Глава 4

Как говорил незабвенный Карлсон: «есть три способа – курощение, низведение и дураковаляние. И я думаю, что придется применить все три сразу!». По отношению к моей новосозданной и утверждённой Всеволодом группе из вышеперечисленных трёх способов годился разве что первый.

Я вошла в комнату, малый зал дома молитв (на самом деле небольшая комнатушка, которая скорее служила читальней и где проходили беседы с малым количеством людей, на пример, с молодёжью, или со вступающими в брак), и оглядела присутствующих.

Сейчас здесь собрались всей разношерстной компанией из моего списка: юрист Пётр Кузьмич Пивоваров, «светская львица» общины Зинаида Петровна Рыбина, слесарь Ефим Фомич Комиссаров, наборщик в типографии Ксения Сергеевна Зыкова, агроном Ольга Ивановна Сиюткина, учитель физики Фёдор Степанович Кущ и ещё одна «светская львица» Ирина Александровна Белоконь. Все такие разные и по образованию, и по профессии, и по возрасту. Зато вместе мы – сила. И то, что по моим расчётам должна сделать эта группа – изменит существующий миропорядок. Ну, и поможет мне вернуть СССР.

О том, что может быть и эпический провал, я старалась не думать.

И вот сейчас мне предстояло знакомство, мотивация и постановка первой задачи. А ещё нужно «спеться» командой. Нам придётся решать совершенно разные задачи и лучше, чтобы не было как в басне о лебеде, щуке и раке.

– Здравствуйте, товарищи, – улыбнулась я и пояснила, – вам должно быть интересно, зачем вас здесь собрали? Сейчас я отвечу на этот вопрос…

– Мне вот совершенно не интересно! – поджала губы Белоконь, – я не понимаю, почему своё личное время я должна тратить на что-то непонятное?!

– Действительно! – поддержал её Пивоваров и демонстративно посмотрел на часы.

– Товарищи! Давайте выслушаем Любовь Васильевну! Нас ведь здесь собрали не зря! – попытался уладить ситуацию Кущ.

– Ирина Александровна! – наполненным ядом голосом буквально пропела Зинаида Петровна, – сегодняшнее совещание инициировано по просьбе Всеволода Спиридоновича. Значит, это важно. Для общины важно. Что вам непонятно? Но так-то вас здесь никто, как говорится, не держит!

И она метнула такой осуждающий взгляд на заклятую подругу, и я поняла, что всё будет не так просто, как я ожидала. Совсем не просто.

– Да дайте же ей хоть слово сказать! – возмутилась Сиюткина, – мы уже десять минут сотрясаем воздух, а ничего ещё не услышали!

– А мне через час нужно на работу, – сообщила Зыкова, – я сегодня с обеда работаю.

Я смотрела на них, стараясь не показывать обуревающих меня чувств. Без выражения на лице. Просто ждала, когда первые эмоции улягутся.

Но, похоже, народ только начал, и ещё даже во вкус не вошел. Прения грозили затянуться надолго, особенно это ощущалось по одухотворённым лицам Рыбиной и Белоконь.

Я прокашлялась.

Ноль внимания.

Я покашляла ещё.

– Милочка, у вас грипп, что ли? Вы нас тут всех не перезаражаете? – участливым голосом поинтересовалась Белоконь и послала мне понимающую улыбку.

– Ирина Александровна, вы никак решили сорвать мероприятие? – плеснула елея Рыбина.

– С чего вы взяли?! – взвилась Белоконь.

– Да вот смотрю, вы всё никак Любовь Васильевне даже слова вставить не даёте! – замироточила Рыбина, да столь сахарно, что у меня аж скулы свело.

– Почему это я не даю?!

– Не даёте!

– Не наговаривайте на меня!

– Я не наговариваю!

– Наговариваете!

Диалог грозил перерасти в полноценную драку, поэтому я громко и резко похлопала в ладоши и, когда шум немного утих, миролюбиво сказала:

– Ну если все наобщались, я прошу уделить мне буквально три минуты. Я объясню зачем вы все здесь, и мы сразу разойдёмся по своим делам.

– Да уж! Хотелось бы услышать уже хоть что-то! – едко заметила Белоконь.

 Пивоваров одобрительно хмыкнул. Рыбина, наоборот, хмыкнула неодобрительно.

Когда все вволю нахмыкались и продемонстрировали своё отношение, я продолжила:

– Объясняю. Вы же все помните, как у нас хотели незаконно отобрать здание? – я сделала паузу, и все согласно загомонили, мол, помним.

– И все вы ещё лучше помните, как мы провели благотворительное мероприятие, собрали денег для обездоленных детей и отбили это здание, правда?

Все опять покивали, мол, правда.

– Это говорит о том, что эффективность таких вот мероприятий, она просто гигантская, – пояснила я, – и мы, таким вот образом, помогаем людям города, помогаем нашей общине и выполняем волю божью.

Возражений ни у кого не было. Все молча слушали меня. Даже Рыбина и Белоконь притихли.

Я продолжила:

– Поэтому было принято решение, что таких полезных мероприятий у нас будет больше. И они будут разные. Под разные цели и задачи. Будут такие, для организации и выполнения которых не нужно привлекать прям всю общину. И поэтому было решено создать в общине группы, которые будут отвечать за те или иные мероприятия. И вы, точнее мы – первая, экспериментальная, можно сказать группа, за работой которой будут наблюдать старейшины общины. Фиксировать все промахи и победы. Все затруднения. А потом делать работу над ошибками. И уже по результатам будут созданы и другие группы.

– Мы что, лабораторные крысы, чтобы на нас всякие эксперименты проводить?! – взвилась Белоконь.

– А почему мы? Что, в общине других людей нету?! – завозмущался и Пивоваров.

– Пожалуйста, тихо! – опять хлопнула в ладоши я. Белоконь вздрогнула и заткнулась.

А я продолжила:

– Итак. Отвечу на ваши вопросы. В общине люди есть, – я повернулась к Пивоварову и адресовала ему улыбку, – но первая группа, она – главная. На неё будут смотреть. По её подобию будут созданы все остальные группы. И, соответственно сюда отобрали лучших. Лучших специалистов, лучших профессионалов и лучших личностей в общине.

Народ заулыбался. Им было приятно, что их посчитали лучшими личностями и профессионалами.

Только Пивоваров не мог примириться:

– А вот всё равно не понимаю! – растягивая слова, ехидно заявил он, – чем вот, к примеру Ефим Фомич лучший? Он простой слесарь, насколько мне известно.

– Я лучший слесарь! – взвился Комиссаров, – и я на городской доске почёта, между прочим, десять лет висел! Про меня и в газете даже писали! Не то, что некоторые!

– Что значит некоторые?! Вы на что это намекаете?! – закричал Пивоваров.

– Я не намекаю! Я прямо говорю! Не нужно сто образований иметь, если толку нету! А можно и простым слесарем быть и люди уважать будут!

– Это меня-то люди не уважают?! Меня, заслуженного юриста СССР?! Да вы знаете…

– Тихо! – опять похлопала в ладоши я, но тщетно, мужики завелись. Бабоньки походу тоже решили не отставать.

Минут десять в комнате стоял такой гвалт. Что не было слышно вообще ничего.

Распахнулась дверь и в комнату влетел Всеволод. Вопли моментально смолкли.

– Что тут у вас происходит? – озадаченно спросил он, – вы так кричите, что наш хор спеться не может. Потому что они не слышат друг друга.

– Здесь тоже «спевка» происходит, – пожала плечами я. – но извините, мы будем потише.

Всеволод метнул на меня укоризненный взгляд, мол, а я тебе говорил, сама виновата, и отбыл.

А я осталась наедине с разгневанными людьми.

Однако нужно было завершить начатое. И я завершила:

– Так вот, товарищи! Я побеседую с каждым из вас. Мы обсудим всё то, чем вы можете быть полезны для наших мероприятий. И скажу так, задания для нашей группы будут самыми сложными. Такими, что остальные члены общины просто не справятся с ними. А вот вы – справитесь.

Народ довольно заулыбался. Ну да, похвалу все любят.

– Но, прежде чем обсуждать с вами первое задание, – сказала я, – давайте возьмём паузу на две минуты и пусть каждый из вас подумает. Честно взвесит все свои достоинства и недостатки. И потом скажет мне – может он быть членом команды первой группы или нет. Это ни в коей мере не будет говорить о вас плохо, просто мы не будем заставлять человека делать что-то, если он не хочет. Или не может.

Когда я закончила – повисла пауза. Все выжидательно смотрели на меня и друг на друга.

Наконец, Пивоваров сказал:

– Мне кажется, Ксения не сможет. Да и зачем она здесь? Простой наборщик в типографии. Если я не ошибаюсь, у неё разряд самый низкий. Считай разнорабочий.

– Почему это я не смогу! – зазвенел голос Зыковой, – ну и что, что я наборщик! Я, может, стихи пишу!

– Товарищи! – прервала очередной срач я, – давайте будем говорить каждый сам за себя. Не нужно стоить домыслы и принимать решения за других. А что касается Ксении, то, по нашей задумке, у неё одна из ключевых ролей. И мы с Всеволодом Спиридоновичем уверены, что она отлично справится. Если останется в группе, конечно же.

– Я останусь! – подскочила Зыкова и с еле сдерживаемым триумфом метнула взгляд на Пивоварова.

– Точно? – спросила я, – ты хорошо подумала?

– Точно! – выпалила Зыкина, – я подумала!

– Тогда можешь уходить на работу, – сказала я, – мы сейчас порешаем с остальными. На индивидуальную беседу я тебя приглашу. А первое задание, я думаю, мы послезавтра соберемся и обсудим. С теми, кто захочет остаться.

– А почему не сегодня?! – сразу же возмутилась Белоконь, – мы хотим узнать задание сегодня!

– Во-первых, мы еще не решили. Кто остается, а кто нет, – начала перечислять я, – может. Кроме Ксении, больше никто не останется и придется набирать новую группу. Зачем же обсуждать такие вещи с посторонними людьми. Тем более задание будет… мягко говоря… стратегическим.

– Ну я-то остаюсь! – категорическим тоном заявила Белоконь, – кто, если не я? Тем более. Если задания сложные.

– Замечательно, – похвалила её я.

– Я тоже остаюсь, – сразу же влез взволнованный Пивоваров. – Можно было мне такие вопросы и не задавать!

– Тогда пусть остальные уходят, а мы давайте задание обсуждать! – сказала Белоконь.

– Что значит «остальные уходят»? – возмутилась Рыбина, – я вот лично остаюсь.

– А что же вы молчите тогда? – поддела её «заклятая подруга».

– А зачем мне что-то говорить? И так всё ясно! – отбрила её Зинаида Петровна. – Мы с Любовь Васильевной уже не первое задание выполняем. Аж в Нефтеюганск вон вместе съездили. Правда же, Любовь Васильевна?

– Конечно, – подтвердила я, сдерживая усмешку, чтобы не дай бог бабы не заметили. – Вопрос о Зинаиде Петровне даже не стоит, товарищи. Она не боится никаких трудностей. Мы уже убедились.

Рыбина торжествующе посмотрела на Белоконь. Мол, выкуси-накуси.

И такое Белоконь стерпеть никак не могла:

– Да знаем мы как Зинаида Петровна ездила! Шила в мешке не утаишь. И вам с ребенком-инвалидом не помогла даже!

– Да кто вам такое наплёл?! – заверещала Зинаида Петровна. – Враньё!

– А вот и не враньё! – обидно захохотала Белоконь, – мне сама Нина Ивановна по секрету рассказывала!

– И вы её сейчас прекрасно сдали! – захохотал Пивоваров.

– Это называется – «торжество справедливости»! – ответила Белоконь.

– Я с ней разберусь, – угрожающе пообещала рыбина, – напридумывала и сплетни разносит. А я же ей денег на песцовый воротник одолжила! Вот так и верь людям!

Пока она возмущалась такой несправедливостью, я повернула отклонившийся от темы разговор в более конструктивное русло:

– Итак, в группе остаются – Ксения Зыкова, Пётр Кузьмич Пивоваров, Зинаида Петровна Рыбина и Ирина Александровна Белоконь. Правильно? Всем остальным спасибо, что потратили время. На этом расходимся, товарищи. Задание обсудим позже. Я всем сообщу, точное время и где собираемся.

– Подождите! – заволновался Комиссаров, – а как же я?! Я остаюсь. Я просто не лез, ведь я даже подумать не мог, что вы подумали, что я…

Он окончательно сбился и сконфуженно замолчал.

Я пришла на помощь:

– Спасибо, Ефим Фомич. Значит и вы тоже. Итого, нас вместе со мной – шесть человек. Вот и отлично. Можно работать.

– Так я тоже остаюсь! – немного обиженно сказал Кущ, – только мне нужно объяснить мои функции, чтобы я понимал, что справлюсь или нет. И восьмого числа я не смогу – у меня городская олимпиада по физике и я буду в жюри весь день. А девятого мы будем работы проверять. А ещё с пятнадцатого уеду в отпуск, к тёще в деревню. Сами понимаете, спрыгнуть не выйдет.

– Хорошо, – кивнула я, – принято!

– А вот я прямо не знаю даже, – растерянно промолвила Сиюткина. – Я не знаю, чем я могу быть полезна? И меня это беспокоит. Понимаете, я не привыкла, как говорится, брать кота в мешке. И я вот думаю. Я пенсионерка, медлительная. От всех этих новшеств страшно далёкая. А вы молодые, вам нужно все поскорее чтобы. Я только мешать вам буду.

Я зависла. Вот чёрт! У меня именно на Сиюткину была большая надежда. Но вслух сказала:

– Поступайте, как вам кажется правильным, Ольга Ивановна. Скажу честно, от вас нужна в первую очередь консультация. Да, консультация и контроль.

– В чём же? – удивилась Сиюткина.

– Ну, вы же агроном? – уточнила я.

– Да. Я тридцать пять лет проработала по специальности. Хотя пять лет я работала по защите растений. Но это смежные направления.

– Во-о-от! – многозначительно сказала я, – именно поэтому вас и выбрали.

– Всё равно не очень понимаю, – покачала головой женщина, – мне бы попроще объяснить.

– Сейчас попробую, – кивнула я. Мне не хотелось открывать сразу все карты. Тем более, вдруг она откажется. – Вы агроном. Много лет проработали по защите растений и по агрономии. То есть вы о растениях знаете всё.

– Ну, не всё.

– Значит, почти всё, – поправилась я. – А то, что не знаете, то можете посмотреть в нужных справочниках. Вы знаете, где что искать. Правильно?

– Конечно правильно, – удивлённо подтвердила женщина.

– А что такое биологическое загрязнение вы знаете? И как с ним бороться?

– Ну, не прямо все методы, но в основном да. А что?

– Я не могу рассказывать нюансы задания посторонним людям, – напустила туману я, – вы еще не сказали – остаетесь в группе или нет?

– Ну я, конечно, могу остаться, если вы считаете, что я буду полезна, – растерянно развела руками Сиюткина.

– Я считаю, что вы очень полезны, – твёрдо сказала я, – и Всеволод Спиридонович так считает.

– Правда? – зарделась Сиюткина.

– Правда! – успокоила её я и подвела итоги, – таким образом, все остаются. Итого нас, вместе со мной, восемь человек. Что ж, я нас поздравляю!

Я улыбнулась и добавила:

– Нужно будет запомнить эту дату. Это будет день рождения нашей группы. Будем потом годовщины в эту дату праздновать.

Все заулыбались.

А я сказала:

– Что касается первого задания. Я оглашу его чуть позже. Сейчас же хочу сказать главное. Миссия нашей группы. Мы будем организовывать и проводить мероприятия для блага людей города и нашей общины. Но это мелочи. Мелкие действия, глобальная цель которых – сплотить нашу группу, чтобы она превратилась в сработанную команду. Проверить нас, каждого из нас, на практике. И вот когда мы отработаем это. Когда будем настолько друг друга понимать, что и слов будет не нужно, тогда мы сможем сделать главное…

Я сделала паузу.

– Что главное? – не выдержала Рыбина и перебила меня.

– Не перебивайте! Почему вы всё время перебиваете, Зинаида Петровна! – возмутилась Белоконь, – Дайте человеку сказать!

– Я не перебиваю, Ирина Александровна! – рассердилась Рыбина, – я только спросила!

– Вы перебили!

– Я не перебивала! Это могут все здесь подтвердить! А вот вы, Ирина Александровна, постоянно стараетесь сорвать мероприятие! И как вы будете в группе, если для вас слово «дисциплина» и уважение к людям не существует!

– Давайте все успокоимся! – попробовал привести всех к порядку Кущ, – давайте дадим возможность Любови Васильевне закончить! Разве вам самим не интересно?

– Мне-то интересно, Фёдор Степанович, но вот сами же видите, как эта Зинаида Петровна постоянно провоцирует!

– Кто провоцирует? Это я провоцирую?! Да вы бы постеснялись говорить такое!

– Так! Все! А ну тихо! – гаркнул Пивоваров и народ смолк.

Он обвёл всех внимательным взглядом, убедился, что все умолкли и прониклись, и сказал мне:

– Любовь Васильевна! Они готовы слушать. Продолжайте!

Я кивнула, мол, спасибо за помощь, и тихо сказала:

– Вы в Америку съездить хотите?