В марте 1931 года, идя в ногу со временем и уважая интересы возлюбленного, Шарлотта подарила Отто книгу Адольфа Гитлера «Майн Кампф». Черная обложка без названия, только увенчанная золотым орлом свастика. «В борьбе и любви до конца», – написала она на форзаце^[65]. Спустя много лет я случайно вытянул с полки эту книгу, затерявшуюся в замке Хорста. «Не знал, что у меня она есть!» – воскликнул Хорст с радостным изумлением. Он давно потерял свой экземпляр «Майн Кампф» – подарок крестного отца, Артура Зейсс-Инкварта.

Через два месяца Шарлотта тоже вступила в партию и получила членский билет номер 510 379. Это произошло 28 мая 1931 года^[66]. В ее дневнике редко появлялись записи о политической деятельности Отто, а о его членстве в нацистской партии там вообще не упоминается, как и о его восхождении по служебной лестнице в Вене^[67]. Как районный глава нацистов в Вене он вступил по отцовским следам в «Немецкий клуб» и в январе 1932 года стал членом его совета^[68]. Многие члены клуба, с которыми он встречался, сыграют в его жизни важную роль: писатель Франц Иероним Ридль^[69], юристы Ганс Фишбёк, Артур Зейсс-Инкварт и Эрнст Кальтенбруннер^[70], будущий бургомистр Вены Ганс Блашке^[71]. Вильгельм Хёттль и брат Шарлотты Генрих Блекман тоже вступили в клуб^[72]. В Хофбурге, в штабквартире, проходили лекции и концерты. В январе 1931 года приезжал из Германии с лекцией Ганс Франк; слушателей собралось много, ведь он был адвокатом Адольфа Гитлера. Клуб стал центром заговоров и интриг австрийских нацистов.

Тем летом Отто провел пять недель в Мюнхене в Reichsführerschule, летней школе для будущих фюреров^[73]. «Я так занят, – писал он Шарлотте, – меня выбрали секретарем» группы из 90 нацистов, объединенных «чудесным чувством товарищества». Распорядок дня был составлен по-военному: «подъем, утренняя гимнастика, душ, завтрак, лекция 1, лекция 2, т. д., обед, т. д.»; вечером пение и игры, днем физкультура и строевая подготовка. «Все вместе весьма интересно и информативно – мы слушаем крупных партийных деятелей, перед нами выступил сам Гитлер, было чудесно»^[74].

Он вернулся с фотографиями для семейного альбома – того, который показывал мне Хорст в мой первый визит. В альбоме отсутствовала, правда, известная фотография учащихся летней школы, попавшаяся мне в другом месте. Ее сделал фотограф Гитлера Генрих Хоффман, Отто стоит во втором ряду, слева от Гитлера^[75].

«Снова, спустя пять недель, звонил Чепс», – записала в дневнике Шарлотта. Отметила она и политическое событие: через две недели после его возвращения она сделала в дневнике пометку Heimwehr putsch, имея в виду неудавшуюся попытку переворота, предпринятую группой националистов из «Союза защиты родины». Многие ее участники впоследствии присоединятся к Отто и национал-социалистам^[76].

В сентябре Шарлотта пожила в Мюрццушлаге, где работала над своими выкройками, ходила в горы и принимала гостей. Здесь, вдали от Вены, все было «так очаровательно», не то что там, где «на каждом шагу все эти евреи, вызывающие у меня полное отчаяние». Она предупреждала Отто: если ее радикализм будет расти, то скоро она «вооружится кинжалом»^[77]. Среди ее визитеров был Альфред Фрауенфельд, недавно назначенный нацистским гауляйтером Вены; он предложил познакомить ее с Гитлером и сопровождать ее в поездках. «Ты всегда говоришь, что Англия очень важна и что нам надо заниматься пропагандой там столько же, сколько здесь», – сказала она Отто. Фрауенфельд укрепил ее уверенность в себе, которую Отто, как она шутила, «подтачивал». «Все, что я слышу на Бройнерштрассе, – это какая я глупая и уродливая, какой у меня еврейский нос, какая маленькая ножка, какая я толстая и т. п.»^[78]

В октябре она отправилась в Англию продавать образцы ткани. В пути случился разговор с неким французом: она агитировала за аншлюс – присоединение к Германии. Союз Франции с Германией невозможен, сказала она, международное сотрудничество назвала «еврейским заговором»^[79]. Радуясь возвращению в Лондон, она побывала на концерте в австрийском посольстве и отметила свой день рождения с братом Хайни, местным представителем семейного сталелитейного предприятия. В Манчестере ее познакомили с мистером Касуэллом из ассоциации Calico Printers, купившим выкройки на приличную сумму, влюбившимся в нее и пригласившим в Париж^[80]. Она отклонила приглашение: он был женат и имел двух сыновей.

При ней в Соединенном Королевстве разворачивалась предвыборная кампания, поспособствовавшая ее политическому пробуждению. Шарлотта положительно отнеслась к преобладавшему в стране настроению: большая часть компаний отказывалась покупать иностранную сталь даже у Хайни. «Легко дышится в стране, где почти все до одного разделяют националистические чувства», писала она Отто, оговариваясь, что при этом англичане обходят стороной «еврейский вопрос». Многие, кого она встречала, были открыты идеям национального социализма, поэтому она «несла слово истины»^[81].

На выборах победило «национальное правительство» во главе с консерваторами, получившими поддержку британских политиков-лейбористов и либералов. «Все верят в лучшее будущее благодаря национализму», – сообщала она Отто 28 октября и высказывала надежду, что за британцами последуют и немцы, «отбросив свои разногласия и взявшись за руки под знаменем, которое поднимет А. Гитлер. Считающим такие идеи оторванными от реальности следовало бы побывать в Англии»^[82]. Спустя неделю она запланировала возвращение в Австрию через Мюнхен. «Приезжай за мной туда, любимый, свяжи это с твоим посещением Гитлера»^[83].

Поездка в Англию получилась успешной, на заработанные деньги (более 10 тысяч шиллингов) Шарлотта смогла купить домик с садом на холме, по адресу Анценгрубергассе, 5 в Клостернойбурге – предместье Вены с прекрасными видами на Дунай. Там она разместила ателье и устраивала мероприятия, в частности, детский утренник, на котором дарила подарки «под знаком свастики»^[84]. Национал-социализм стал теперь неотъемлемой частью повседневной жизни. В дневнике осталась запись о собрании, на котором она побывала вместе с Отто: эту запись она украсила свастикой на всю страницу.

Наступил новый, 1932, год, а предложение сочетаться браком так и не прозвучало. Шарлотта пересекла Германию и снова посетила Англию, продала новые выкройки. Отто завершил обучение и открыл собственную адвокатскую контору на пару с Георгом фон Эттингсхаузеном, другом и товарищем по партии, в доме 47 по Маргаретенштрассе в Четвертом округе Вены^[85]. Отто занимался главным образом коммерческим правом и в первый же месяц заработал 8 тысяч шиллингов, заметно обогнав Шарлотту, которая заработала 14 тысяч за весь предыдущий год. Он вел самые разные дела, включая одно дело об авторском праве, потребовавшее выступления в окружном суде Вены: он защищал фотографа Лотара Рюбельта^[86], предъявившего иск о нарушении прав литератору Карлу Краусу, который без разрешения поместил в сатирическом журнале «Факкель» (Die Fackel) фотографию барона Альфонса фон Ротшильда, сделанную Рюбельтом^[87].

Было у Отто и другое направление работы – юридическая помощь попавшим в затруднительное положение членам партии и самой партии, что соответствовало его политической позиции. В апреле 1932 года он вступил в Schuttzstaffel, то есть СС – военизированное формирование, первоначально замышлявшееся как элитная служба телохранителей при Адольфе Гитлере^[88]. Его номер в СС был 235 368. Как член Ассоциации немецко-арийских юристов Австрии он проводил еще больше времени в «Немецком клубе», куда за ним часто заезжала Шарлотта^[89].

Весной они плавали по рекам, в июне – по озеру Нойзидлер-Зе. Летом Шарлотта опять отправилась в Англию, где познакомилась с богатой красавицей – девушкой ее брата Хайни, отец которой отказался выдать дочь за австрийца. В Дублине она побывала вместе с матерью и с епископом Павликовским на 33-м Международном евхаристическом конгрессе в Феникс-парке, посвященном 1500-летней годовщине прибытия в Ирландию святого Патрика^[90].

8 июля они отпраздновали день рождения Отто в его маленькой венской квартире: пили вино и шнапс, занимались любовью. После трех с половиной лет упорного сопротивления, не найдя больше сил на отказ, она полностью ему отдалась. В ту ночь, говоря ее словами, она открыла ему «величайший секрет»^[91].

Предложения опять не последовало, и Шарлотта снова засомневалась. Ее тревожил его закрытый, настороженный нрав, робость, «инфантильное» поведение. Он был честолюбив и не способен проявить свои чувства; она же его любила.

Через месяц, поплавав на каноэ, она почувствовала недомогание. Узнав от врача о беременности, она сообщила новость Отто в кафе на Маргаретенштрассе рядом с его конторой. Он и на этот раз не предложил ей выйти за него, и она провела вечер одна, в слезах.

Еще через два дня Отто сдался, уступив напору Манни Браунегга. Он подарил ей обручальное кольцо своей покойной матери и просил не откладывать свадьбу. Они поехали в Мюрццушлаг, чтобы сообщить о своем решении ее родителям, и получили их немедленное согласие. Обрадовавшись, что ее зятем будет барон, Мутти не стала спрашивать, чем вызвана спешка. День спустя пара посетила генерала Йозефа Вехтера в отеле «Штраубингер» в Бад-Гаштейне, где старик лечился на водах. Как вспоминала Шарлотта, он, услышав новость, едва устоял на ногах, немедленно дал свое отцовское согласие и крепко ее обнял.

Венчание состоялось в воскресенье 11 сентября в базилике Рождества Богородицы. Венчал пару епископ Павликовский. Свидетелями были Манни Браунегг и брат Шарлотты Хайни. Гостей было немного, едва ли достаточно для такого события: Отто настаивал на скромной свадьбе. На Шарлотте было традиционное платье штирийской крестьянки, скрывавшее беременность, на Отто – сшитый на заказ штирский костюм. «Я не могла дождаться конца церемонии: мне на руку села муха, было страшно щекотно», – вспоминала Шарлотта^[92].

После свадьбы молодожены ночевали в маленькой гостинице вблизи Леопольдштайна. Рано утром они вернулись в Вену, так как Отто предстояло выступление в суде. Шарлотта не уточнила, о чем шла речь, о коммерческой тяжбе или же о защите от уголовного обвинения.