Он разжимает пальцы, освобождая моё лицо, и я ощущаю, как слёзы стекают по щекам. Гай отворачивается, стискивает зубы настолько сильно, что я отчётливо вижу линию его острой челюсти.

– Твой отец отнял у меня самое дорогое, – говорит он стихшим голосом. – А я не смог отнять у него что-то взамен. Не смог отнять у него тебя. Оказался не таким уж и сильным, каким себя считал. Каким считал меня отец.

Я отрицательно качаю головой:

– Хватит, Гай. Пожалуйста…

– Что хватит? Тебе не нравится правда? Не нравится слышать её?

– Замолчи, прошу тебя… – у меня хрипит голос. Я закрываю уши обеими руками, я готова рвать на себе волосы, чтобы ничего не слышать.

Гай тянет ко мне свою руку, снова берёт за подбородок, на этот раз сжимая его сильнее.

– Я не хочу, чтобы ты уходила. – Он отчеканивает каждое слово. – Ты будешь со мной. Рядом. Всегда. Пока живу я, ты будешь рядом. Пытайся сколько хочешь, но тебе не сбежать. Теперь единственный смысл моего существования – оберегать твою возможность дышать. – Он делает паузу, чтобы что-то достать, потом добавляет: – Теперь я не отойду от тебя ни на шаг. Пора отвечать за свои поступки.

И вдруг на моей правой руке защёлкивается холодный металл.

– Что… – начинаю я, в удивлении глядя на приковавший мою руку к запястью Гая серебристый наручник.

– У тебя куда меньше шансов сбежать, пока мы друг к другу привязаны, – говорит он.

О боже. Вот же чёрт!

Когда я пытаюсь отойти от него или вырваться, Гай остаётся стоять неподвижно, словно у меня и вовсе нет никакой силы. Он даже не сдвигается с места, а вот я почти подлетаю к нему обратно против воли из-за ограничивающего мои передвижения наручника.

– Не трать понапрасну силы, Каталина. Ты сама виновата в том, что вынудила меня прибегнуть к подобным мерам.

– Что? Я виновата?..

Он решает оставить меня без ответа и внимания, когда, повернувшись к друзьям, приказным тоном выдаёт название какого-то клуба и говорит, что мы едем туда. Те кивают и идут к машине Зайда, причём оба с едва сдерживаемыми смешками.

– Отвезите тело Гастингса на нейтральную территорию и позаботьтесь о том, чтобы «Могильные карты» его обнаружили, – добавляет Гай.

– Есть, сэр, – шуточно бросает Нейт, высунув руку из опущенного окна. – Встретимся на месте.

А затем автомобиль исчезает с громким рёвом мотора, оставляя за собой поднявшуюся с асфальта пыль.

Я остаюсь стоять в пальто Гая на своих плечах и наручником на запястье, приковавшим меня к нему. Он прав. Теперь-то я и в самом деле никуда не денусь. Я даже не смогу сделать пару шагов в сторону.

– Окончательно превратил меня в своего питомца, – бурчу я недовольно, пока он ведёт меня в сторону припаркованных машин, среди которых я замечаю его чёрный мотоцикл. – Можешь радоваться, Гай Харкнесс.

– Тебе совершенно не идёт обвинять меня в том, чего не было у меня и в мыслях.

– Хочешь сказать, когда ты приковал меня этим, – я поднимаю руку, тряся цепью наручника, – ты и не думал о том, что я больше начну походить на зверька, которого держат на поводке? Откуда у тебя вообще наручники?

Он вынимает из кармана ключ и вставляет его в замок зажигания. Мотоцикл с громким рычанием заводится.

– Садись, – игнорируя мой вопрос, велит мне Гай.

– Как ты…

– Садись вперёд.

Я смотрю на него как на идиота. Хотя, признаться честно, посчитать его таковым – самая идиотская затея.

Он застёгивает пуговицы своего пальто на мне, чтобы при поездке оно не улетело, и я ненавижу себя за то, что смиренно стою на месте, давая ему это сделать.

А потом подчиняюсь и его приказу сесть, понимая, что выхода нет. Гай помогает мне, и вот я уже на переднем сиденье, ноги установлены на специальные подставки. Понятия не имею, как он собирается…

Гай устраивается сзади, прижавшись грудью к моей спине и вытянув руки по обе стороны от меня. И хватается за руль.

У меня голова кружится от такой близости. От того, что я каждым своим чёртовым позвонком ощущаю его грудные мышцы.

Я не хочу, чтобы ему удавалось вызывать у меня такие чувства. Это нечестно. Я не должна испытывать к нему ни малейшего восхищения, но почему-то именно это и происходит из раза в раз.

– Удобно? – спрашивает он, и я чётко слышу насмешку в его голосе.

Может быть, Гай даже слышал, как судорожно я вздохнула, когда он вдруг сел сзади.

– Нет. Предпочла бы избавиться от этого наручника.

Его свободная рука касается моих волос и убирает их в сторону, чтобы он смог чуть ли не прижаться губами к моей шее. Я ощущаю его дыхание на коже, когда он полушёпотом говорит мне в ухо:

– Боюсь, придётся отказать тебе в подобной просьбе.

Я задыхаюсь.

И едва не разочаровываюсь в собственном существовании, когда Гай отодвигается назад, чтобы взять под контроль мотоцикл и наконец тронуться с места.

Я бы не признала этого вслух, но его шёпот и коснувшийся моей шеи вздох возбуждают похлеще любых непристойных ласк.

Мы летим по дороге Сиэтла, обдуваемые холодным воздухом, и я решаю провести эти минуты за очередными бессмысленными раздумьями.

Но первое, что приходит в голову, порождается прижатым ко мне сзади Гаем.

Щёки покрываются густым румянцем, когда я вспоминаю свой сон, участником которого, совершенно этого не подозревая, он стал однажды. Затем вспоминаю то, что я творила после этого.

Мне раньше не приходилось испытывать влечение к человеку в сексуальном плане. Я всегда была слишком хорошей девочкой для того, чтобы даже думать об этом. Мама не позволяла себе говорить об интимной части жизни любого человека, но учила тому, что связь с парнем до свадьбы – это тяжкое и бесстыдное поведение, недостойное благочестивых девушек. А моя мама родом из верующей католической семьи, поэтому и неудивительно, что она так рьяно относилась к подобным вещам.

Поэтому тот сон и мои касания после него стали единственным, что вызвало у меня новые удивительные ощущения, о которых я даже не подозревала. Чем-то греховным и запретным. Оттого и привлекательным, и соблазнительным.

Прижатая ко мне грудь Гая лишь усугубляет ситуацию, и я начинаю молиться, чтобы мы наконец доехали до пункта назначения, и мне не пришлось сражаться с собственными мыслями.

Гай останавливает мотоцикл у бордюра возле магазина женской одежды. Витрина пестрит худыми высокими манекенами, повторяющими формы моделей, и другими дизайнерскими элементами, на которых выставлены сумочки или головные уборы.

Наручник на моём запястье звякает, когда Гай спускается, оглядываясь по сторонам, а я следом за ним, после чего мы входим в магазин. Я пока не задаю ему вопросы.

– Добрый вечер, – приветствует нас консультантка с рыжими волосами. – Могу я вам что-нибудь подсказать?

– Нет, спасибо, – сухо отвечает Гай, а сам идёт дальше, видимо, вознамерившись подобрать мне одежду самостоятельно.

Я не понимаю, что мы делаем здесь, но то, с какой уверенностью парень оглядывает наряды на манекенах и вешалках, заставляет меня задуматься о том, что моя одежда играет очень большую роль в его будущем замысле. Или это не мне?

Проходит несколько минут, прежде чем он останавливает свой выбор на чёрном платье со спущенными плечиками, длиной чуть выше колен. Оно висит на серебристой вешалке, так что я понятия не имею, как будет смотреться на человеке.

– Примерим это, – сообщает мне Гай, будто для него имеет значение моя осведомлённость о его действиях.

Он тянет меня к выстроившимся в ряд мини-комнаткам, предназначенным для примерки. Затем входит в одну из них, заводя туда меня, и запирает дверцу.

От такого у меня глаза едва не выскакивают из орбит.

– Ты чокнутый, если думаешь, что я соглашусь переодеваться в твоём присутствии.

Гай вздыхает и вешает платье на специальную подставку сбоку. На противоположной двери стене висит большое зеркало, доходящее до самого пола. Через него я вижу, насколько пространство вокруг нас маленькое и тесное для двоих.

– Я не буду смотреть, – уверяет меня парень.

Я по-прежнему недоверчива и награждаю его недовольным взглядом.

И тогда он вдруг достаёт ключ и отстёгивает наручник от моего запястья, оставляя его висеть на своей руке, снимает с шеи чёрный галстук, уверенно глядя на меня, а затем начинает завязывать себе глаза.

– Как я и сказал, Каталина, – в процессе произносит он, – я не оставлю тебя одну ни на минуту, так что лучше тебе скорее переодеться, если не хочешь застрять здесь со мной на долгие часы. Поверь, я могу это устроить.

У меня сердце ёкает в груди от того, как на его губах появляется лёгкая усмешка, из-за которой уголок рта чуть приподнимается.

– Я снял наручник всего на пять минут. Время пошло.

Он не шутит. Знаю, что не шутит.

Сперва я снимаю пальто, потом хватаю края своей кофты, не отрывая взгляда от Гая, как будто он вот-вот сорвёт с глаз галстук, чтобы смотреть на то, как я раздеваюсь перед ним. Затем осторожно снимаю её, оставаясь в одном лифчике и штанах. От присутствия парня всего в паре сантиметров от меня воздух начинает больше походить на угарный газ, из-за которого я вот-вот задохнусь и потеряю сознание. Тянусь к платью и судорожно натягиваю его на себя, в ужасе понимая, что у него есть молния сзади, которую я явно не смогу застегнуть самостоятельно.

– Мне… – неуверенно начинаю, когда полностью надеваю платье, – мне нужна помощь.

Гай кивает и подходит чуть ближе, осторожно касается моих плеч, поворачивает спиной к себе, как будто уже заранее знает, какого рода помощь мне понадобилась. Но когда его руки задевают лямки лифчика, он замирает и говорит:

– Бюстгальтер тоже придётся снять.

– Зачем?

– Фасон платья этого требует.

Да, он прав. Из-за открытого верха лямки нижнего белья, будут непривлекательно смотреться на плечах, выглядывая из-под чёрного наряда. Поэтому я снимаю лифчик, стараясь при этом не замечать, как судорожно парень сглатывает, понимая, что я сейчас делаю.

– Всё, – говорю и отворачиваюсь, встав к нему спиной снова.

Гай нащупывает молнию и, наконец найдя её, тянет вверх, второй рукой осторожно придерживая меня за талию. И от этого прикосновения у меня начинают пылать щёки.

Ох, чёрт. С моим организмом явно что-то не так. Он хочет каких-то бесстыдств. Гай стал моим Змеем-искусителем и запретным плодом в одном лице.

– Ты оделась полностью? – спрашивает он.

– Да.

Тогда Гай снимает галстук и осматривает меня с головы до ног с явным удовольствием. Но потом поднимает взгляд и с усмешкой произносит:

– Но ты кое-что забыла.

Я хмурюсь.

– И что же?

– Штаны.

Опускаю голову и понимаю, что действительно забыла их снять. Хотя в этом виноват он! Нечего было доводить меня до такого напряжения.

– Это легко исправить, не утруждайся. – Гай опускается вниз и хватает ткань чуть ниже моей задницы.

– Эй!

– Я воздержусь от лицезрения твоего чудесного нижнего белья в цветочек, не беспокойся.

Он снимает мои штаны, при этом – наверное, для моего успокоения, – отводит взгляд в сторону, тянет их вниз вслепую. Вскоре они оказываются на полу, и я переступаю через них.

Встав с колен и аккуратно сложив вдвое брюки, в которые заворачивает и мой лифчик, Гай протягивает свою ладонь.

– Подай мне руку, пожалуйста.

Понимаю, что он хочет сделать, и жалобно хлопаю глазами.

– Пожалуйста, не надо.

– Доверие ещё придётся заслужить, Каталина. А пока подай мне руку, пожалуйста.

Приняв своё поражение, я делаю, как он велит, и на моём запястье снова появляется этот идиотский наручник. Наверное, Гай даже прав. Скорее всего, я снова прибегла бы к попытке сбежать. И с треском провалила бы её.

После посещения магазина по дороге мы заезжаем в салон, где мне перекрашивают волосы. В абсолютно чёрный цвет. В цвет, подобный душе Гая, – пролетает в голове мысль в процессе.

Минут через двадцать мы снова сидим на мотоцикле и едем куда-то ещё. Я выгляжу иначе, но не знаю, почему Гай так уверен, что здесь нас никто из людей его отца не заметит. Может, дело в тех его словах, что он выдавал Нейту с Зайдом? О какой-то там чужой территории и праве убить того англичанина?

Мы паркуемся возле ночного клуба с яркой розовой вывеской с изображением девушки на шесте и коктейля, внутри бокала с которым она находится.

Гай откидывает мои волосы назад, заправляет пряди за уши и просто смотрит, стоя передо мной – высокий, весь в чёрном, с зелёными глазами, словно светящимися в темноте. Прекрасный убийца с ещё не засохшей кровью на руках.

Я замечаю знакомый БМВ за его спиной, а затем и двух парней – одного с чёрными словно смоль волосами, а второго со светлыми, который в целом выглядит так, словно кто-то превратил золотистого ретривера в человека.

– Неплохо, – оценивающе пройдясь взглядом по мне, заключает Зайд. – Решил впихнуть её в эскорт?

– Помолчал бы, прежде чем так высокоинтеллектуально шутить, – закатывает глаза Нейт.

Гай игнорирует их колкие словечки и спрашивает:

– Фам у себя?

– Да. Развлекается с девочками и играет в карты в своей берлоге. Мы предупредили его о твоём визите, как ты и велел.

Гай кивает друзьям и отдаёт им свой пистолет и боевой нож. Они спрашивают, уверен ли он в своих силах, чтобы идти туда безоружным.

– Правила, – коротко отвечает Гай. – Мне не убедить его, если я нарушу его правила.

И затем он хватает меня за руку, чтобы как-то скрыть наручники от посторонних.

– Оставайтесь здесь, следите за обстановкой снаружи. Я сообщу, когда вам можно будет войти. Но не вздумайте действовать без моего приказа.

– Ладно, чувак, – шуточно отдаёт честь Нейт.

Вдвоём мы направляемся к двойным дверям, украшенным светодиодной лентой. По сверкающей поверхности ползут замысловатые узоры, напоминающие хвост дракона.

– Ты не скажешь мне, что мы здесь делаем? – спрашиваю я, уже горя от нетерпения.

– Этот клуб принадлежит вьетнамцам – местной криминальной группе. Чужая территория. Люди отца ни за что сюда не сунутся, потому что он чтит правила криминального мира почти так же свято, как священник чтит Библию. Так что это место безопасно для тебя. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю способ вывезти тебя отсюда. Может, даже из страны.

У меня округляются глаза:

– Что? Хочешь вывезти меня из страны?

– Не исключаю подобного варианта.

Гай тянет меня за собой к вышибале, стоящему возле входа. Наружу вырывается электронная музыка, цвета смешиваются в блики.

– Я – Гай Харкнесс, пришёл к твоему боссу, Фам Ле Зунгу. Он меня ожидает.

При этом Гай поднимает золотую карту, на которой чётко выгравировано его имя, чтобы удостоверить охранника в подлинности своих слов.

Мужчина азиатской внешности со смугловатой кожей и квадратной челюстью переговаривается с кем-то по рации на незнакомом мне языке, затем обыскивает Гая и меня, видно, чтобы проверить нас на наличие оружия.

– А это? – на ломаном английском спрашивает он, кивнув на наши руки, прикованные друг к другу наручниками.

– В целях безопасности. Чтобы она не сбежала от меня.

Удивительно, но этого ответа оказалось достаточно, и убедившись в том, что мы чисты, охранник безразлично кивает, убирая ограждающую ленту.

Мы входим в клуб и оказываемся в длинном сверкающем коридоре, переливающемся самыми разными цветами и увешанном зеркалами. Пройдя чуть дальше, попадаем в затемнённый зал. Потолок оснащён множеством маленьких мигающих лампочек, которые повторяют очертания звёзд, на стенах – выпуклые узоры из кусочков чего-то блестящего подобно бриллиантам.

Мы движемся вперёд, минуем бордовые бархатные кресла, на которых сидят влиятельные мужчины, пока перед ними танцуют полуобнажённые девушки с азиатской внешностью и татуировками драконов по всей спине – может быть, даже вьетнамки. На лицах яркий макияж, и сами девушки напоминают хищниц.

Внутри поселяется странное, прежде неизвестное мне чувство – смесь отвращения и искреннего любопытства. Мне впервые доводится видеть этот мир изнутри, обитель похоти и разврата, где правят большие деньги и поганые извращенцы. До этого дня я жила в мире, где деньгами оплачивают благотворительные вечера или покупают места на роскошные круизы, или арендуют дорогие виллы для отдыха с семьёй. Эта мрачная сторона богатых людей была скрыта от меня под завесой.

И если всё услышанное о папе правда, то он лично был хорошо знаком с этой стороной.

Мы проходим сквозь поднявшийся дым, пахнущий чем-то сладковатым и горьким одновременно. Тусклая пелена заполняет собой весь зал. Я вижу размытые фигуры и ползущие по стенам тени. В воздухе витает аромат вишни и дорогого парфюма.

Гай хватает за руку проходящую мимо темноволосую хостес в блузке и юбке-карандаше.

– Я пришёл к мистеру Фам Ле Зунгу. Проводи меня к нему.

Она хлопает глазками.

– А вы..?

– Его предупредили. Он должен знать о моём приходе. Просто проводи меня к нему.

Видимо, эти слова убеждают девушку, и она смиренно кивает и просит следовать за ней. Мы проходим в охраняемую ещё одним громилой дверь и оказываемся в узком коридорчике с ведущими вниз ступеньками. По мере того как мы спускаемся, до нас всё отчётливее и отчётливее доносятся мужские голоса, а запах сырых стен становится сильнее.

– Мистер Фам, к вам… эм… – запинается девушка, проведя нас к небольшому залу, находящемуся прямо под общим танцевальным помещением.

– Мистер Харкнесс, – продолжает за неё Гай, кивнув в знак приветствия.

Мужчина с чёрными волосами, сидящий во главе игорного стола в окружении ещё нескольких человек, поднимает голову. Его узкие чёрные глаза щурятся в попытке рассмотреть пришедшего гостя внимательней. Он что-то говорит ласкающим его спину девушкам в бикини, и они тут же исчезают из зала, нырнув в дверной проём.