– Деймонов, – произнесла она очень тихо, как будто надеясь, что он не расслышит.
– Именно. Вчера вечером ты, наверное, была потрясена не меньше моего.
– Да, наверное.
– Кто-нибудь знает, что вы с Пантелеймоном можете разделяться?
– Никто на свете. – Она тяжело сглотнула. – Северные ведьмы умеют отделяться от деймонов. Я узнала об этом от одной из них, ее звали Серафина Пеккала. Я встретила ее деймона и говорила с ним задолго до того, как познакомилась с ней самой.
– Я тоже как-то встретил ведьму и ее деймона… Во время того потопа.
– И есть еще город с арабским названием… разрушенный город, в котором живут деймоны без людей.
– Кажется, и о нем я тоже слышал. Не знал, верить или нет.
Некоторое время они шли молча.
– Есть еще кое-что… – начала Лира.
– Думаю, есть… – одновременно с ней сказал он.
– О, простите.
– Говори первая.
– Ваша Аста видела Пантелеймона, а он – ее. Только не знал, кто она, до вчерашнего вечера.
– Да, пока не увидел ее у Элис.
– Ага. Так вот… Ох, это так трудно.
– Оглянись.
Она обернулась и увидела то, что он уже давно почувствовал: их деймоны шли рядом, сблизив головы, и о чем-то оживленно шептались.
– Гм… – только и сказала она.
Они как раз были на углу Литтл-Кларендон-стрит, которая через пару сотен ярдов впадала в широкую Сент-Джайлс. До Иордана отсюда было не больше десяти минут ходу.
– У тебя найдется немного времени – пропустить по стаканчику? Думаю, нам стоит поговорить в несколько более непринужденной обстановке, чем посреди улицы.
– Ладно, – пожала плечами она. – Давайте.
Оксфордская jeunesse dorée[6] сделала Литтл-Кларендон-стрит модным местом. Магазины дорогого платья, элегантные кофейни, коктейль-бары и цепочки антарных светильников над головой превратили ее в уголок совсем другого города. Малкольм не мог знать, отчего глаза Лиры вдруг наполнились слезами, хотя сами слезы от него, конечно, не укрылись. Пустынный Читтагацце, сияющий огнями, – заброшенный, безмолвный, волшебный… там она впервые встретила Уилла. Лира вытерла глаза и ничего не сказала.
Малкольм привел ее в псевдоитальянское кафе со свечами в горлышках оплетенных соломкой бутылок и скатертями в красно-белую клетку. Стены в нем пестрели туристическими плакатами убийственных расцветок. Лира с подозрением огляделась.
– Здесь совершенно безопасно, – заверил ее Малкольм. – В других местах говорить может быть рискованно, но уж «La Luna Caprese» точно никакой опасности не таит.
Он заказал бутылку кьянти – спросив предварительно Лиру, согласна ли она. Лира молча кивнула. Когда вино попробовали, одобрили и разлили по бокалам, она решилась.
– Мне нужно вам кое-что сказать. Только учтите, у меня еще не все в голове уложилось. Теперь, когда я знаю про вас и вашего деймона, я, наконец, могу вам все рассказать. Но только вам одному. Я столько всего узнала за последние пару дней, что у меня голова идет кругом… если вам покажется, что я несу чушь, остановите меня, я лучше объясню еще раз.
– Обещаю.
Лира начала с того, что случилось с Паном в понедельник ночью: нападение, убийство, бумажник, который нужно было передать Лире. Малкольм слушал ее в немом изумлении, хотя никакого скепсиса и в помине не было – уж он-то хорошо знал, что такие вещи действительно случаются. Но кое-что все равно показалось ему очень странным.
– То есть жертва и его деймон знали про разделение?
– Да, – сказал Пан у Лиры из-под локтя. – И их это не потрясло, как большинство нормальных людей. Они тоже умели разделяться. Она наверняка увидела меня на дереве во время нападения и решила, что мне можно довериться. Ну, то есть я так думаю.
– А потом Пан принес бумажник мне в Святую Софию… – продолжила Лира.
– Вот тогда-то Аста меня и засекла, – подхватил Пан.
– …но тут случилось еще много всего, и заглянуть в бумажник мы смогли только на следующее утро.
Лира взяла сумку, порылась в ней, вытащила бумажник и незаметно передала под столом Малкольму. Он обратил внимание на отметины зубов Пана и на характерный запах, который тот назвал дешевым одеколоном… хотя Малкольму он показался чем-то другим… более диким, что ли. Слушая Лиру, он открыл бумажник и стал доставать все, что в нем было. Карточку Бодлианской библиотеки, удостоверение сотрудника университета, дипломатические документы… пока все выглядело очень знакомым. У него самого бумажник в свое время был набит примерно тем же самым.
– Он откуда-то возвращался в Оксфорд, я так думаю, – говорила Лира. – Вот поглядите на laissez-passer: по ним можно проследить его путь из Синьцзяна. Возможно, он шел в Ботанический сад, когда на него напали.
Малкольм снова уловил легкий след запаха. Он поднес бумажник к носу, и словно где-то вдалеке прозвенел звонок или солнце сверкнуло на заснеженной вершине – всего на долю секунды, и тут же пропало.
– Больше он ничего не сказал – тот человек, которого убили?
Вопрос был адресован Пану, и тот крепко задумался, а потом покачал головой.
– Нет. Он был уже почти мертв. Только велел мне вытащить бумажник у него из кармана и отнести его Лире… Ее имени он, конечно, не знал. Сказал отнести его моей… Решил, наверное, что нам можно доверять, раз уж сам знал про разделение.
– Ты отнесла это в полицию?
– Конечно. Первым делом на следующее утро, – кивнула Лира. – Но пока мы ждали в участке, Пан услышал голос одного полисмена…
– …и это был первый убийца, тот, которого не ранили, – вставил Пан. – Я узнал голос. Очень характерный.
– Поэтому мы спросили о чем-то другом и поскорее ушли, – продолжила Лира. – Решили, что не стоит отдавать улику в руки убийце.
– Разумно, – согласился Малкольм.
– Да, и еще одно. Тот, которому порезали ногу, – этого человека зовут Бенни Моррис.
– А это ты откуда знаешь?
– Я знаю одного парня, он работает на почтовой сортировочной станции. Я спросила, не повредил ли у них кто-то ногу, и он подтвердил, что да, есть такой большой и безобразный тип по имени Бенни Моррис – очень подходит под наше описание.
– И тогда?..
– В бумажнике был еще ключ от камеры хранения, – медленно проговорила Лира. – Такие подходят к шкафчикам на вокзале.
– Что ты с ним сделала?
– Подумала, что надо пойти и забрать то, что в ней находится.
– Только не говори, что ты так и поступила!
– Именно так я и поступила. Потому что он вроде как доверил это нам – бумажник и все, что в нем было. И я решила, что надо позаботиться о его имуществе раньше, чем те двое поймут, что случилось, и тоже отправятся на поиски.
– Убийцы знали, что у него был багаж, – сказал Пан. – Они спрашивали друг друга, была ли у него сумка, куда он мог ее бросить и точно ли ее нигде нет. Как будто им кто-то сказал, что сумка должна быть.
– Что же было в камере хранения?
– Рюкзак. Сейчас он спрятан под полом в моей комнате в Иордане.
– Ты уверена, что он там?
Она кивнула.
Малкольм взял свой стакан и залпом осушил его и встал.
– Мы должны пойти и забрать его. Немедленно. Пока он там, ты, Лира, в огромной опасности. И это не преувеличение. Идем.
Пять минут спустя они свернули с Броуд-стрит на Терл-стрит – узкий проезд, куда выходили главные ворота Иордан-колледжа вместе с надвратной башней.
Они уже подходили к привратницкой, когда двое мужчин, одетых в безликую рабочую одежду, вышли оттуда и двинулись в сторону Хай-стрит. У одного из них на плече висел рюкзак.
– Ну, вот и все, – тихо сказала Лира. – Это он.
Малкольм едва не рванул за ними, но Лира успела крепко схватить его за руку.
– Подождите. Ведем себя тихо. Нельзя, чтобы они обернулись. Идем внутрь.
– Но я бы мог их поймать!
– Не нужно.
Двое быстро уходили прочь. Малкольм столько всего хотел сказать, но сдержался. Лира была совершенно спокойна и даже как будто чем-то довольна. Малкольм бросил последний взгляд на удаляющихся «рабочих» и последовал за Лирой внутрь. Лира разговаривала с привратником.
– Да, они сказали, что пришли выносить твою мебель, Лира. Только что ушли. Один из них что-то нес.
– Спасибо, Билл. А эти двое не сказали, откуда они?
– А как же, вот и карточку мне оставили.
Карточку Лира тут же показала Малкольму. «Дж. Кросс, Переезды», – значилось на ней. И адрес в Киндлингтоне, за несколько миль к северу от Оксфорда.
– Знаете что-то об этом Дж. Кроссе? – спросил у привратника доктор Полстед.
– Нет, сэр, первый раз слышу.
Они взбежали на два лестничных пролета к комнате Лиры. Малкольм с первого курса не поднимался по этой лестнице, но она с тех пор почти не изменилась. На верхнем этаже по обе стороны от маленькой площадки было две комнаты. Лира отперла правую дверь и включила свет.
– Господи боже! – вырвалось у Малкольма. – Ну что нам стоило прийти на пять минут раньше!
В комнате царил ужасный беспорядок. Стулья перевернуты, книги сброшены с полок на пол, бумаги – кучей на столе. Ковер валялся в углу, в полу не хватало доски.
– Ну, что ж, они его нашли, – заметила Лира.
– Он был там, под полом?
– Мой любимый тайник, – кивнула она. – Да не расстраивайтесь вы так. Они просто обязаны были найти неприбитую доску. Хотела бы я посмотреть на их рожи, когда они откроют рюкзак.
Она… улыбалась. Впервые за много дней мрачная тень покинула ее глаза.
– И что же они там найдут? – осторожно спросил осведомился Малкольм.
– Две книги из библиотеки исторического факультета, мои записи по экономической истории за прошлый год, свитер, который мне слишком мал, и две флакона шампуня.
Малкольм расхохотался. Лира порылась в книгах на полу и протянула ему две.
– Вот эти были в рюкзаке. Я их прочесть не смогла.
– Эта, кажется, на анатолийском… что-то о ботанике, судя по всему. А эта на таджикском. Так-так. Что еще там было?
Из кучи бумаг, расползшейся по всему столу и отчасти по полу, Лира выудила картонную папку – точно такую же, как несколько других.
Малкольм сел и открыл ее.
– Я пока загляну в спальню, – сказала Лира и скрылась в комнатке по ту сторону лестничной площадки.
Папка была надписана ее рукой. Малкольм сообразил, что она предусмотрительно вытащила свои записи и заменила чужими, – так оно и оказалось. Перед ним было вроде написанных карандашом дневниковых заметок. Далеко продвинуться он, впрочем, не успел: Лира вернулась со старой потертой жестянкой из-под курительного листа, в которой оказалась примерно дюжина миниатюрных бутылочек, заткнутых пробками, и несколько таких же маленьких картонных коробочек.
– Это тоже было в рюкзаке, – сообщила она. – Но я понятия не имею, что в них такое. Какие-нибудь образцы?
– Лира, ты поступила очень умно. Но ты действительно в опасности. Они каким-то образом узнали, кто ты, и знают, что тебе известно об убийстве. Скоро они догадаются и о том, что содержимое рюкзака осталось у тебя. Не думаю, что тебе стоит оставаться здесь на ночь.
– Мне больше некуда пойти, – возразила она. – Разве что в Святую Софию, но и о ней они уже тоже наверняка знают.
Она сказала это совершенно будничным тоном и никакого сочувствия явно не ждала. Это выражение лица он помнил очень хорошо, еще с того времени, когда пытался чему-то ее учить: то же презрительное и вызывающее упорство таилось сейчас на дне ее глаз.
– Надо об этом подумать… Ты могла бы пойти к Ханне.
– Чтобы она тоже оказалась в опасности? Они, скорее всего, знают, что мы как-то связаны. Да еще к ней на Рождество приезжает сестра, так что ей будет просто некуда меня деть.
– А каких-нибудь друзей, у которых можно остановиться, у тебя нет?
– Ну, есть разные люди, у которых я раньше проводила Рождество, – но это они меня приглашали, я никогда не напрашивалась. Странно будет, если я вдруг начну проситься в гости. И к тому же… не знаю… Я просто не хочу больше никого впутывать.
– Но здесь ты оставаться не можешь, это ясно…
– Здесь я чувствовала себя безопаснее всего.
Лира наконец-то растерялась. Подобрала подушку с пола, обхватила руками, прижала к себе. «Почему она так не обнимает своего деймона?» – промелькнуло в голове у Малкольма. И тут у него в голове вспыхнуло то, что он, конечно, уже заметил, но как-то пропустил мимо внимания. Лира и Пантелеймон явно недолюбливали друг друга. У него внутри будто завязался узел. Ему вдруг стало их ужасно жалко.
– Так, у моих родителей есть паб в Годстоу. «Форель». Уверен, ты сможешь остановиться у них как минимум до конца каникул.
– А работать там можно?
– Ты имеешь в виду… – Малкольм слегка сконфузился, – достаточно ли там тихо, чтобы заниматься?
– Нет, – ответила она. – Я имею в виду работать в баре. Или на кухне. Или еще где. Чтобы платить за проживание.
Он видел, как она на самом деле горда и как потрясло ее откровение декана о том, что денег нет.
– Если хочешь… Да, они, думаю, были бы очень рады.
– А, тогда хорошо.
Да, о ее упрямстве он знал не понаслышке… интересно, сколько еще человек успели заметить это одиночество в ее взгляде вот в такие моменты, когда она не «держит лицо»?
– Тогда не будем терять времени, – сказал он. – Отправимся туда сегодня же, как только ты будешь готова.
– Здесь бы нужно прибрать, – она махнула рукой в сторону разгрома. – Нельзя же все вот так бросить.
– Просто верни книги на полки и поставь мебель, как была. А в спальне тоже все вверх дном?
– Да. Одежда кучей на полу, кровать перевернули…
Голос у нее перехватило, в глазах что-то блеснуло. Шутка ли, когда твой дом разграбили…
– Знаешь что, – сказал он. – Я сам поставлю книги на полки и бумаги приведу в порядок… И, думаю, с мебелью тоже разберусь. Ты иди, собери какую-нибудь одежду в сумку. Постель оставь в покое. Скажем Биллу, что грузчики оказались парой воров и ему следовало хорошенько подумать, прежде чем пускать в колледж кого попало.
Он снял тряпичную сумку с вешалки за дверью.
– Вот сюда можно положить содержимое рюкзака?
– Да… Да, конечно. Я пойду возьму одежду.
Малкольм поднял с пола книгу.
– Ты это читаешь?
«Вечный обманщик» Саймона Талбота…
– Да, – кивнула она. – Но я в ней не уверена.
– Автору бы это понравилось.
Он положил в сумку три папки, две книги и пригоршню бутылочек и коробочек. Еще немного, и они благополучно окажутся у Ханны в сейфе. Надо будет немедленно связаться с «Оукли-стрит», подразделением секретной службы, в котором они с Ханной оба состояли… а потом наведаться в Ботанический сад, куда так и не добрался злосчастный доктор Хассаль со своими образцами.
Он выпрямился и принялся расставлять книги на полки. Вошла Лира.
– Ты готова? Книги я распихал как попало. Боюсь, потом все равно придется поставить по порядку.
– Спасибо. Я очень рада, что вы были со мной, когда мы вернулись сюда. Обдурить их с рюкзаком – это, конечно, очень хорошо, но я даже не догадывалась, как это будет отвратительно… Ох, не знаю. Они трогали мою одежду…
Пан о чем-то тихо переговаривался с Астой. Она все расскажет потом Малкольму, и Пан это явно понимал. Как и Лира.
О проекте
О подписке