Цитаты из книги «Северное сияние»

Она могла бы и заплакать, если бы была из тех девочек, которые плачут.

Йорек Бирнисон, медведь в броне. Без нее он был грозен. В ней – ужасен. Броня была грубо склепанная и рыжая от ржавчины: громадные листы и пластины щербатого, потерявшего свой цвет металла скрипели и скрежетали, наезжая друг на дружку. Шлем был заостренный, как морда, с прорезями для глаз и нижнюю челюсть оставлял свободной, чтобы она могла кусать и рвать.

Она – морская чайка, и это значит, что я тоже вроде морской чайки. Не назову себя ни благородным, ни блестящим, ни красивым, но я крепкий старик, я могу выжить где угодно и всегда найду себе пищу и общество. Это стоит знать, ей-богу, стоит. И когда твой деймон примет постоянный вид, ты будешь знать, что ты за человек.

– Пыль! – сказал он. – О чем ты говоришь? – Пыль. Он хочет добраться до источника Пыли и уничтожить его, да? – Так он сказал. – А Жертвенный Совет, и церковь, и Больвангар, и миссис Колтер, они тоже хотят ее уничтожить, да? – Да… Или чтобы она не действовала на людей… Ну? – Если все они думают, что Пыль плохая, значит, она хорошая. Лира не ответила. У нее перехватило горло. Пантелеймон продолжал: – Мы слышали, что они говорят о Пыли, они боятся ее, и знаешь? Мы им верили, хотя видели, что дела их неправильные, жестокие и злые… Мы тоже думали, что Пыль плохая, раз они так говорят – ведь они взрослые. А если это не так? Если она… Лира закончила одним духом: – Да! Если она хорошая… В его зеленых кошачьих глазах отражалось ее волнение. У нее кружилась голова, будто весь мир поворачивался под ногами. Если Пыль хорошая… Если ее надо искать, если надо радоваться ей и лелеять ее… – Мы могли бы пойти за ней, Пан! – сказала она. Это Пантелеймон и хотел услышать. – Мы могли бы прийти туда раньше него, – договорил он.

Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете; Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что откроет человеку истинный вид его деймона; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и увидели они истинный вид их деймонов, и говорили с ними. Но когда муж и жена познали своих деймонов, увидели они в себе большую перемену, ибо до сих пор они были как одно с тварями полевыми и небесными, и не было между ними разницы. И они увидели разницу, и узнали добро и зло; и узнали стыд, и сшили смоковные листья, чтобы прикрыть наготу…»

Ее добрый, бесстрашный защитник погибал у нее на глазах, но отвести от него взгляд в эту минуту было бы предательством: если он оглянется на нее, то должен увидеть ее блестящие глаза, полные любви и веры, а не трусливо опущенное или повернутое в сторону лицо.

словно небо знало о драме, которая происходит внизу, и хотело осветить ее как можно более грозно и торжественно.

Он встал, и встал его деймон, гордый, красивый и хищный. Лира сидела не шелохнувшись. Отец пугал ее, она им бесконечно восхищалась и думала, что он сумасшедший. Но ей ли об этом судить?

О грозном могуществе лорда Азриэла свидетельствовали даже окна. Стекло стоило дорого, большие листы его плохо держали тепло в этом морозном климате; и это говорило о богатстве и влиянии гораздо больше, чем вульгарный дворец Йофура Ракнисона.

Здесь и поселился узник, который вел себя как король.