Те, кто входит в одни воды, принимают потоки других, и уже обновлённые воды и души выходят из освежающей среды.

Гераклит

На свете есть только два грандиозных шоу – водичка и облака.

Иосиф Бродский

Phlippe SAUVE

SIBERIA

3800 km en canoë du lac Baïkal à l’océan Arctique

Traduction du français Lioudmila Dole (L.B. VoskresenskaYa)

Moscou, 2022

Promethee

Перевод с французского

Людмилы Доль (Л.Б. Воскресенской)

© Сов Филипп,2022

© Доль Л. (Воскресенская Л.Б.), 2022

© Издательство «Прометей», 2022

Слово от переводчицы

Дорогие российские читатели!

Перед Вами книга, которую написал известный французский путешественник и журналист Филипп Сов.

С самой ранней юности Филипп стремился увидеть, узнать, понять нашу землю, планету Земля. Поэтому уже в 18 лет он отправляется в пешее кругосветное путешествие, которое ещё больше разжигает его страсть к открытиям. Пересев затем на каноэ, Филипп проходит всю Амазонку, а в голове уже давно зреет мечта исследовать Сибирь, крайний север. И вот готов новый план – пройти на одиночном каноэ великую Лену!

Задумка такая: понять, как якутам – небольшому, но мужественному народу – удалось, осев в этих необжитых местах, закрепиться и освоить суровую и чрезвычайно богатую землю; как в далёкие исторические времена без современных технических средств якуты не только расселились тут, но полюбили и сделали своей Родиной эти бескрайние и на первый взгляд неприветливые и небогатые пространства.

Пересекая Сибирь на утлом брезентовом судёнышке, будучи рудиментарно снаряжённым, т. е. без мобильного телефона, без компаса и даже без обычных часов, в полном одиночестве Филипп ведёт путевой дневник, предаваясь течению собственных чувств и мыслей, отмечая изо дня в день свои наблюдения и размышления.

Он открывает завораживающую глубину сибирской тайги; необъятную многокилометровую ширину Лены; сравнивает размеры якутской Сибири со своей Родиной и приходит к выводу, что это не просто район, край, Республика, но целая страна, имя которой Сибирия; именно это название он даёт впоследствие своей книге на французском языке. Так, по мнению автора, его соотечественники лучше поймут масштабность увиденного им!

Филипп описывает и редкие, обычно случайные, встречи с местным населением. Отмечает гостеприимность, скромность, даже застенчивость, приветливость и доброжелательность людей на своём пути. Признаётся, что путешествие прошло не без конфликтов, но где их не бывает!…

Добавлю здесь, что мне как переводчице было вдвойне интересно работать с этой книгой, ибо много лет назад, будучи молодым преподавателем МГУ, я побывала здесь с лекциями и своими глазами видела то, что так подробно позднее описал Филипп…

А ещё у меня было чувство, что, берясь за перо, Филипп заручился поддержкой Л.Н. Толстого, который признался однажды, что «…со временем вообще перестанут выдумывать художественные произведения и… будут только рассказывать то значительное или интересное, что… случалось наблюдать в жизни…»

Вот эти наблюдения и переживания в виде путевого дневника (а это именно дневник, а не приключенческий роман) объективно, трезво и искренне описывают все перипетии путешествия автора по Лене; они показывают, как, преодолевая постоянное сопротивление северной природы, ожидаемые и неожиданные трудности, одиночество, психологические сомнения, доводящие подчас до отчаяния, Филипп фактически совершил не только журналистский, но и человеческий подвиг.

Этот подвиг укрепил его тело и закалил характер, волю, дух! Он также позволил Филиппу заглянуть внутрь себя, проверить возможности собственных сил, расширить их границы и преодолеть возникающий иногда страх.

Завершив это путешествие, Филипп нашёл и ответ на поставленный в начале книги вопрос. На этот вопрос отвечает описание его нелёгкого и опасного плавания…

Для нас же, читателей, его поступок должен стать настойчивым призывом к познанию, внимательному и глубокому, своего Отечества. Прочитайте эту книгу сами, посоветуйте школьникам, особенно сибирским. Пусть эти путевые заметки (выдержавшие во Франции три издания – в 2006, 2014 и 2021) станут пособием по краеведению всем якутским учащимся, которые увидят свой родной край глазами любознательного иностранца и ещё больше полюбят и оценят свою землю.

А от себя предлагаю предварить русский перевод ещё одним эпиграфом – словами нашего известного поэта И.А. Бродского о том, что «на свете есть только два грандиозных шоу – водичка и облака.»

И достоверное и эмоциональное подтверждение тому Вы также найдёте на страницах предлагаемой книги!

Людмила Доль (Л.Б. Воскресенская)

Первая часть
Путешествие в страну Никуда

1

В субботу 23 апреля 2005-го года я нахожу своих близких на тулонском вокзале. Это скопление родных лиц, любящих, озабоченных тем, что видят меня в очередной раз уезжающим на край света, в Сибирь. Есть и такие, которые вложились в подготовку моего предприятия – некоторые средства массовой информации (конечно, местные), мои друзья, мои привязанности. Все сопровождают меня на платформу до ступеней вагона. Я готов уже подняться, но дверь захлопывается перед моим носом. Прощания были слишком долгими, и, кажется, я упускаю мой поезд. Настаиваем, нажимаем на все кнопки, стараемся силой открыть автоматическую дверь. Наконец, я внутри! Опаздывающая незнакомка протягивает мне свой чемодан. Я хватаю его и помогаю ей подняться. Незнакомка, слыша напутствия, летящие мне вслед, бросает: «Есть всё-таки люди, которых любят!» Эта фраза отдаётся в моём мозгу, пока поезд медленно набирает скорость. Стекло двери изолирует меня от провожающих. Последний взгляд фотографирует каждое дружеское лицо. Я знаю, что этот образ останется навсегда в моём сердце. Я еду и для того, чтобы глубже оценить подобные чувства.

По прибытии в Париж я провожу первую ночь моего путешествия в страшном кошмаре. Этот кошмар угрожает мне тоской в течение долгих дней. Мои эмоции, перевозбуждённые отъездом, не успокаиваются даже во сне. Мне снится обилие символов, болезненных образов. Некоторые из них преследуют меня и днем, когда я прогуливаюсь по людным тротуарам улицы Мажента, близкой к Северному вокзалу. Здесь я сажусь на метро, чтобы добраться до улицы Глясьер, где я получу мой паспорт с русской визой. Нахмуренные лица парижан в метро, которые погружены в свои мысли, совпадают с моими ночными видениями и погружают меня в одиночество.

Путешествие началось. Я уже поглощён этим потоком. Постепенно теряю привычку говорить и открываю свои чувства для наблюдений. Брожу по улицам, согреваю давно заснувшие мышци. Перемещаясь без машины, критически смотрю на автомобилистов, которые неистово сигналят в пробках.

В кафе «Конечная» у Северного вокзала я встречаю Нину. Она русская, кинорежиссёр, живёт в Париже. Её фильм, созданный с Жан-Пьером, описывает холодную жизнь сибиряков. Фильм «Судьба севера» очень эмоционально и поэтически делает честь жителям арктических регионов. Встреча с Ниной во время первой остановки это настоящий трамплин. С ней я уже в России, и рассказ о трудностях её страны пропитывает меня насквозь.

За месяц до встречи я передал ей текст, предназначенный для моих контактов с местным населением, и она его перевела: «Добрый день. Меня зовут Филипп Сов. Я француз, живу в городе Тулон на юге Франции. Я писатель и пишу книги о своих путешествиях. В 1992 году я совершил пешком путешествие вокруг света. Сегодня я в России, чтобы попытаться спуститься по Лене на каноэ. Я начну своё путешествие из деревни Кашуг и закончу его в Тикси, около Северного Ледовитого океана. Моя цель – показать французской публике с помощью книг, фотографий и фильмов, которые я сделаю, красоту Сибири и условия, в которых человек может жить благодаря природным ресурсам. Спасибо за помощь…»

Опосредованно я уже получаю первую поддержку от Нины. За моим последним французским кофе мы болтаем о предстоящей поездке в Сибирь. Я ещё не знаю, какой путь я изберу в Европе, чтобы добраться до русской границы. Путь на восток на поезде закрыт такими странами, как Украина, настаивающими на транзитной визе. Но я не хочу терять дни в ожидании различных разрешений. Единственная европейская страна, граничащая с Россией, это Финляндия. Нина объясняет мне, что в Финляндию можно добраться на поезде через Германию, а оттуда в Россию на корабле по Балтике. Я выбираю этот путь. И обнимаю Нину. Она прощается, слегка дотрагиваясь до моего плеча и советуя остерегаться дружеских застолий в России.

2

Я принадлежу ко второму послевоенному поколению. Моя бабушка во время традиционного прованского застолья часто воскрешала в памяти страшные крики во время бомбардировок 1945-го года. Она до сих пор испытывает этот ужас. И я не могу не думать о ней, как только слышу первые немецкие слова в поезде на Гамбург. Я посещаю Германию первый раз и резкое «Nein» контролёра странно переносит меня в прошлое, в оккупированную Францию, когда немецкий акцент заполонил парижские улицы. Моё подсознание связано с войной обусловленностью истории. Но одновременно оно и под влиянием современных идей. Одна из них выражена великолепным Поланским, который посвятил свой фильм «Пианист» состраданию врачам. Немцы тоже пережили ужасы под фашистским игом.

Контролёр настаивает, чтобы мы уплотнялись в купе по 6 человек, несмотря на свободные спальные места, «Nein! Nein!» – повторяет он.

Я скольжу, не споря, под простыню и всю ночь затыкаю уши, чтобы не слышать присвистывания храпящего шведа. А утром в то время, как мои попутчики расползаются по набережным Гамбурга, свежеполитым мелким дождём, я хватаю рюкзак и направляюсь к кафе. На прилавке веером разложены сосиски. Спрашиваю официанта, забыв, что я в Европе: «Вы берёте евро?» Он отвечает раздражённо: «Только евро!» Германия – это первая настоящая заграница моего путешествия.

Бессонная ночь и почти пятнадцатикилограммовый груз за спиной умножают усталость. Она мне служит плохую службу. По разным поводам это провоцирует рассеянность, иногда оплошность, «как в случае с евро», в другой раз потерю доверия. В этом последнем случае физиономии некоторых любопытных личностей становятся мне несимпатичны. Это чувство появляется из-за внезапной потери уверенности в себе, которое делает меня преувеличенно подозрительным.

Чтобы преодолеть это чувство, я урезониваю себя. Избегаю взгляда человека, всё время наблюдающего за мной в поезде. Не смотрю на другого, замкнутого на вид, сгорбленного, со вздёрнутым носом, который прохаживается, прихрамывая и приглядываясь ко мне острым взглядом, словно пронзая вилами. Если усталый путешественник позволяет захватить себя галопирующей антипатии, он рискует конфликтами. Чтобы избежать хромающих вил, я отворачиваюсь со скептическим видом к забитым грузами понтонам. Я прибыл на станцию «Конечная Скандинавская» на самую северную точку Германии.

Туман окутывает бетонный пейзаж. Огромные корабли забиты контейнерами с товарами. Немногие рискнут пробираться под проливным дождём. Свежий ветер скандинавских стран, дующий с просторов Балтийского моря, заменил тёплые ветры юга Франции.

Поспешно покидаю вокзал в Гамбурге, сaжусь на поезд, который доставляет меня в Травемюнд. Это город, где возвышаются таможенные башни, контролирующие торговые корабли.

Хозяйка кафе в центре города, молодая армянка, назвала мне автобус до порта «Конечная Скандинавская». Там я прождал три бесконечных часа, подрёмывая стоя, и, наконец, получил место на одном из кораблей, готовых к отплытию в Финляндию в тот же день. Таким образом я избегаю проезда по Украине и забот с транзитной визой. По прибытии в Финляндию в город Турку, где я высадился, я уже в двух часах на поезде от русской границы и Санкт-Петербурга.

Оставив дома автомобиль, я распрощался также с мобильным телефоном и часами. И теперь должен высматривать время на платформах или пассажиров с часами. Всё-таки я не должен опоздать на посадку. Теперь, порвав ориентиры общественного времени, я должен оживить функционирование моего внутреннего времени, которое следует звездному времени, сменяя дни и ночи. Мне надо также лучше чувствовать свой желудок, который никогда не забывает напомнить о голоде; мне надо восстановить прежнюю гармонию, когда мои внутренние часы были в полном согласии с природой. Что станет с этой гармонией после долгих месяцев одиночества на широких сибирских просторах?

И другие процессы происходят в эти первые дни моего похождения. Для контактов использую язык, который называю «космополит». Недавнее путешествие по Амазонке оставило следы в моём словаре. Когда я спрашиваю дорогу у одного сочувствующего немца, который использует английский, чтобы мне ответить, я формулирую фразы, смешивая четыре языка:

– Bonjour! Do you speak English?

– Yes, – отвечает мне иностранец.

– Where is the train pour Travemund?

– Gate 7a, – отвечает немец.

– It’s aqui?

– Yes.

– Danke, au revoir…

Английский, испанский, немецкий и французский перемешиваются, создавая замечательный язык, язык «космополит». Вскоре пятый язык добавится в эту мелодию акцентов – русский. Я уже слышу его в коридорах Roil Ship, плывущего к Финляндии. Трое русских направляются к себе на родину в сопровождении своих автомашин, закрёпленных на палубе. Они говорят мало в сравнении с десятком немцев-туристов.

Roil Ship – корабль, обычно перевозящий машины и механизмы. Нижние палубы заполнены контейнерами. И только светлоголубая окраска корпуса отличает Roil Ship от военных кораблей.

Тридцать шесть часов навигации отделяют меня от порта Турку. Мы плывём вдоль восточного берега Швеции, угадываемой на горизонте, который ведёт затем к Стокгольму. Я один на палубе любуюсь округлостью планеты. Туман и дождь, что были накануне, рассеялись. Теперь лучи солнца отражаются бликами на воде. Палубы корабля обсохли под бризом Балтийского моря. Простор свободных вод и отсутствие неприятных лиц в бешеных вокзальных толпах успокаивают меня. Наслаждаюсь моментом, ибо знаю, что другие вокзалы ждут на пути. Десять тысяч километров земли отделяют меня от моей цели – реки Лена.

3

Мои чувства, впитывающие эмоциональный клубок новой жизни, продолжают производить удивительные сны. В то время, как корабль выходит в открытое море, горизонт внезапно темнеет, как если бы земля была плоская и запнулась в пустоте. Я хватаюсь за спасательный круг и отделяюсь от тонущего корабля. Меня выбрасывает на мраморный берег к деревянной двери. Звучат три удара. Я добираюсь до двери и поворачиваю ручку. Теперь я слышу томный голос – «Пора! Пора!» Затем замечаю симпатичное лицо корабельной буфетчицы. «Мы прибыли в Финляндию,» – говорит она по-английски. Разлепляю веки, чтобы убедиться, что это больше не сон; благодарю её и бросаюсь к иллюминатору. Там я вижу переливающиеся разными цветами огни – мерцание финского берега, наконец, достигнутого.

Два человека бегут по понтонному мосту, чтобы схватить ускользающую якорную цепь. Их белое дыхание указывает на утренний холод.

Я угадываю на заднем плане набережной силуэт города Турку, цепь выступающих крыш. Нетерпеливый, сбегаю по отвесным корабельным ступеням и оказываюсь на нижней палубе с контейнерами. Пробираюсь между ними, чтобы поскорее оказаться на твёрдой земле. Тридцать шесть часов в море завершаются в утренних сумерках усиленной ходьбой к центру города. Мой энтузиазм слабеет при виде длинной асфальтовой ленты шоссе. Водружаю на плечи тяжёлый рюкзак, как вдруг кто-то окликает меня (надо сказать, что я предчувствовал это). Русский, пассажир моего корабля, сидя за рулём Мерседеса, гудком и руками приглашает в машину. Подчиняюсь, располагая рюкзак у ног и приветствуя моего благодетеля. Мы пересекаем окружную дорогу, не обменявшись ни словом. Шофёр высаживает меня в центре пустынной площади, затем пальцем указывает на дорожный щит. В это время из тёмной улицы на площадь выезжает автобус. Я делаю несколько шагов, чтобы определить, какой город указан на ветровом стекле. Хельсинки. Моё следующее направление. Пятнадцатью минутами позже автобус живо катит по бесснежному пейзажу. Ни малейших следов зимы сейчас в конце апреля не видно на обочинах дороги, хотя я достаточно близок к северному полярному кругу, на большей широте, чем исток Лены. Подо льдом ли она ещё? Я прилип к окну, задавая себе всё тот же вопрос. Мне грезится эта великая река, которую скоро открою для себя, и я, уже выезжая из Тулона, очарован своим путешествием. На каждой пересадке предусмотрен транспорт, которым поеду дальше. Следовательно, в Сибирь доберусь цепью автобусов, поездов и кораблей. Отличная возможность пропитаться в дороге лицами разных народов и множеством акцентов. Это короткий, но интенсивный и освежающий обзор культур.

На привокзальной площади Хельсинки, где прогуливается множество народа, сталкиваюсь с ребятами, причёсанными, как ирокезы, с чёрными глазами, обведёнными синевой, в подбитой гвоздиками обуви. Другие, более разряженные, выставляют напоказ ноги, одетые в фиолетовые чулки. Это панорама, богатая красками. Я проникаю в пёструю толпу, упираясь взглядом в землю, чтобы не опьянеть от изнуряющих деталей.

Остаётся шесть часов до поезда в Москву, и я должен взять в банке деньги. У меня нет проблем с общением, большинство финнов говорит по-английски. Но возникает иная проблема: ни один банк не принимает мою банковскую карту. Мне приходится принять деликатное решение отправиться в Россию со ста евро в кармане. Молю небо, чтобы Москва мне выдала несколько банкнот.

Озабоченный, сижу на грязной хельсинкской земле. Девочка в полосатом костюмчике, поднявшись на ходули, протягивает мне ниточку воздушного шарика. Ей удалось вырвать из моего нахмуренного лица лёгкую улыбку. Под панно, объявляющем об отправке поездов, выступают детишки-акробаты, и одна из пластических акробаток срывает аплодисменты толпы. Перехожу от одного лица к другому, проникаюсь праздничной атмосферой и постепенно восстанавливаю настроение. Физическая усталость ослабляет дух, но сюрпризы путешествия тут же его подбадривают. Наконец, я выхожу из праздника. Странный поезд появляется под сводами вокзала. Он отвезёт меня в Москву.

Глухое ворчание его мотора, запылённые вагоны и его душа пришли издалека. Ему не хватает лишь клубов дыма, чтобы стать романтичным и создать впечатление, что он из прошлого. Он принадлежит не 21-му веку, а 19-му. Поезд пришёл не из какой-то страны, но с другой планеты. С планеты, где жизнь была бы волшебной сказкой. У него вид волшебного привидения; контролер, человек, несколько округлый в своём зелёном костюме, изучает мой билет и указывает рукой на ступени. «Москва,» – говорит он, почти не шевеля губами. Я пристально смотрю на него одно мгновение. Несмотря на холодный взгляд, он симпатичен. Спонтанно я улыбаюсь ему и с бьющимся сердцем преодолеваю четыре вагонные ступеньки.

4