Отзывы на книги автора «Франц Кафка»

Цитата:

Общение с людьми совращает к самоанализу.

Впечатление: Книга из предыдущей книги. И Кафку я знаю по "Процессу", и он прямо вот очень своеобразен.
Так как рассказ небольшой, но занимательный, удалось прослушать его внимательно и даже поразмышлять. И честно, впервые сталкиваюсь с такой аллегорией. К главному персонажу я испытала сочувствие-ведь автор в основном передавал именного его восприятие и мысли. Но, понимаю, что нельзя осуждать и его семью, так как непонятно, что чувствовали они.
А еще автор предыдущей книги, когда разбирал в на кушетке психотерапевта главное персонажа, отметил, что главного героя автор писал с себя, то есть даже как-то символично, если это действительно так.

О чем книга: Однажды проснувшись молодой и полный сил Грегор Замза превратился в жука. С этого дня началась его новая жизнь. Герой сохраняет здравый ум и осознаёт происходящее. Узнав о его превращении, семья приходит в ужас, но пытается как-то смириться и даже не замечать насекомое. Парень был единственным серьёзным источником дохода в семье, теперь его родные вынуждены затянуть потуже пояса, а главный герой чувствует себя виноватым. Вначале сестра проявляет к нему жалость и понимание, но позже, когда семья уже живёт впроголодь и вынуждена пустить квартирантов, которые нагло и беспардонно ведут себя в их доме, она теряет остатки чувств к насекомому. Вскоре Грегор умирает, заразившись от гнилого яблока, застрявшего в одном из его сочленений.

Читать\не читать: читать

Есть такие книги, о которых сложно и не хочется много говорить. А когда это ещё и не совсем книга, а настоящие дневники невероятно талантливого писателя, которые не предназначались для чужих глаз, то сказать что-то, что не будет звучать банально и тривиально в сравнении с только что прочитанными, искренними строками, совершенно сложно.

Это очень личное и меланхоличное, грустное и ироничное чтение. Наверно, надо немного разделять такой образ мысли, чтобы эти записи попали в самое сердце и впечатлили так, что ты несколько дней только о них и думал. Наверно, можно только восхищаться, когда дневники написаны настолько красивым и поэтичным слогом. Наверно, одной фразы "Незаметная жизнь. Заметная неудача" хватит для сюжета целого произведения. Наверно, это лучшая рекомендация и мотивация, чтобы прочитать произведения Кафки.

Что же такого особенного в этих "Дневниках"? Не знаю. Возможно, не только для музыки есть один закон, как говорил Джон Лорд. Возможно, этот закон распространяется на всё творчество. Оно должно тронуть моё сердце, прежде чем я пойму его головой.

"Для меня ужасно то, что происходит: мой мир рушится, мой мир встаёт из руин. Я не жалуюсь на то, что он рушится, он давно уже шатался, я жалуюсь на то, что он встаёт снова, на то, что я родился на свет, - и на свет солнца жалуюсь тоже" - в этом весь Кафка.

Милена Есенская - так звали одну из возлюбленных Кафки.Она его омут. Она его муза. Она его вечно больное сердце. Она - мысли, переживания и чувства. Она его оголённый нерв, который всегда болит. Благодаря ей и появился этот сборник и неоконченный роман "Замок". 
У меня конечно нет привычки читать чужие письма. Но в этом случае, если это стало достоянием, то почему бы и нет.
Уже не один раз говорила тут, что читательские отношения с Францем Кафкой у меня мягко говоря - не складываются, честно говоря - я его не понимаю.
Оказывается, все просто. Кафка такой и в жизни, как и в своих романах. Постоянно страдающий от неопределенности, безысходности, прибывающий в вечной депрессии и страхе. Он с этим живёт, и каждый день внутри него происходит борьба, борьба с самим собой. И это отражалось в его творчестве.
Тут, в письмах, вся его душа вывернутая наизнанку. Тут другой Кафка, которого я раньше не знала.
Решила перечитать "Превращение". Думаю теперь мы подружимся. И пожалуй цитата, которая зацепила больше всего
"И, когда я говорю, что ты для меня самое любимое, пожалуй, это тоже не подлинная любовь; любовь — то, что ты для меня нож, которым я копаюсь в себе".
Единственный минус, это что письма все без обратного ответа, и каждый раз останется только догадываться, что ему отвечала Милена.

«Процесс» и «Замок», конечно, не имеют никакого отношения к той простодушной прозе, которая исчерпывается одним лишь сюжетом и удовлетворяет тягу человека к прекрасному извращённым способом - не поднимая, а опуская до себя читателя. На мой взгляд, сюжет вообще вторичен, а первично его обрамление. Ведь думающий читатель испытывает потребность в постоянном ощущении неразрывной связи наружных плодов сюжета с питающими его глубинными корнями. И особенно это касается символических произведений (как «Процесс» и «Замок»), в которых материальный (внешний, видимый) мир служит символом мира духовного (внутреннего, незримого). В этих двух романах (как и в сновидениях) все события конкретны и кажутся реалистичными, хотя на самом деле говорят о внутренних переживаниях, символизируемых внешними событиями.

Кафка писал о себе в «Письме отцу»: «Я потерял веру в себя, зато приобрёл безграничное чувство вины. (Памятуя об этой безграничности, я однажды правильно о ком-то написал: "Он боится, что позор переживёт его")». Кафка здесь привёл несколько перефразированные заключительные слова своего романа «Процесс». Далее он добавил, что его убивает «гнёт постоянного страха, слабости, презрения к самому себе». Таким образом, в письменном признании отцу автор фактически подтверждает, что в «Процессе» изображён вынесенный во внешний мир внутренний процесс смутных и неуловимых самообвинений, вызванных ненавистью и презрением к самому себе. В «Замке» же, как мне кажется, описываются вынесенные вовне странствия души в поисках высшей истины.

«Чем трагичнее изображаемый Кафкой удел человека, тем более непреклонной и вызывающей становится надежда. Чем подлиннее выглядит абсурд "Процесса", тем более трогательным, во всей своей неоправданности, кажется экзальтированный "скачок" в "Замке"» (А.Камю).

Между этими двумя романами Кафки прослеживается незримая связь. В «Процессе» на передний план выходят психологические проблемы личности, а в «Замке» центральное место отводится духовному поиску. Когда же пути психологии («Процесс») и духовности («Замок») соединяются, возникает более целостное видение жизни. Оба вектора внутреннего развития (психологический и духовный), как и оба романа, дополняют и поддерживают друг друга, формируя вместе более полный подход к пониманию человека, чем каждый из них по отдельности.

Если в «Процессе», как пишет А.Камю, «плоть торжествует победу», то в «Замке» «в эту лишённую развития вселенную Кафка привносит надежду, в особой её форме». «В этом смысле «Процесс» и «Замок» расходятся, дополняя друг друга. Неощутимое движение от одного к другому представляет собой огромное завоевание, но завоевание в ходе бегства. «Процесс» ставит проблему, которую в известной мере решает «Замок»… «Процесс» устанавливает диагноз, «Замок» предлагает лечение» (А.Камю).

«Процесс» и «Замок», конечно, не имеют никакого отношения к той простодушной прозе, которая исчерпывается одним лишь сюжетом и удовлетворяет тягу человека к прекрасному извращённым способом - не поднимая, а опуская до себя читателя. На мой взгляд, сюжет вообще вторичен, а первично его обрамление. Ведь думающий читатель испытывает потребность в постоянном ощущении неразрывной связи наружных плодов сюжета с питающими его глубинными корнями. И особенно это касается символических произведений (как «Процесс» и «Замок»), в которых материальный (внешний, видимый) мир служит символом мира духовного (внутреннего, незримого). В этих двух романах (как и в сновидениях) все события конкретны и кажутся реалистичными, хотя на самом деле говорят о внутренних переживаниях, символизируемых внешними событиями.

Кафка писал о себе в «Письме отцу»: «Я потерял веру в себя, зато приобрёл безграничное чувство вины. (Памятуя об этой безграничности, я однажды правильно о ком-то написал: "Он боится, что позор переживёт его")». Кафка здесь привёл несколько перефразированные заключительные слова своего романа «Процесс». Далее он добавил, что его убивает «гнёт постоянного страха, слабости, презрения к самому себе». Таким образом, в письменном признании отцу автор фактически подтверждает, что в «Процессе» изображён вынесенный во внешний мир внутренний процесс смутных и неуловимых самообвинений, вызванных ненавистью и презрением к самому себе. В «Замке» же, как мне кажется, описываются вынесенные вовне странствия души в поисках высшей истины.

«Чем трагичнее изображаемый Кафкой удел человека, тем более непреклонной и вызывающей становится надежда. Чем подлиннее выглядит абсурд "Процесса", тем более трогательным, во всей своей неоправданности, кажется экзальтированный "скачок" в "Замке"» (А.Камю).

Между этими двумя романами Кафки прослеживается незримая связь. В «Процессе» на передний план выходят психологические проблемы личности, а в «Замке» центральное место отводится духовному поиску. Когда же пути психологии («Процесс») и духовности («Замок») соединяются, возникает более целостное видение жизни. Оба вектора внутреннего развития (психологический и духовный), как и оба романа, дополняют и поддерживают друг друга, формируя вместе более полный подход к пониманию человека, чем каждый из них по отдельности.

Если в «Процессе», как пишет А.Камю, «плоть торжествует победу», то в «Замке» «в эту лишённую развития вселенную Кафка привносит надежду, в особой её форме». «В этом смысле «Процесс» и «Замок» расходятся, дополняя друг друга. Неощутимое движение от одного к другому представляет собой огромное завоевание, но завоевание в ходе бегства. «Процесс» ставит проблему, которую в известной мере решает «Замок»… «Процесс» устанавливает диагноз, «Замок» предлагает лечение» (А.Камю).

«Процесс» и «Замок», конечно, не имеют никакого отношения к той простодушной прозе, которая исчерпывается одним лишь сюжетом и удовлетворяет тягу человека к прекрасному извращённым способом - не поднимая, а опуская до себя читателя. На мой взгляд, сюжет вообще вторичен, а первично его обрамление. Ведь думающий читатель испытывает потребность в постоянном ощущении неразрывной связи наружных плодов сюжета с питающими его глубинными корнями. И особенно это касается символических произведений (как «Процесс» и «Замок»), в которых материальный (внешний, видимый) мир служит символом мира духовного (внутреннего, незримого). В этих двух романах (как и в сновидениях) все события конкретны и кажутся реалистичными, хотя на самом деле говорят о внутренних переживаниях, символизируемых внешними событиями.

Кафка писал о себе в «Письме отцу»: «Я потерял веру в себя, зато приобрёл безграничное чувство вины. (Памятуя об этой безграничности, я однажды правильно о ком-то написал: "Он боится, что позор переживёт его")». Кафка здесь привёл несколько перефразированные заключительные слова своего романа «Процесс». Далее он добавил, что его убивает «гнёт постоянного страха, слабости, презрения к самому себе». Таким образом, в письменном признании отцу автор фактически подтверждает, что в «Процессе» изображён вынесенный во внешний мир внутренний процесс смутных и неуловимых самообвинений, вызванных ненавистью и презрением к самому себе. В «Замке» же, как мне кажется, описываются вынесенные вовне странствия души в поисках высшей истины.

«Чем трагичнее изображаемый Кафкой удел человека, тем более непреклонной и вызывающей становится надежда. Чем подлиннее выглядит абсурд "Процесса", тем более трогательным, во всей своей неоправданности, кажется экзальтированный "скачок" в "Замке"» (А.Камю).

Между этими двумя романами Кафки прослеживается незримая связь. В «Процессе» на передний план выходят психологические проблемы личности, а в «Замке» центральное место отводится духовному поиску. Когда же пути психологии («Процесс») и духовности («Замок») соединяются, возникает более целостное видение жизни. Оба вектора внутреннего развития (психологический и духовный), как и оба романа, дополняют и поддерживают друг друга, формируя вместе более полный подход к пониманию человека, чем каждый из них по отдельности.

Если в «Процессе», как пишет А.Камю, «плоть торжествует победу», то в «Замке» «в эту лишённую развития вселенную Кафка привносит надежду, в особой её форме». «В этом смысле «Процесс» и «Замок» расходятся, дополняя друг друга. Неощутимое движение от одного к другому представляет собой огромное завоевание, но завоевание в ходе бегства. «Процесс» ставит проблему, которую в известной мере решает «Замок»… «Процесс» устанавливает диагноз, «Замок» предлагает лечение» (А.Камю).

Начинается всё почти как сказка. Одним холодным зимним вечером единственного на всю округу врача вызывают в удалённую деревню к тяжелобольному пациенту. Вся проблема в том, что у доктора нет своей лошади, и он не знает, как добраться до больного… Вскоре править бал начинает мрачная фантасмагория.
«Сельский врач» Кафки относится к тем текстам, которые читаются очень быстро, но чтобы понять их, потребуется намного больше времени. При этом нет никакой гарантии, что вам удастся составить своё мнение относительно того, о чём же рассказ.
Я, признаюсь, по прочтении осталась в некотором недоумении. Слово, которое могло бы описать мои сумбурные впечатления, - это бессилие, экзистенциальное бессилие. Все персонажи в рассказе, кроме, пожалуй, конюха, так или иначе демонстрируют своё бессилие перед жизненными обстоятельствами. Здесь и неспособность сельского доктора самому раздобыть лошадь, обуздать свирепого конюха и защитить свою служанку Розу («…при помощи моего ночного колокольчика меня терзает вся округа, а на этот раз пришлось поступиться даже Розой, этой милой девушкой, — сколько лет она у меня в доме, а я её едва замечал»), его первоначальное неумение разглядеть болезнь мальчика и последующее бессилие перед ней. И наконец, неспособность доктора вырваться на свободу из «мороза злосчастного века» (хотя, с другой стороны, никому не дано вырваться из века, в котором он живёт) и одновременно неспособность родных мальчика и жителей деревни воспрепятствовать «побегу» доктора.
Одним словом, весь рассказ представляет собой своего рода метафору бессилия, осознания неотвратимой участи и беспомощности перед ней. По крайней мере, именно на такие мысли он меня навёл.

В одном обзоре говорится, что в «Сельском враче» много моментов, позволяющих провести параллель с библейской историей о пророке Элияу и его преемнике Элише (одна из версий). На это, к примеру, могут указывать постоянно всплывающий мотив шубы (слишком уж часто она возникает в рассказе) и неожиданное для заснеженной деревни сравнение лошадей с верблюдами («...и два могучих коня, прижав ноги к брюху и клоня точёные головы, как это делают верблюды, играя крутыми боками, едва-едва друг за дружкой протиснулись в дверной проём»). Сопоставление с верблюдами действительно выглядит как инородный элемент в теле рассказа.

Можно строить разные догадки и искать в тексте параллели, но трудно поспорить с тем, что этот рассказ крайне загадочен даже для Франца Кафки.

Начинается всё почти как сказка. Одним холодным зимним вечером единственного на всю округу врача вызывают в удалённую деревню к тяжелобольному пациенту. Вся проблема в том, что у доктора нет своей лошади, и он не знает, как добраться до больного… Вскоре править бал начинает мрачная фантасмагория.
«Сельский врач» Кафки относится к тем текстам, которые читаются очень быстро, но чтобы понять их, потребуется намного больше времени. При этом нет никакой гарантии, что вам удастся составить своё мнение относительно того, о чём же рассказ.
Я, признаюсь, по прочтении осталась в некотором недоумении. Слово, которое могло бы описать мои сумбурные впечатления, - это бессилие, экзистенциальное бессилие. Все персонажи в рассказе, кроме, пожалуй, конюха, так или иначе демонстрируют своё бессилие перед жизненными обстоятельствами. Здесь и неспособность сельского доктора самому раздобыть лошадь, обуздать свирепого конюха и защитить свою служанку Розу («…при помощи моего ночного колокольчика меня терзает вся округа, а на этот раз пришлось поступиться даже Розой, этой милой девушкой, — сколько лет она у меня в доме, а я её едва замечал»), его первоначальное неумение разглядеть болезнь мальчика и последующее бессилие перед ней. И наконец, неспособность доктора вырваться на свободу из «мороза злосчастного века» (хотя, с другой стороны, никому не дано вырваться из века, в котором он живёт) и одновременно неспособность родных мальчика и жителей деревни воспрепятствовать «побегу» доктора.
Одним словом, весь рассказ представляет собой своего рода метафору бессилия, осознания неотвратимой участи и беспомощности перед ней. По крайней мере, именно на такие мысли он меня навёл.

В одном обзоре говорится, что в «Сельском враче» много моментов, позволяющих провести параллель с библейской историей о пророке Элияу и его преемнике Элише (одна из версий). На это, к примеру, могут указывать постоянно всплывающий мотив шубы (слишком уж часто она возникает в рассказе) и неожиданное для заснеженной деревни сравнение лошадей с верблюдами («...и два могучих коня, прижав ноги к брюху и клоня точёные головы, как это делают верблюды, играя крутыми боками, едва-едва друг за дружкой протиснулись в дверной проём»). Сопоставление с верблюдами действительно выглядит как инородный элемент в теле рассказа.

Можно строить разные догадки и искать в тексте параллели, но трудно поспорить с тем, что этот рассказ крайне загадочен даже для Франца Кафки.

Очень краткая, но вполне содержательная сценка, в которой два действующих лица -- человек и слуга. Ну,и лошадь -- как способ передвижения.
Не могу писать хвалебную оду или опровержение труду -- всё-таки Кафка мастер психологического слова и в этой крошечной балладе сумел уместить большой смысл -- "Путь".
Куда ведёт этот путь? Слуга не увидит, что идёт. Идёт человек.
В поисках самого себя с самого рождения. Жизненный путь тяжкий и долгий.
И идущему не нужны ни провиант, ни припасы -- ведь, что суждено, тому не миновать. И глухой, неведающий слуга не вполне способен понять человека, ищущего истину.

Покуда я читал, был на 100% уверен, что это последний роман Кафки, настолько "Америка" продвинутее, но при этом - явно "попсовее" "Процесса" и "Замка".
Я читал и вынашивал в голове очень крутую рецензию, завязанную на том, что Кафку заставили остепениться, продумать более-менее складный и разнообразный сюжет, перенести действие в реальную страну, наградить персонажей полными именами и т.д. Я хотел написать, что его абсурд, густой как сметана в других романах, сохраняет свою жирность только в главе о кочегаре и еще, возможно, убежище. Остальные же главы уж больно реалистичны. Мало того, вторая глава о дяде заставила меня опасаться, что дело пойдет в духе "Финансиста" Драйзера, романа прозаичнее которого я не встречал; а побег из загородного дома (который мог в одиночку стать очередным Замком для "Америки") и последующие блуждания Карла напомнили мне сюжетик "Над пропастью во ржи" (к счастью, Карл хоть не бесцельно шатался, он реально старался выживать).

Так вот, при том, что дымовая завеса "Америки" не такая плотная и дурманящая, как в историях о К., она не снимает напряжение с мозга, она только обнажает недостатки сюжетной линии, которая претендует на разнообразие (чего нет в других романах, ведь там топтание на месте и стало главным ключем к успеху). Так, неумение Кафки придумать законченный сюжет (он пишет, пишет и собирает в кучу, либо пишет, надеясь, что конец придет сам собой) здесь становится очевидным. От того-то у него и получается все незавершенным. Стоит взглянуть правде в глаза: Кафка плохой писатель. У него отличное умение созерцать и обращать действительность в ее самые крайние формы. Но когда он старается воплотить свои замыслы в письменной форме, то сталкивается с явными трудностями.

Итак. Кафка в "Америке" значительно опопсел, хотел написать я. Но вместе с тем, его почерк хоть мимолетно, но проскакивает. В "Кочегаре" и "Убежище" в первую очередь и меньше - в других главах. Кроме того, сами навязываются аллюзии на другие его произведения: у главного героя опять появляется дядя, а Робинсон и Деламарш - копии помощников г-на землемера. Тема "маленького человека" вновь напоминает о себе (даже больше, ведь теперь главный герой маленький человек в прямом смысле). Преувеличение тоже возвращается (в гостинице 20 лифтов??). Так что, полностью забыть, что читаешь Кафку, к счастью, не удается.

Вот так я рассуждал бы, если бы "Америка" действительно оказалась последним романом Кафки. Но как я узнал, она стала пробой пера, а самые страшные вещи были написаны уже после нее. Это застигло меня врасплох. Ведь что могло заставить Кафку сделать туман погуще, а всю рациональность и разнообразие оставить в первом своем романе, я не могу додумать. Хотя.. Неважно. Это и к лучшему. Ведь именно в "Процессе" и "Замке" Кафка обрел свой фирменный стиль, благодаря которому автора этих двух романов ни с кем не спутаешь. Никто так не пишет, как Кафка. Ведь Кафка...
На этом рецензия обрывается.