об ученых в защитных комбинезонах и о медиках, окопавшихся внутри здания и фильтровавших входы и выходы. Кто эти люди в масках, которые мешают им делать свою работу? Почему ничего им не говорят? Всех руководителей вызвали на срочное совещание с высокими чинами из министерств внутренних дел и здравоохранения.

– Как вы думаете, все это связано с гриппом? – спросила Камиль.

– Да, у меня такое впечатление, – ответил Франк. – Нас всего трое в команде, а должно быть пятеро. Робийяр и Леваллуа слегли. И так во всех отделах. Много сразу, вот что странно. Как ты себя чувствуешь, Камиль?

– Хорошо… Ну, то есть какое там хорошо. Не идет из головы послание в компьютере Николя с тремя кругами. Я думала, что все это похоронено.

Люси, прильнувшая к окну, тоже чувствовала себя не лучшим образом. Никогда она не видела Паскаля Робийяра таким больным. Вчера она отвезла его домой, была с ним в тесном контакте. В машине он всю дорогу кашлял и, хоть прикрывал рот шарфом, вдруг заразил ее?

Шарко встревоженно смотрел на Люси. У него тоже не шли из головы слова, которые произнес Николя. Когда Человек в черном осуществит Великий Замысел, у вас не будет никаких шансов. Эта история не закончена, и вам нельзя было в нее соваться.

Была ли связь между этими словами и тем, что происходило сейчас в их коридорах? Телефонный звонок оторвал его от мыслей. Звонил техник из научной лаборатории: ему прислали по электронной почте профили ДНК четырех скелетов.

После этого Франк сделал несколько звонков и послал запросы в НАКГО – Национальную автоматизированную картотеку генетических отпечатков. Это немного отвлекло и помогло скоротать время, а потом поступил еще один звонок, из химической лаборатории. Техника на проводе звали Марк Ланжолье.

– Это по поводу каски с налобным фонарем, которую вы нашли в пруду. Волос на ней нет, и мы не смогли получить ДНК из-за пребывания в воде. Зато, не знаю, заметили ли вы, но каска, изначально белая, приобрела светло-желтый оттенок, она шелушится, если ее поскрести. Мы проанализировали эту субстанцию, которая наличествует и на фонаре, и на ремешке… Это H_₂S: сероводород.

Шарко записал название на уголке листа.

– Газ, который пахнет тухлыми яйцами, это он?

Он посмотрел на Камиль: она незаметно прислушивалась.

– Точно. Встречается в отстойниках, шахтах, колодцах, сточных трубах и желобах. Короче, везде, куда стекают разлагающиеся вещества.

– Наш человек может работать в этой области?

– Газ осел на каске в такой концентрации, что это представляется мне более чем вероятным. И не забудьте о налобном фонаре. Это указывает на что-то вроде сточных труб, туннелей, подземелий.

Шарко подумал о количествах кислоты, понадобившихся, чтобы растворить тела… О густых парах, которые должны были при этом выделиться… Кислоту ведь используют иногда в крайних случаях для прочистки канализации. «Их человек» был связан с промышленной средой, техническим обслуживанием…

– Спасибо. А остальные следы, найденные возле трупа? Мята…

– Листья мяты, да, садовой. Еще мы подобрали рядом с трупом и собакой кусочки губки, которые подвергли спектральному анализу. Мы заключили, что они пропитаны уксусом, абсентом и лауданумом.

– Лауданумом?

– Его называют еще опиумным вином, он существует сотни лет. Его еще можно найти в аптеках в форме капель, хотя используют его редко. Он может быть заменителем жестких наркотиков, например опиума.

– И что же это за смесь лауданума с уксусом и абсентом?

– Не знаю… странный коктейль. Пропитываешь им губку, прижимаешь к лицу, это наверняка здорово бьет по шарам, дает тебе чувство мощи, непобедимости, как опиум.

Шарко поблагодарил и повесил трубку.

– Мята, абсент, лауданум? – заинтересованно повторила Камиль. – Что за дело вы расследуете? Николя мне ничего не говорил.

С Камиль Шарко казалось, что он имеет дело с Люси-бис. Они были очень похожи и, наверно, поэтому так хорошо ладили.

– Потому что это больше не твоя работа, Камиль, и Николя не может рассказывать тебе обо всех наших расследованиях. Есть другие темы для разговоров, поинтереснее, чем рассказы о том, как психопаты убивают людей, тебе не кажется?

Из-за ожидания все слишком нервничали, атмосфера была наэлектризована. Камиль предпочла уйти в свой угол.

Наконец в общий зал вошел Николя Белланже со свернутыми листками в правой руке. По его лицу все поняли, что новости он принес плохие.

27

Николя вымученно улыбнулся своей подруге. Камиль было тяжело видеть его таким, озабоченным, встревоженным, усталым. Капитан полиции глубоко вдохнул и начал:

– Все эти люди внизу – из парижского Пастеровского института. У нас было совещание с представителями Министерства здравоохранения и другими чинами, которые ни полслова не сказали о том, что происходит на самом деле. Обстановка быстро накалилась. Мы все знаем, но официально ничего не должно выйти из этих стен. При том, сколько возникает вопросов и как давят журналисты, правительству скоро придется выступить с официальным заявлением.

– Так что же все-таки происходит?

Николя перевел дыхание и сказал:

– Вроде бы кто-то зашел в прошлую среду в ресторан Дворца правосудия и выложил там неизвестный вирус гриппа. Тот самый вирус, который косит наши ряды.

Белланже увидел, как побледнели его коллеги. Камиль застыла. Гнетущая тишина окутала их.

– Неизвестный… вирус?

Люси произнесла это непослушными губами. Она думала о Паскале Робийяре… горе мышц.

– Грипп, которого они не знают и от которого, стало быть, нет вакцины. Вроде того, что был в две тысячи девятом году, пресловутый мексиканский грипп. Эта пакость может вызвать пандемию. Леваллуа и Робийяр наверняка им и заразились.

Он рассказал им о вирусе, возможно распространенном в ресторане. Увидел ошеломленные лица. Люси почувствовала, как убыстрился ее пульс. Она сразу подумала о своих близнецах.

– Что нам грозит?

Белланже пробегал глазами свой блокнот. Он пытался все записывать, тоже ошарашенный свалившимися новостями.

– Еще рано строить догадки, но эксперты из Пастера говорят, что симптомы такие же, как у классического гриппа. Некоторые сопротивляются вирусу, другие более восприимчивы, а кое с кем совсем плохо. Несколько больных, в том числе и Робийяр, были госпитализированы, чтобы врачи могли как можно лучше изучить поведение этого нового вируса и по возможности избежать его распространения.

Шарко встал со стула и облокотился на радиатор. Ладони у него взмокли, ноги были ватные. Его не пугали убийцы, потому что у них было лицо. Но вирус, да еще и неизвестный…

– Они считают, что у этого вируса корни птичьего, свиного и человеческого гриппа. Он вроде как смесь всех трех, а значит, может передаваться от одного вида к другому. Надо знать, что вирусы гриппа постоянно мутируют, реорганизуются, и достаточно неудачного стечения обстоятельств, чтобы появился мутант, способный поражать людей.

Его взгляд стал еще серьезнее.