3

– Ты только взгляни на работу этих двух бордер-колли^[10], Кейт!

Скрестив руки на руле, Скотт с восхищением наблюдал за действиями собак. Радуясь возможности насладиться зрелищем, он остановил машину, заметив овец, которые спускались с холма, ручейком стекаясь к дороге. Пастух оставался в нескольких шагах позади стада, он просто опирался на посох, стоял и ни о чем не заботился, пока овцы перестраивались в довольно ровную шеренгу.

– Сейчас «пограничники»^[11] их переправят. Я обожаю на это смотреть, никогда не надоедает…

Кейт бросила на него быстрый взгляд, удивляясь его энтузиазму, но почти сразу перенесла внимание на собак. Окруженные со всех сторон и подталкиваемые собаками, овцы, казалось, повиновались их приказному лаю. Немного поколебавшись, животные, тесно прижавшись, наконец осмелились ступить на асфальт, образуя огромное озеро колышущейся шерсти перед самым капотом джипа.

– Как глупо они выглядят, – проговорила Кейт, – по сравнению с «пограничниками»…

– Это фантастические собаки, они делают всю работу! При малейшей ошибке овец пастух просто засвистел бы, но бордер-колли в этом случае не издают никаких звуков. Они очень хорошо поняли, что моя машина остановилась, не представляя для овец опасности, и решили, что сейчас наиболее подходящий момент для переправы. Эти собаки прекрасно отслеживают все возможные ситуации на дороге.

– Долго их приходится натаскивать?

– Наверное. Вообще-то, этим занимаются пастухи. Когда какая-нибудь из их собак становится слишком старой, они на замену ей берут щенка, и тот всему учится сам, глядя на старших. Главная трудность заключается в крайней тупости овец.

Когда отара уже заканчивала переправу под оглушительное блеяние, проходивший за ними пастух высоко поднял посох в направлении Скотта.

– Он что, благодарит тебя?

– Скажем так: приветствует.

– Ты его знаешь?

– Мы все еще на нашей земле, Кейт.

По дороге до прядильной фабрики она обдумывала его ответ. Не желая выглядеть нескромной, Кейт почти никогда не задавала Скотту вопросов о размере владений Ангуса, но сама часто спрашивала себя, все ли овечьи отары региона ему принадлежат.

С приходом весны Кейт всегда чувствовала себя легкой и полной энергии, а особенно этим утром, когда Скотт согласился, чтобы она поехала вместе с ним на фабрику. Вторая четверть учебы в школе только что закончилась, у нее были каникулы, и под этим предлогом она попросила Скотта взять ее с собой, не очень в это веря. Но ее умоляющий взгляд так растрогал его, что он даже рассмеялся, распахнув перед ней дверцу джипа.

По обеим сторонам дороги простирался необычный, потрясающий по красоте пейзаж. Покрытые диким вереском и чертополохом холмы спускались к самому морю, перемежаясь с густыми лесополосами. Порой где-то в глубине долины мерцал отблеск озерца, и Кейт даже увидела двух хищных птиц, лениво круживших на огромной высоте в чистом голубом небе. По мере того как они приближались к побережью, стали вырисовываться первые отвесные скалы.

– Твоя мама проделывала этот путь ежедневно? – удивленно спросила она.

– Увы, да.

Кейт закусила губу, раскаиваясь, что задала такой бестактный вопрос. Мойра рассказывала ей об аварии, в которой погибла Мэри, и о том ужасе, который все они испытали, найдя ее мертвой в машине на дне оврага. Скотт тогда был семилетним мальчуганом, но ей нетрудно было представить, какое огромное горе он испытал.

– Ты вспоминаешь ее?

– Годами я каждое утро смотрел на мамину фотографию, чтобы не забыть ее лицо. А потом меня отправили в пансион, и я оставил фото дома, спрятав его в глубине ящика секретера. Что подумали бы однокашники, узнав, что под подушкой я держу снимок матери? Теперь он, оправленный в рамку, стоит на моем столе в винокурне. Но я ни разу так и не побывал на кладбище, на ее могиле, потому что не хочу больше об этом думать. И потом… Насколько я помню, она не испытывала ко мне глубоких материнских чувств, не проявляла большой нежности, я помню лишь редкие, беглые ее поцелуи. И тогда, возможно из жалости, ее место по-своему заняла тетя Мойра, которая меня всегда любила и много ласкала.

Представив его несчастным в детстве, Кейт чуть не расплакалась, но все же сумела овладеть собой. Чуть что проливать слезы – в этом было что-то детское, а ей следовало вести себя по-взрослому, особенно если она находилась в компании Скотта.

– Под этим светло-голубым небом море кажется темно-синим, – заметил он. – Посмотри, видишь? А за следующим поворотом покажутся развалины замка, который некогда был великолепным…

Кейт догадалась, что он больше не хотел говорить с ней о матери. По словам Мойры, она была очень красивой женщиной и Скотт был на нее похож. Вместо того чтобы смотреть на памятник, на который он ей указал, она украдкой взглянула на своего спутника. До чего же она обожала этот прямой нос, волевой подбородок, удивительный цвет глаз. Когда Скотт улыбался, ее сердце каждый раз готово было выпорхнуть из груди, и то, что она сейчас сидела рядом с ним в его джипе, делало ее безумно счастливой.

– Ну вот мы и приехали, барышня…

Они только что проникли на территорию прядильной фабрики, въехав во двор, окруженный со всех сторон высокими зданиями из красного кирпича.

– Сейчас я попрошу одну из наших работниц побыть твоим гидом и все здесь тебе показать! – весело произнес он.

Разочарованная, что не он будет ее проводником, Кейт уже собиралась запротестовать, но тут увидела подходившую к ним красивую молодую женщину, которая приветливо им улыбалась. Высокая и стройная, она была в длинном плаще в стиле милитари с золотыми пуговицами и сапожках на высоких каблуках. Небрежно повязанный на шее платок оказался подлинным «Эрмесом»^[12]. С короткой стрижкой, белокурыми волосами жительницы Скандинавии, изящно подведенными большими глазами, она напоминала картинку из модного журнала.

– Мэри, это Кейт, дочь моей мачехи.

– Кейт, это моя подруга Мэри.

Ощущая себя нелепой девчонкой перед этой потрясающей женщиной, Кейт поняла, что великолепно начавшийся день окончательно испорчен. Да и чего она могла ожидать? Вот она перед ней, эта пресловутая Мэри, в которую влюблен Скотт и на ком он, несомненно, в скором времени женится.

– Приятно познакомиться, – пролепетала Кейт.

Любой ценой она должна была скрыть свое унижение, отчаяние от невозможности соперничать с этой взрослой красавицей. Да и о каком соперничестве могла идти речь? В ее пятнадцать-то лет в их глазах она всего лишь была подростком, исключенным из игр обольщения и любви. Разве могла она сравниться с Мэри?

– Кейт открыла мне, какое это счастье – иметь младшую сестру, – любезно сказал Скотт, взяв девушку за плечи. – Она не только прекрасно учится в школе, она сама доброта. Кому мы ее доверим, чтобы она смогла познакомиться со всем самым интересным, что есть на нашей фабрике?

– Лучше гида, чем Фиона, трудно найти. Пойду-ка я ее позову.

Голос у Мэри был низкий, певучий, и при других обстоятельствах Кейт, вероятно, высоко оценила бы эту молодую женщину, но в данный момент она поняла, что уже успела ее возненавидеть. Да и слова «в школе» и «доброта» в устах Скотта низводили ее до положения маленькой девочки, что казалось ей отвратительным. Сколько же времени еще должно пройти, чтобы она стала, наконец, женщиной? И уж конечно, когда этот час настанет, Скотт успеет устроить личную жизнь и будет для нее потерян навсегда. Впрочем, он и так не был создан для нее с самого начала. Во-первых, их разделяла большая разница в возрасте, а во-вторых – родственные связи, даже если речь шла о втором браке их родителей. Все это Кейт знала, но, несмотря ни на что, у нее сохранялся слабый проблеск надежды, не подвластный никакой логике, а ее постоянные мечтания о нем привели к тому, что она окончательно утратила чувство реальности. Теперь эта реальность была у нее перед носом. Скотт смотрел на Мэри с выражением такой нежной любви, за которую Кейт без колебаний продала бы душу дьяволу. А Мэри в ответ на его взгляды обращала к нему свои – взгляды счастливой, полностью удовлетворенной женщины.

Удрученная, однако старавшаяся держаться достойно, Кейт дала увести себя той самой Фионе, которая с большим воодушевлением принялась ей что-то втолковывать, как только они оказались в первом цехе.

– Сейчас перед вами пройдет целая цепь преобразований, которые претерпевает овечья шерсть, вот увидите! Здесь мы делаем все прямо на месте. Сначала мы как следует промываем шерсть благодаря водопроводу, расположенному за нашими зданиями, затем следуют этапы чесания, прядения, ткачества, изготовления трикотажа и в итоге – пошива шерстяных изделий. Каждый год мы перерабатываем множество тонн шерсти, стараясь использовать старинные умения и традиции, но в сочетании с самыми современными машинами. Мать нашего Скотта, Мэри Джиллеспи, первой начала преобразования, вкладывая средства в приобретение нового оборудования. Она сделала очень много для фабрики, и все, кто был с ней знаком в те времена, всегда говорят о ней с огромным уважением. К счастью, наш Скотт, кажется, тоже нашел свою Мэри! Эта молодая женщина рисует поистине фантастической красоты жилеты и шарфы, которые после их воплощения в шерсти пользуются необыкновенным спросом и всем очень нравятся. Нам был нужен именно такой вдохновенный стилист, потому что время твида ушло в прошлое. И мы не собираемся подражать ирландцам, вывязывая из синтетики свитера с традиционными ромбами и косичками, ведь правда же, не стоит это делать? На самом деле мода на все экологически чистое сыграла нам на руку: люди хотят вернуться к природным материалам, таким, например, как овечья шерсть.

Кейт следила за ее словами не слишком внимательно, не желая слышать, как Фиона восхваляет на все лады эту Мэри. Но выражение «наш Скотт» она отметила. Наверняка все сотрудницы фабрики были по уши влюблены в своего начальника.

– Итак, юная леди, что бы вы еще хотели узнать? Наверняка ведь готовите какую-нибудь работу для школы?

Разъяренная, Кейт обернулась и впилась взглядом в Фиону.

– А сколько, по-вашему, мне лет?

– Ну… Не знаю, тринадцать, четырнадцать?

– Пятнадцать!

– Хорошо, но вы ведь еще учитесь в школе, не так ли?

Гнев Кейт внезапно утих. Что толку бороться с реальным положением дел? Кроме того, сегодня утром, поскольку она не ожидала, что Скотт примет ее в свою компанию, она была одета в ничем не примечательную юбку, красные носки толстой вязки и обута в мокасины на плоской подошве, а длинные волосы стянула в конский хвост.

– Ну, – буркнула она, – и к чему все эти машины? Я запомнила, что шерсть нужно сначала вымыть, но потом… – Кейт не хотелось быть невежливой с этой Фионой, скорее всего, славной женщиной, которая трудилась здесь с утра до вечера за скромную зарплату. Наверное, возможность поработать гидом была для нее своего рода отдыхом, приятным развлечением.

– Правильно! – с подъемом подхватила Фиона. – Сначала шерсть промывают, а уж потом начинается настоящая подготовка: промытое, но все еще грязное сырье прочесывают крупным гребнем, чтобы свалявшиеся колтуны разделились на отдельные волоски и чтобы убрать прилипший мусор. Процесс этот производится на специальном транспортере или ленточном конвейере, откуда сырье отводят в специальные камеры. В них шерсть опять прочесывают набело на специальных цилиндрах, что тоже происходит в несколько этапов. В итоге получается пряжа, так называемая ровница, готовая для дальнейшей обработки. Я сейчас покажу вам разные гребни чесальных машин, которые приводятся в действие мощными электромоторами.

И опять Кейт перестала ее слушать. Почему она должна интересоваться фабрикой, где владычествует эта Мэри? Которой все восхищались как стилистом, к тому же взятым на работу самим Скоттом. В день, когда они всем объявят о своей свадьбе, работницы фабрики будут на седьмом небе от счастья и порадуются от всей души.

– О, я вижу, вам трудно за всем уследить, – пришла к выводу Фиона. – Пропустим скручивание и все, что за этим следует, и перейдем к формированию мотков. Или лучше прямо к окраске! А уж потом вы сможете полюбоваться работой машины, которая воспроизводит движение вязальщицы, сматывающей пряжу в клубок. Но, чтобы сократить нашу экскурсию, мы можем переместиться в другое здание: если пройти через весь двор, на другом конце территории фабрики находится цех, где создаются наши шарфы и свитера. Вам ведь любопытно узнать, как происходит соединение деталей каждой вещи, их вывязывание и все такое?

– Вы очень добры, спасибо. Да, мне было бы интереснее познакомиться с процессом изготовления одежды. Я не могла и представить, насколько сложна ваша профессия!

– Каждая из нас выполняет строго определенную операцию, мы не взаимозаменяемы, – уточнила Фиона.

– Понятно. Однако создается впечатление, что вы идеально разбираетесь во всем, что происходит на фабрике, наверное, у вас очень слаженная команда…

Кейт злилась на себя за то, что не проявила должного внимания к фабричным процессам, но сейчас ей хотелось только одного: поскорее закончить эту навязанную экскурсию. Ведь ей неминуемо придется восхищаться творениями Мэри, о которой у Скотта только и будет разговоров на обратном пути. Засунув руки в карманы, Кейт последовала за Фионой. Ох и паршиво же она себя чувствовала: абсолютно неуместной здесь, рассеянной и агрессивно настроенной. С какой радостью и интересом она слушала бы объяснения Скотта, если бы тот оказался ее гидом! Но у него не было ни времени прохлаждаться, ни желания ею заниматься – он-то не был на каникулах, как она! «И даже если бы он и был в отпуске, он нашел бы себе другое занятие, вместо того чтобы возиться с какой-то там девчонкой! Когда он сопровождал меня на бал, он вел себя со мной почти как отец, в то время как я, дурочка, поверила, что раз уж он нашел для этого время, то получит удовольствие от вечеринки и, возможно, посмотрит на меня другими глазами… Но нет, он лишь исполнил обязанность старшего брата, который проводил на бал девчонку, любимицу семьи. И он сказал, что я хорошо нарядилась, а не то, что я хорошенькая в этом костюме. Боже! Ну как мне перестать думать о нем каждую секунду? Я все продолжаю, я зациклилась на нем, да попросту я становлюсь одержимой и нелепой…»