Отъехав от храма, мы поскакали по дороге. В небе по-прежнему высоко стояла почти полная луна; она обеспечивала обалденную видимость. Я придержала кобылу, собираясь оглядеться и понять, где я, черт меня побери, нахожусь. Тогда я, хотя бы теоретически, пойму, куда мне, черт меня побери, надо направляться. Я сразу заметила, что храм выстроили на стратегически выгодной позиции. Он стоял на вершине довольно высокого холма, а окружали его одни луга – хоть и пышные, но без единого деревца. Сам храм в плане напоминал огромный круг. Я снова залюбовалась величественными сооружениями, мраморными колоннами и площадью с фонтаном (из рукотворного океана вздымалась гигантская лошадь и извергала из разных отверстий струи горячей минеральной воды; в общем, очень похоже на фонтан Треви в Риме).

Я заставляла себя смотреть на замок с точки зрения полководца. Теперь я поняла, почему Кланфинтан сказал, что его удобно оборонять. Храмовые сооружения были обнесены высокой и толстой стеной, казавшейся неприступной. Поверху я заметила балюстраду, зубчатые башенки и бойницы, у которых очень удобно расставить лучников – или загорать, в зависимости от того, ведем мы войну или наслаждаемся миром. Стена была не просто прочной; я с изумлением поняла, что она высечена из громадной монолитной мраморной жилы кремового цвета. При луне стена мерцала неземным светом. Пожалуй, если убрать внешнюю стену, сам храм напоминал римский Пантеон, только без дыры в крыше.

Лунные блики на воде привлекли мое внимание к реке, которая огибала храм и текла за ним – не вплотную, но все же достаточно близко, чтобы к берегу приставали баржи. Очень выгодное положение! Если бы не жуткие твари, которые питаются человечиной, в этом мире было бы очень приятно жить. Кстати… вместо того, чтобы сидеть на одном месте и пялиться на все подряд, как японская туристка в Ватикане, пора уже скакать вдоль берега реки к морю! Некогда любоваться красотами; у меня есть дела поважнее. Кроме того, черт меня побери, у меня нет с собой фотокамеры. И потом, даже если бы камера и была, где я проявлю пленку?!

Я направила кобылу к реке, радуясь, что ночь такая ясная и тихая. Я знала: сейчас в замке Кланфинтан будит кентавров и приказывает им вести окрестных жителей под защиту мощных стен. Поэтому я подалась вперед и снова послала кобылу в легкий галоп. Если меня застукают, меня ждет унизительное прилюдное разбирательство. Придется отвечать на неприятные вопросы и объяснять, чем я, собственно, занимаюсь. И потом, кто гарантирует, что в конце концов мне позволят сделать то, что я задумала? С одной стороны, Рианнон – самовластная хозяйка здешних мест, но… что будет, если ее (то есть мои) действия не будут одобрены ее народом?

Вскоре я галопом прискакала к берегу реки и развернула кобылу к западу. Река произвела на меня сильное впечатление. Не ждите, что я сообщу, какая у нее глубина – не мерила, – но она оказалась широкой, а течение явно было быстрым. От реки приятно пахло – не рыбой и илом, как от Миссисипи, а, пожалуй, камнем и чистой водой, как от Колорадо. По берегам росли деревья; я вздохнула с облегчением, когда моя кобыла уверенно направилась к узкой тропинке, идущей параллельно берегу. По тропе все же удобнее бежать, чем по лугу, хоть трава и не слишком высокая… А по торной дороге, которую я заметила еще из храма, мне путешествовать не хотелось. Да, она, скорее всего, ведет к замку Маккаллан, но там, наверное, слишком людно. Это, конечно, не четырехрядное скоростное шоссе, но я не сомневалась в том, что с рассветом ее заполнят кентавры и люди – и вот вам, пожалуйста. Неужели они не заметят, как Любимица Эпоны трюхает им навстречу на своей великолепной серебристой кобыле?

Кстати, о моей красавице. Я чуть придержала ее. Похоже, она находилась в великолепной форме, но впереди у нас два дня трудного пути; ни одна лошадь не выдержит двух дней галопа. Похлопав ее по шелковистой шее, я села поудобнее и пустила ее рысцой.

– Красотка, интересно, как Рианнон тебя называет?

При звуках моего голоса она запрядала изящными ушами.

– Я не могу и дальше называть тебя «кобылой», это невежливо. Все равно что меня будут именовать «женщиной» или, учитывая то, как я себя недавно вела, «сукой».

Она тряхнула головой – очевидно, соглашалась со мной. В этом мире трудно сказать, возможно, она и понимала меня!

– Ясное дело, все зовут тебя Эпоной, но мне это имя кажется слишком официальным и сухим. – Я взъерошила ей гриву. – Можно я буду называть тебя Эпи? Пусть это и не так почетно, но в моем мире слово «почет» обычно ассоциируется с политиканами. – Я сомневалась в том, что Эпи интересно будет слушать скучную лекцию об упадке политической жизни в современной Америке, но впереди у нас два длинных дня, и я решила, что обо всем расскажу ей позже – если у меня закончатся другие темы для разговоров. Она бойко фыркнула и загарцевала на месте, что послужило для меня достаточно красноречивым ответом. – Значит, Эпи; так тому и быть!

Я погладила ее мягкую гриву и уселась поудобнее, приготовившись к долгой верховой поездке. С самого начала было ясно: Эпи не принадлежит к числу лошадей, которыми необходимо постоянно управлять. Она была умница и сама шла рысью по тропинке; мне не надо было ни направлять ее, ни уговаривать. Поэтому я устроилась поудобнее и стала любоваться пейзажами. Местность здесь в самом деле была живописная. Между деревьями мелькали дома, окруженные ухоженными участками земли. Мне ужасно понравились соломенные крыши, но потом я представила, сколько в этой соломе обитает всевозможной живности, и порадовалась, что над моей головой крыша не такая.

Между домами тянулись виноградники и поля, на которых что-то росло – вроде бы пшеница и фасоль. Правда, при луне рассмотреть урожай как следует не удалось. Время от времени я замечала каких-то сонных животных, преимущественно коров и овец, но попадались и лошади. Меня удивило и порадовало, что Эпи не ржала, как обычная кобыла. Время от времени я мельком видела дорогу в лучах лунного света. Видимо, она в самом деле вела на северо-запад, но от реки была довольно далеко, а от нашей тропы ее отделяли деревья.

В общем, ночь была славная. Наверное, каких-нибудь изнеженных особ испугает сама мысль о том, чтобы оказаться в одиночестве неизвестно где, но я в жизни не боялась ни темноты, ни одиночества. Правда, конечная цель моего путешествия особой радости не вызывала, и я даже не знала, что буду делать, когда (и если!) доберусь до замка, но снова вспомнила Скарлетт О’Хара, забыла о насущных делах (что оказалось совсем нетрудно) и принялась радоваться приятной, ничем не омраченной ночной верховой прогулке.

Небо на горизонте все светлело. Правда, и деревьев становилось все больше; между ними тропа была видна уже не так явно. Эпи это как будто не беспокоило, и я предоставила ей самой отыскивать дорогу. Мы направлялись к каменистому берегу реки. Лошадиное чутье нам очень пригодилось. Дело в том, что до меня наконец дошло: какой бы властной стервой я ни притворялась, я выехала в путь, совершенно не подумав о таких прозаических вещах, как завтрак, обед, ужин, вода и туалетная бумага. Кто знает, который теперь час? К тому времени, когда солнце показалось из-за деревьев, мой зад и желудок в один голос заявили мне, что мы скачем уже «некоторое время». В переводе с оклахомского «некоторое время» может означать и пять часов, и пять дней. Разум подсказывал, что я в пути уже часов пять. Посмотрим правде в глаза: зад и желудок у меня гораздо больше мозга. Поэтому они победили.

Что ж, хотя бы от жажды я не умру. Можно спешиться, подвести Эпи к переливающейся на солнце реке и (совсем как Джон Уэйн) напиться прохладной, освежающей воды. Может быть, я даже немного пройдусь пешком, а Эпи дам отдохнуть.

Легко сказать!

Вы когда-нибудь путешествовали верхом «некоторое время»? Я не имею в виду тренировку в тесном загоне или манеже, пока инструктор верховой езды похваливает и отдает команды. Я не имею в виду и те прогулки, за которые туристы платят по пятьдесят баксов в час. За свои деньги они получают сомнительное удовольствие прокатиться по какой-нибудь живописной тропе на кляче, которая уже некоторое время пребывает в состоянии клинической смерти. Прогулка по такой тропе продолжается тридцать пять с половиной минут, не больше.

Я говорю о поездке верхом на лошади, настоящей живой лошади в течение нескольких часов. Причем лошадь идет то рысью, то галопом, то снова рысью. А вашему заду уже тридцать пять лет. И вы не завтракали…

В общем, все оказалось не так легко, как в кино, хотя я не сомневаюсь, что Джон Уэйн в самом деле много ездил верхом. Наверное, у него зад был из железа – мир праху его!

Кое-как сползая с Эпи, я не чуяла ни ступней, ни лодыжек. Задница вроде была на месте, но как будто увеличилась в размерах и стала плоской, как блин. Просто чудесно! Итак, я растирала затекшие ноги, пытаясь восстановить кровообращение, и радовалась, что Эпи – единственная, кто видит мои жалкие ягодичные мышцы.

Наконец (прошло почти «некоторое время») я поняла, что могу кое-как доковылять (вот именно – доковылять!) до воды. Прихрамывая и отчаянно ругаясь в лучших традициях Дикого Запада, я спустилась к речке, ведя Эпи в поводу (стреноживать ее, разумеется, не было никакого смысла).

– Хорошо хоть она не грязная, – проворчала я, похлопав Эпи по крупу, приглашая напиться первой. Потом не спеша разогнулась, наслаждаясь музыкальным хрустом позвонков.

Эпи дотянулась губами до воды и несколько раз шумно глотнула, а потом оглянулась на меня, словно говоря: «А ничего водичка!»

Я кое-как проковыляла несколько шагов вверх по течению и присела на корточки (под хруст коленных суставов), чтобы вымыть руки.

– Ничего себе! Ну и холодная же! – Я ожидала, что вода в реке будет приятной комнатной температуры, ведь в этом мире было так тепло. Но речка оказалась ледяной – судя по всему, ее исток где-нибудь в дальних горах. Да-да, у меня диплом о высшем образовании; меня не проведешь! Я зачерпнула в ладони чистой, холодной воды и попила.

Вода из реки показалась мне похожей на воду из бабушкиного колодца. Ничто так хорошо не утоляет жажду, как ледяная колодезная вода! В детстве я думала, что бабушкин колодец и есть Фонтан молодости^[6]. Помню, я как бешеная качала насос, а потом неслась к крану и, захлебываясь, пила чистую воду. Судя по тому, как скрипят мои коленные суставы, с Фонтаном молодости я не угадала, но вода и правда отлично утоляла жажду и освежала, как весенний дождь. Кстати, и есть что-то расхотелось…

– Что ж, старушка… Пожалуй, я прогуляюсь пешком, а тебе дам отдохнуть. Ты не против? – Я взъерошила Эпи челку и погладила широкий лоб, а она ткнулась мордой мне в грудь, а мягкими, влажными губами поцеловала меня в подбородок. Лошади – потрясающие животные! Только оставшись наедине с Эпи, я поняла, как мне недоставало собственной лошади. Как я, оказывается, скучала по лошадиному запаху, по их своеобразной красоте, уму и доброте! Эти качества свойственны только лошадям; их не заменит ни собака, ни даже кошка, которая считает, будто она гуляет сама по себе и никакой хозяйки у нее нет (хотя кошки круче собак – они надменные стервы животного мира, что я не могу не ценить по достоинству). Но я всю жизнь обожала именно лошадей. Они – по-настоящему благородные животные. Помните, как в «Настоящем мужестве» шестьдесят девятого года Черныш, конь Джона Уэйна (Рустера Когберна), позволяет ему загнать себя до смерти, чтобы спасти сестричку? Сплошные рыдания. Какое еще животное (всхлип) на такое способно? (Погодите, сейчас высморкаюсь и вытру глаза.)

Ничего удивительного, что и Кланфинтан показался мне таким обаяшкой – оказывается, мне недостает не только мужчины, но и домашнего питомца… Выйдя за него, я одним выстрелом убила двух зайцев.

Представляю, как он будет писать кипятком, когда я вернусь в храм.

А ведь он считает меня настоящей стервой!

Снова похлопав Эпи по шее, я нехотя отошла от воды, положила поводья на плечо и зашагала назад – искать нашу узкую, исчезающую в траве тропу. Эпи шла за мной, как воспитанная девочка, какой она, собственно, и была, время от времени пощипывая травку и сосредоточенно жуя. Я начала насвистывать песенку семи гномов из мультика «Белоснежка и семь гномов». Эпи шумно выдохнула через нос; я сочла это нелестным замечанием по поводу моего умения свистеть и, обернувшись, рассмеялась, не переставая свистеть. Да, нам с ней было очень хорошо вдвоем!

Деревьев вокруг стало еще больше; я все реже замечала домики за густой листвой. Я старалась вспомнить план местности по своему сну, но мое астральное тело передвигалось так быстро, что я не заметила тогда почти никаких вех, кроме ленты реки, пышных лугов вокруг нее и того, что река протекала северо-восточнее моего храма. Я чувствовала себя как заблудившаяся в Шервудском лесу девица Мэрион. Вот только я была совершенно уверена, что Робин Гуд не придет меня спасти (и, откровенно говоря, я не девица).