Читать книгу «Мы вас построим» онлайн полностью📖 — Филипа Киндреда Дика — MyBook.



У Мори была седьмая модель «ягуара» выпуска 1954 года. Знаете, такая мечта коллекционера – белая колымага с противотуманными фарами и решеткой, как у «роллс-ройса». Внутри салон радовал обилием света и кожаными, ручной обтяжки, сиденьями орехового цвета. Мой партнер трясся над своим бесценным «ягуаром», постоянно что-то отлаживал и улучшал в нем. Тем не менее на автостраде, связывающей Онтарио с Бойсе, мы тащились со скоростью не выше 90 миль в час. Это бесило меня.
– Послушай, Мори, я жду объяснений, – начал я. – Ну давай, разверни передо мной радужные перспективы, как это ты умеешь.
Мори, не отрываясь от руля, затянулся своей сигарой «Корина спорт», откинулся назад и спросил:
– Как по-твоему, что волнует сегодня Америку?
– Секс, – предположил я.
– Нет.
– Ну, может, соревнование с Россией по завоеванию планет Солнечной системы?
– Нет.
– Ладно, скажи тогда сам.
– Гражданская война тысяча восемьсот шестьдесят первого года.
– О господи! – вырвалось у меня.
– Я не шучу, дружище. Наша нация обременена навязчивой идеей войны между штатами. И я тебе объясню почему: это была первая и единственная военная кампания, в которой американцы принимали полноценное участие! – Он выдул дым от своей «Корины» мне прямо в лицо. – Собственно, это и сделало нас американцами.
– Лично я так не думаю.
– Да брось! Давай заедем в любой крупный город центральных штатов и проведем эксперимент. Опроси десять человек на улице, и, готов биться об заклад, шестеро из них в ответ на подобный вопрос ответят: «Гражданская война тысяча восемьсот шестьдесят первого года». Я просек это еще полгода назад и с тех пор размышлял, какую выгоду можно извлечь из данного факта. Так вот, старик, это может иметь фундаментальное значение для МАСА, если мы, конечно, не прохлопаем ушами. Ты в курсе, у них тут был столетний юбилей, лет десять тому назад?
– Да, – сказал я, – в тысяча девятьсот шестьдесят первом году.
– И он провалился. Кучка бедолаг разыграла пару-тройку битв, и все. Дело обернулось громким пшиком. Ну да ладно, бог с ними! Ты лучше взгляни на заднее сиденье.
Я включил свет внутри салона и обернулся. Там лежало нечто, упакованное в газеты, формами напоминавшее куклу из витрины, ну знаете, эти манекены. И, судя по минимальному количеству выпуклостей в районе грудной клетки, вряд ли женский манекен.
– И что это? – спросил я.
– То, над чем я работал.
– Это пока я надрывался с нашими грузовиками?
– Точно, дружище, – усмехнулся Мори. – И помяни мое слово: пройдет время, и эта затея затмит все наши спинеты и органы. Да так, что у тебя голова кругом пойдет!
Он многозначительно покивал.
– Теперь, пока мы не приехали в Бойсе, выслушай меня, Луис. Я не хочу, чтобы благодаря твоему папочке и Честеру для нас наступили тяжелые времена. Вот почему нужно ввести тебя в курс дела прямо сейчас. Эта штуковина, там сзади, принесет миллиард баксов нам или любому, кому посчастливится ее найти. И вот что я собираюсь сделать. Я сейчас съеду с дороги и где-нибудь продемонстрирую ее тебе. Может, у закусочной или на заправке – да в любом месте, где достаточно светло. – Мори выглядел напряженным, руки его дрожали больше обычного.
– А кто поручится, что там у тебя не припрятан двойник Луиса Розена? – спросил я. – Вдруг ты собираешься вырубить меня, а эту чертову штуковину посадить на мое место?
Мой компаньон внимательно посмотрел на меня.
– Почему ты спросил? Нет, все не так, дружище, но по случайности ты почти попал в яблочко. Вижу, котелок у тебя еще варит. Как в старые добрые времена, когда мы были зелеными юнцами и ничего не имели за душой. Если, конечно, не считать твоего папаши и вечно озабоченного братца. Черт, интересно, почему же Честер не стал сельским ветеринаром, как собирался вначале? Это здорово облегчило бы нам жизнь. Так нет же, вместо этого, извольте радоваться – фабрика спинет-пианино в Бойсе, штат Айдахо. Бред какой-то! – покачал головой Мори.
– Ну, твоя-то семейка и того не сделала, – заметил я. – Они вообще ничего не сделали и не создали. Типичное сборище посредственностей, проходимцы от швейной промышленности. Может, скажешь, это они поддержали наш бизнес, а не мой отец и Честер? Короче, во-первых, я хочу знать, что это за дрянь у тебя на заднем сиденье. И во-вторых, я не собираюсь останавливаться на заправке или у закусочной. У меня смутное предчувствие, что ты и впрямь собираешься каким-то образом подставить меня. Так что давай крути баранку.
– Но подобную вещь не описать словами, ты должен видеть.
– Уверен, ты справишься. Мошенничество – это как раз твой конек.
– Ну хорошо, я тебе объясню, почему их чертов юбилей тогда провалился. Потому что парни, которые когда-то сражались и клали свои жизни за Союз или Конфедерацию, уже мертвы. Никто не может перевалить за столетний срок. А если такие и есть, то они ни на что уже не годны – по крайней мере, ружье они в руки не возьмут. Согласен?
– Хочешь сказать, у тебя там припрятана мумия или какой-нибудь зомби из ужастиков? – поинтересовался я.
– Я тебе скажу, что у меня там. В эту кучу газет у меня упакован Эдвин М. Стэнтон.
– Кто-кто?
– Он был военным советником у Линкольна.
– А!
– Я не шучу.
– И когда же он умер?
– Давным-давно.
– Я так и думал.
– Послушай, – сказал Мори. – Я создал электронного симулякра, вернее, Банди его создал для нас. Это обошлось мне в шесть тысяч, но оно того стоило. Давай остановимся у закусочной на ближайшей заправке, и я устрою демонстрацию. Думаю, это единственный способ тебя убедить.
У меня мурашки побежали по коже.
– В самом деле?
– А ты думаешь, это дешевый розыгрыш?
– Боюсь, нет. Мне кажется, ты абсолютно серьезен.
– Точно, приятель, – подтвердил Мори. Он сбавил скорость и включил поворотник. – Я остановлюсь вон там, видишь вывеску «У Томми. Отличные итальянские обеды и легкое пиво».
– Ну и дальше? Что ты имеешь в виду под демонстрацией?
– Мы просто распакуем его, он войдет с нами в закусочную, закажет пиво и цыпленка. Вот что я имею в виду под демонстрацией.
Мори припарковал свой «ягуар» и открыл заднюю дверцу. Он зашуршал газетами, и довольно скоро нашим глазам предстал пожилой джентльмен в старомодной одежде. Лицо его украшала седая борода, глаза были закрыты, руки скрещены на груди.
– Вот увидишь, насколько он будет убедителен, когда закажет себе пиццу, – пробормотал Мори и защелкал какими-то переключателями на спине робота. Мгновенно лицо джентльмена приняло замкнутое, сердитое выражение, и он проворчал:
– Будьте любезны убрать свои руки от меня, мой друг.
Мори торжествующе ухмыльнулся:
– Ты видел это?
Тем временем робот медленно сел и начал тщательно отряхиваться. Он сохранял строгий и злобный вид, как будто мы и впрямь причинили ему какой-то вред. Возможно, этот джентльмен подозревал, что мы оглушили и силой захватили его и вот он только-только пришел в себя. Я начинал верить, что ему удастся одурачить кассира в «Отличных обедах у Томми». А еще мне стало ясно: Мори все просчитал заранее. Если б я не видел собственными глазами, как эта штука ожила, то вполне мог бы купиться. Пожалуй, решил бы, что передо мной просто патриархального вида джентльмен, приводящий в порядок одежду и потрясающий при этом своей раздвоенной бородой с выражением праведного гнева.
– Так, ясно, – медленно произнес я.
Мори распахнул заднюю дверцу, и Эдвин М. Стэнтон с достоинством вышел из машины.
– У него деньги-то есть? – поинтересовался я.
– Ну конечно, – возмутился мой компаньон. – И давай без глупых вопросов, ладно? Поверь, все очень серьезно. Может, серьезнее, чем когда-либо.
Шурша по гравиевой дорожке, мы отправились в ресторанчик. Мори вполголоса развивал свою мысль:
– Это дело открывает блестящее будущее для нас. И кстати, шикарные экономические перспективы для всей Америки.
В ресторане мы заказали пиццу, но она оказалось подгоревшей, и Эдвин М. Стэнтон закатил скандал, размахивая кулаком перед носом у хозяина заведения. В конце концов мы все же оплатили счет и удалились.
Я взглянул на часы – прошел уже час, как мы должны были прибыть на Фабрику Розена. Меня вообще одолевали сомнения, что мы попадем туда сегодня. Мори почувствовал мою нервозность.
– Не переживай, дружище, – успокоил он меня, заводя машину. – С этим новомодным твердым топливом для ракет я смогу выжать из моей крошки все двести миль.
– Я бы посоветовал не рисковать понапрасну, – раздался ворчливый голос Эдвина М. Стэнтона. – Разумеется, если безусловный выигрыш не перевешивает риск.
– Кто бы спорил, – откликнулся Мори.

 

«Фабрика Розена по производству пианино и электроорганов» (формально она именовалась заводом) вряд ли являлась достопримечательностью города Бойсе. С виду это плоское одноэтажное здание, смахивающее на пирог в один слой, с собственной парковкой. Вывеска – с тяжелыми пластиковыми буквами и подсветкой – выглядит очень современно, зато окон немного, только в офисе.
Когда мы подъехали, уже совсем стемнело, и фабрика была закрыта. Пришлось ехать дальше, в жилой район.
– Как вам здесь нравится? – спросил мой компаньон у Эдвина М. Стэнтона.
Робот, всю дорогу сидевший очень прямо на заднем сиденье, немедленно откликнулся:
– Не назовешь приятным местом. Я нахожу довольно безвкусным жить здесь.
– Послушайте, вы! – возмутился я. – Моя семья живет здесь, неподалеку, и я бы попросил…
Я и в самом деле разозлился, услышав, как эта фальшивка критикует настоящих людей, тем более – моего замечательного отца. Я уж не говорю о моем брате, Честере Розене! Среди радиационных мутантов можно было по пальцам пересчитать тех, кто, подобно ему, достиг чего-то в производстве пианино и электроорганов. «Особорожденные» – вот как их называют! Подняться столь высоко при нынешних предрассудках и дискриминации… Ни для кого не секрет, что университет, а следовательно, и большинство приличных профессий для них закрыты.
Честер, Честер… Нашу семью всегда безумно расстраивало, что глаза у него расположены под носом, а рот – как раз там, где полагается быть глазам. Но в этом виноват не он, а те, кто испытывал водородную бомбу в 50–60-х годах. Именно из-за них страдает сегодня Честер и подобные ему. Помню, ребенком я зачитывался книгами о врожденных дефектах – тогда, пару десятилетий назад, эта тема многих волновала. Так вот, там описывались такие случаи, по сравнению с которыми наш Честер – почти нормальный человек. Хуже всего были истории про младенцев, которые просто распадались во чреве, а потом рождались по кусочкам: челюсть, рука, пригоршня зубов, пальцы. Как те пластмассовые детальки, из которых ребятишки склеивают модели самолетов. Беда только в том, что этих несчастных эмбрионов уже было не собрать воедино. Во всем мире не сыскать такого клея, который позволил бы их снова склеить. Лично меня подобные статьи неизменно вгоняли в длительную депрессию.
А еще появлялись новорожденные, сплошь заросшие густыми волосами, как тапочки из шерсти тибетского яка. И те, чья кожа до того пересыхала, что шла глубокими трещинами, как будто они побывали на Солнце. Так что оставим в покое бедного Честера. «Ягуар» остановился у края тротуара напротив нашего дома. В гостиной горел свет – видимо, родители с братом смотрели телевизор.
– Давай пошлем Эдвина М. Стэнтона вперед, – предложил Мори. – Пусть он постучится, а мы понаблюдаем из машины.
– Вряд ли это хорошая мысль, – усомнился я. – Отец за милю признает фальшивку. Еще, чего доброго, спустит его с лестницы, и ты потеряешь свои шесть сотен, или сколько там ты заплатил.
Хотя, скорее всего, затраты спишутся на счет МАСА, подумал я.
– Пожалуй, я рискну, – сказал Мори, придерживая заднюю дверцу, чтоб его протеже мог выйти.
Он снабдил его директивой, довольно нелепой, на мой взгляд:
– Ступай к дому номер тысяча четыреста двадцать девять и позвони в дверь. Когда тебе откроют, произнеси следующую фразу: «Теперь он принадлежит векам» – и жди.
– Что все это означает? – возмутился я. – Какой-то магический пароль, открывающий двери?
– Это знаменитое высказывание Стэнтона, – пояснил Мори, – по поводу смерти Линкольна.
– Теперь он принадлежит векам, – повторял Стэнтон, пересекая тротуар и поднимаясь по ступеням.
– Давай я пока вкратце расскажу тебе, как мы сконструировали Эдвина М. Стэнтона, – предложил мой компаньон. – Как собирали по крупицам всю информацию о нем, а затем готовили и записывали в Калифорнийском университете управляющую перфоленту центральной монады мозга образца.
– Да ты отдаешь себе отчет, что вы делаете, – возмутился я. – Подобным жульничеством ты попросту разрушаешь МАСА! Эта ваша дрянь, у которой мозгов кот наплакал! И зачем я только с тобой связался?
– Тише, – прервал меня Мори, так как Стэнтон уже звонил в дверь.
Открыл ему мой отец. Я видел его в дверях – домашние брюки, шлепанцы и новенький халат, подаренный мною на Рождество. Зрелище было достаточно внушительное, и Стэнтон, уже начавший заготовленную фразу, дал задний ход. В конце концов он пробормотал:
– Сэр, я имею честь знать вашего сына Луиса.
– О да, – кивнул отец. – Он сейчас в Санта-Монике.
Очевидно, название было незнакомо Эдвину М. Стэнтону, он умолк и застыл в растерянности. Рядом со мной чертыхнулся Мори, меня же эта ситуация безумно смешила. Вот он, его симулякр, стоит на крыльце, как неопытный коммивояжер, не умеющий подобрать слова.
Однако, надо признать, картина была замечательная: два пожилых джентльмена, стоящие друг перед другом. Стэнтон, в своей старомодной одежде и с раздвоенной бородкой, выглядел не намного старше моего отца. Два патриарха в синагоге, подумалось мне. Наконец отец вспомнил о приличиях:
– Не желаете зайти?
Он отступил в сторону, и симулякр проследовал внутрь. Дверь захлопнулась. Освещенная лужайка перед домом опустела.
– Ну, что скажешь? – усмехнулся я.
Мори промолчал. Мы прошли в дом и застали там следующую мизансцену: мама и Честер смотрели телевизор. Стэнтон, чинно сложив руки на коленях, сидел на диване в гостиной и беседовал с моим отцом.
– Папа, – обратился я к нему, – ты попусту тратишь время, разговаривая с этой штукой. Знаешь, что это? Примитивная машина, вещь, на которую наш Мори выкинул шестьсот баксов.
Оба – и мой отец, и Стэнтон – умолкли и уставились на меня.