В одном ауле собрались пожениться парень с девушкой. Однако мать невесты категорически воспротивилась их свадьбе. Причина была – курам на смех. В общем-то, неплохой парень несколько лет назад совершил большую глупость. Хоть и не алкоголик, но напившись в стельку, забрался ночью в сельсовет и справил там нужду. Аул есть аул, начальство быстро выяснило, чья это проделка, и парню влепили пятнадцать суток ареста. Учитывая, что несуразное событие случилось в начале восьмидесятых, он легко отделался. Хорошо еще, что совершенной спьяну выходке не придали политической окраски и не посадили…

Воспитанная на советских устоях, мать девушки не смогла простить будущему зятю его вину. И твердо заявила дочери: «Не получит тебя враг народа, посмевший нагадить на советскую власть, построенную Ленин-бабаем и Сталин-бабаем! Не жди от меня благословения…»

Дочь не послушалась матери, молодые поженились. Да только… хоть и прожили вместе около двадцати лет, вырастили двоих детей, а никак не обживутся. Больше десяти лет проработали на Севере, но до сих пор не имеют собственного жилья. Сколько бы не зарабатывали – нет бараката^[17], деньги, будто сквозь пальцы утекают неведомо куда…

Лилия взглянула на них и сразу дала совет: «Купите красивое платье, платок, гостинцы, и поезжайте в аул просить у матери фатиху^[18]».

После получения материнского благословения, как по волшебству, к ним пришла удача: купили по ипотеке трехкомнатную квартиру, обновили машину, зажили в благополучии…

Открывшийся дар Лилии доставлял семье немало бытовых неудобств. Их и прежде часто посещала многочисленная родня из аула, но теперь дом вообще превратился в проходной двор. По вечерам было не протолкнуться. Вернувшемуся с работы Салавату иногда даже не находилось местечка прилечь и отдохнуть. Но он терпел, понимая, что они на верном пути и творят людям добро. Не только терпел, но еще и возил Лилию к безнадежным больным, которым врачи уже не могли помочь.

Вот и сегодня поехали к тяжелобольным, находящимся при смерти.

На страшно исхудавшую молодую женщину было тяжко смотреть: в почти потухших глазах ни искры надежды, даже говорить не может.

– Кушает хоть немного? – спросила Лилия у ее матери, беспомощно суетящейся возле постели больной.

– Больше недели ни крошки в рот не брала, только воду пьет по глотку-другому в день. – Она горестно вздохнула.

– А врача вызывали?

– Да, много раз. И в больнице лежала – только распознать не могут хворь…

Лилия уставилась на больную тяжелым, осуждающим, взглядом:

– Вижу: пила, курила, водилась с женатыми мужиками, семьи разрушала… – В глазах Лилии блеснул гнев. – За грехи твои послана болезнь!

Мать испуганно поддакнула:

– Ох, сколько я ей говорила, не слушалась… Что ж нам теперь делать-то? Пожалуйста, помогите, помирает ведь…

– Это зависит не только от меня. Хочет выжить – должна покаяться и исправиться.

– Она исправится, вы только помогите, умоляю!

Лилия повернулась к женщине:

– Помогу, если дашь слово в корне изменить свою жизнь. Согласна?

У больной не было даже сил кивнуть, она лишь чуть шевельнула ресницами в знак согласия.

– Мысленно повторяй за мной: о Всевышний, искренне каюсь! Пожалуйста, прости мои прегрешения! Навсегда бросаю греховный образ жизни и дурные привычки. Избавь меня от болезни, Всемилостивый! Повторила?

Женщина снова с трудом подняла и опустила веки.

Прищурившись, Лилия вонзила в нее острый взгляд и принялась своим способом вытаскивать хворь. Упорно поработав больше часа, спросила:

– Полегчало немножко?

Глаза больной чуть оживились. Она, хоть и через силу, легонько кивнула.

– Хорошо, значит, надежда есть… А вы, апай, купите на базаре деревенскую курицу, сварите суп. Сегодня, помаленьку, поите ее бульоном. Но не больше двухсот грамм! Завтра дадите чуть побольше…

Двинулись по второму адресу. Недавно позвонила подруга юности Лилии, просила посмотреть ее двоюродного брата. Этот человек – бывший офицер милиции. После десяти лет безупречной службы капитана уволили с должности. Причина была пустяковая – получил от торговца микрорынка взятку в виде двух кило сливочного масла… Лилия сначала просто поразилась, что такой, по ее словам, непомерно горделивый человек, мнящий себя в молодости чуть ли ни аристократом, не погнушался мизерной подачкой. Салават же нисколько не удивился: знавал он и лейтенанта, в девяностые годы собиравшего с продавцов того же микрорынка по пятирублевой монете…

Капитан очень тяжело пережил увольнение: поддался какой-то незначительной болезни и свалился с ног. По словам его жены, и не помирает и не выздоравливает, не встает с постели уже несколько лет. Говорит, и врачи не помогли.

Лилия попросила у Салавата разрешения осмотреть больного. Оказалось, несколько месяцев она дружила с ним в далекой юности…

– Ты меня не ревнуешь к нему? – спросила Лилия у мужа.

– Ну что ты говоришь, он же при смерти… Да и дружили вы, сама рассказывала, вполне невинно.

Мужчина тоже был отощавший – кожа да кости. Точь-в-точь узник Освенцима, каких показывают в документальных фильмах про зверства фашистов. Впрочем, хоть и с натугой, но разговаривать он мог. Посмотрев на него, Лилия сделала вывод:

– Причина твоей болезни – в гордыне. Если покаешься и попросишь у Всевышнего прощения за свое высокомерие – встанешь на ноги. – В померкших глазах больного на миг блеснула надежда и потухла. А на пожелтевшем, иссохшем лице отразилось упрямство:

– Гордость… штука нужная… – прошептал он через силу, но с настойчивостью.

Лилия занималась с ним около часа. Затем поехали дальше.

– Не поправится, – сказала она в машине.

– А не рановато йыназа^[19] читать?

– Гордыня помешает ему выздороветь…

– Да разве гордый будет пачкаться парой кило масла? – с некоторой брезгливостью возразил Салават.

– Видимо, таким образом и принижает Всевышний надменных… – задумчиво ответила Лилия.

Как в воду глядела Лилия: хоть и возил он ее к больному раз пять-шесть – толку не было.

А та молодая женщина через месяц встала на ноги. Она сдержала слово: бросила разгульный образ жизни, нашла работу.

* * *

Слава Лилии как знахарки с каждым днем ширилась. К ней уже начали приезжать и из соседних районов и городов. Вконец утомившись от такого наплыва посетителей, Салават предложил:

– Устал я… Давай арендуем квартиру, будешь принимать людей там.

Немного подумав, Лилия отрицательно покачала головой: – Потерпи еще чуток, их станет меньше. Скоро начнется совсем новый, очень важный для нас обоих, этап духовного развития.

Салават согласился. Он понимал: если не они, так кто же будет спасать тяжелобольных и страдающих от ворожбы и колдовства людей?..

Несмотря на утомление от посетителей, Салават все равно ощущал в душе большую радость, даже эйфорию. Будто наконец постиг огромную истину, даже смысл жизни. Оказывается, смысл жизни человека в неустанном творении добра! Притом, без ожидания в ответ вознаграждения. Это и есть лучший способ противодействия злу.

С какой целью мы пришли в этот мир? Для чего живем на белом свете? Сколько же можно барахтаться, преодолевать бесконечные препятствия и невзгоды в погоне за призрачным счастьем? «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой»… Прав ли Гёте? Имеется ли какой-то резон в беспрерывной борьбе? Важнейшие вопросы бытия одолевали его давно. Салават всю жизнь искал смысл жизни. Вначале полагал, что он нащупал свой путь. Начав писать картины, решил, окрыленный, что смысл жизни кроется в творчестве. Лишившись же радости творить, утешал себя, что суть существования – в счастливой семье. Потом метался, думая, что он таится в любви. А смысл жизни… вот, получается, в чем он…

К Лилии тоже пришло чувство удовлетворенности. Прежде она была вечно недовольна собой, часто сетовала: «Хоть я и самая способная дочь своих родителей, ничего путного из меня не вышло – не смогла даже окончить библиотечный техникум. Все потому, что полностью растворилась в тебе. Живу только ради тебя и детей. А ты выбился в люди: получил высшее образование, известен как художник, стал предпринимателем». В такие моменты Салават утешал ее: «Заботиться о муже, ухаживать за детьми и беречь семейный очаг – самое большое счастье и достижение для женщины. Подумай сама: разве счастливы Маймуна и Диляра с нашего аула, вышедшие не замуж, а в начальницы? Ни семьи, ни детей…».

Спустя несколько недель и впрямь народу поубавилось, а с Лилией произошли удивительные перемены. После очередного приема людей прилегла она было малость отдохнуть, но вдруг сильно застонала. Салават подошел к ней:

– Что случилось, ты заболела?

Лилия не спала, но глаза ее были закрыты, лицо исказило страдание.

– Что с тобой? Где болит? – не на шутку встревожился Салават.

– Вижу бегущих оленей, беспрерывно бьют в бубен… Меня окружили страшные существа. Самый большой из них замахнулся огромным, с короткую саблю, ножом, отрезал мне голову, достал мозг и с наслаждением начал пожирать… Уф-ф…

Салават распростер руки и наклонился над ней, желая оградить от невидимых злодеев. А Лилия продолжала:

– Второй выковырял мои глаза ножом и проглотил. Третий отрезал уши, торопливо жует их. Тот великан вспорол мне живот, остальные бросились растаскивать мои внутренности. Отрезают сердце, почки, желудок, легкие, смачно пожирают… Все время слышен бубен.

Тут он понял кое-что и вздохнул спокойно. Вспомнил, что где-то читал о ритуале разрезания, который энергетически проходят шаманы.

– Успокойся, тебя наделяют даром шаманства. Духи в разном обличье энергетически пожирают твои органы. Потом они тебе за это заплатят: кто что съел, тот именно те человеческие органы и поможет исцелять…

– Уф-ф… Но жутко-то как – заживо едят, чавкают смачно, глотают…

– Лежи спокойно, терпи. Раз уж тебе решили даровать шаманские способности – надо, наверное, принять…

– Уф-ф… А что же мне остается… Ну когда же кончится этот ужас? – Лилия замолчала…

Салават просидел с Лилией довольно долго. Наконец, она заговорила:

– Уф-ф, доели, ничего от меня не оставили… Снова вижу бегущих оленей. Непрерывно бьют в бубен. Ужасные существа заарканили одного оленя, привели и толпой накинулись на него. Бедное животное, с полными слез глазами, жалобно смотрит на меня. Будто хочет что-то мне сказать. Но его повалили, зарезали, ловко ободрали. Из части шкуры быстренько сделали бубен. Из остатков сшили зилян^[20], украсили по краям тесьмой, кистями и позументом, расшили плечи и грудь узорами разными, приладили золотую пряжку с блестящими каменьями и торжественно накинули на меня. А в руки вложили тот бубен. Взнуздали еще одного оленя, посадили меня на него и с гиком погнали. Мой олень на скаку поднялся ввысь, и полетели мы по ночному небосводу.

Вот я облетела наш город. Извергая сильный огонь из глаз, много накопившейся грязи сожгла. Теперь велят пролететь над всей страной, сжечь темную и грязную энергию… – Чуть помолчав, вспотевшая Лилия продолжила. – Пламя из моих глаз усилилось – мигом сжигаю всю черную нечисть, что встает на пути, оставляю от них только черный дым… Пролетела семь слоев неба, поднялась в космос. Как здесь прекрасно! Удивительный простор, невозможно окинуть взглядом эти дали! А краски такие яркие, необычные… Эту красоту невозможно описать словами: невиданные мной доселе удивительные цвета, ослепительно яркие звезды, мерцающие как драгоценные камни! Их не счесть, и формы их неописуемы… Слышу чудесную космическую музыку. Неслыханно притягательная мелодия будоражит мне сердце… – Она умолкла, но спустя несколько минут добавила: – Велят вернуться обратно на землю. Лечу в бездонную черную пропасть… – Лилия застонала, стала дергаться, лицо её покрылось испариной. Встревоженный муж отер полотенцем ее лицо и руки. Подумал, что жена в бреду и хотел разбудить, но она продолжала тяжело ворочаться.

В конце концов, Лилия пришла в себя и открыла глаза.

– Что с тобой было? – обеспокоенно спросил у нее Салават.

– Заново родилась… – Лилия облегченно вздохнула. А Салават непонимающе переспросил: – Как? Откуда?..

– Из материнской утробы… С большим трудом появилась на свет.

Салават задумался. Потом предположил:

– Похоже, какие-то высшие силы заново родили тебя как знахарку, целителя и шаманку.

– Может, и так… – Лилия встала с места. – Вся пропахла вонючим, липким потом. Пойду в душ.

* * *

На другой день случилось странное событие: вдруг появилась Науфиля. На лице её блуждала таинственная улыбка. Последнее время она, пребывая в восторге от неожиданно открывшихся способностей Лилии, очень сблизилась с двоюродной сестрой. Пройдя в квартиру, Науфиля с радостным предвкушением достала из пакета нечто, завернутое в тряпку:

– Вот, апай, тебе передали. – Это был бубен.

Салават с Лилией переглянулись и усмехнулись.

– Кто передал? – спросила Лилия.

– Иду я по базару – вдруг передо мной возникла смуглая женщина с длинными черными волосами. Сказала, мол, это передали твоей сестре Лилии издалека, и всучила сверток. Не успела я даже расспросить, от кого, она уже исчезла, словно растворилась в воздухе. – Науфиля протянула музыкальный инструмент сестре. Та аккуратно взяла его и легонько гладила пальцами.

– Этот бубен – мой… – Лицо ее осветила довольная улыбка.

А в голове Салавата молнией пронеслась догадка: так вот почему Лилия всю жизнь хворала – у неё была шаманская болезнь^[21]!..

* * *

После получения своих шаманских способностей Лилия начала применять в обрядах бубен, и ее знахарская сила умножилась, работа стала гораздо плодотворнее. При всем том, сама она была собой недовольна. После долгих раздумий она обратилась к Салавату:

– Чтобы развиваться дальше, мне нужно выбрать школу и учителя.

– Ты и так набрала силу, да и твое лечение стало эффективнее… – постарался приободрить ее Салават.

– Так-то оно так… Но сколько же приходится мне отлеживаться после приемов, чтоб восстановиться! Значит, я уязвима. Надо научиться способам защиты себя, тебя и детей от мести темных сил.

– Думаешь, они злятся?

– Конечно. Получается так, что мы делами своими ведем с ними жестокую борьбу. На меня у них сил не хватит… Потому обязательно будут мстить, подталкивая тебя и детей к дурному, постараются разрушить нашу семью… Салавату стало не по себе:

– Что ты предлагаешь?

Лилия положила перед ним журнал «Оракул»:

– Вот, я выбрала школу и учителя по душе: школа космоэнергетики Джамиля Базарова, город Москва, улица Рязанская, дом 17. Занятия начнутся через три дня…

Салават растерялся:

– А сколько они продлятся?

– Начальный курс – неделя.

Немного поразмыслив, Салават решил:

– Одну тебя в Москву не отпущу, повезу сам.

Лилия посветлела лицом:

– Ладно, поедем вместе.

* * *

Убаюканные покачиванием купейного вагона скорого поезда, они за сутки доехали до Москвы.

Школа космоэнергетики находилась недалеко от Казанского вокзала. Без труда отыскав ее, заполнили в приемной необходимые бумаги, заплатили за учебу пятьсот долларов, и Лилию тут же пригласили пройти в аудиторию.

У Салавата промелькнула мысль: не поучиться ли заодно и самому? Но он тут же отказался от этой идеи, потому как к подобному ничуть не лежала душа. Кроме того, он видел свое предназначение совершенно в ином.

Чтобы понять суть космоэнергетики, а заодно и убить время, Салават придирчиво рассмотрел фотографии на стене, различные дипломы, сертификаты, благодарственные письма, вручённые Базарову и его школе, внимательно прочел посвященные им статьи в газетных вырезках, на застекленных стендах.

Фотографии свидетельствовали об общении Джамиля Базарова, а также его жены и помощницы Индиры Хусу с далай-ламой, будийскими монахами Индии и Тибета, надо полагать, духовными учителями, о получении от них знаний и благословения. Оказалось, Джамиль Базаров – бывший инженер-конструктор, а Индира Хусу – врач, даже кандидат медицинских наук.

В приемной не иссякал поток людей. Сидевшая на месте секретаря полноватая молодая женщина по имени Светлана одновременно исполняла обязанности и бухгалтера, и кассира: делала отметки в журнале, пересчитывала и складывала в ящик стола доллары.

Как узнал Салават, в школу Базарова приезжали учиться не только со всей России, но и из стран бывшего Советского Союза.