Волчья душа

Я медленно проводил подушечками пальцев по шершавому белому столу в квадратной комнате, до безумия яркой, чистой и пустой. Стол стоял в самом центре, и я буквально каждой клеточкой ощущал себя словно в чужом мире. Слишком опрятное и невозможно бездушное помещение приютило нас с мистером полицейским для отнюдь не душевных разговоров. О Саванне.

– Вы говорите, что общались с мисс Цукерман не больше двух недель.

– Почти две недели, если конкретнее, – нехотя скорректировал я.

– Хорошо, почти две недели. Тогда почему вы утверждаете, что знали её и хотите её найти? – Сидевший напротив мужчина с козлиной бородкой задумчиво почесал лоб.

– А вы утверждаете, что за две недели нельзя узнать человека? И почему только близким людям должна быть интересна судьба пропавшего? Вы хотите сказать, что всем остальным должно быть глубоко наплевать? – Я хмурился и говорил всё быстрее с каждой секундой.

– Молодой человек, успокойтесь. – Он поглядел на меня из-под тяжёлых тёмных бровей, продолжив: – Вы на допросе, так что просто отвечайте на мои вопросы. Это ясно? – Полицейский изучающе посмотрел мне прямо в глаза, прежде чем…

– Ясно. – Я сдался.

Было понятно, что я зря так старался, так рвался излить душу и поделиться тем, о чём думал. Всё шло по накатанному сценарию, и никому из нас двоих, кроме меня, не был интересен поток откровений и мнений. Я был вынужден смириться с тем, что от меня ждали поведения робота: отвечай или уходи. Если бы я выбрал второе, то меня явно могли бы заподозрить в неладном.

– Итак, вы видели мисс Цукерман перед тем, как она исчезла. Вы с ней разговаривали?

– Да, она сказала, чтобы я ждал её дома, – сухо бросил я, изучая идеальную серую стену без единой вмятины или пятнышка.

– Но что произошло перед этим?

– Саванна… она увидела, как… – Я на короткое время остановился, вернувшись к созерцанию собственных пальцев на руках, которые глухо болели от недавних синяков. Мне почему-то сделалось дурно, и я не сразу смог подобрать нужные слова, чтобы описать ситуацию. Я пробежался взглядом по невыразительному, сухому лицу полицейского, который лишь выполнял работу, и вдруг вспомнил всё то, что меня тревожило.

– Как? – переспросил мужчина напротив тише, чем до того.

Я не мог сказать ему правду, а иначе опорочил бы всю семью Цукерманов. Я непроизвольно сжал руку в кулак, отчего она заболела ещё сильнее, и тут же разжал. С губ моих сорвалась непривычно холодная усмешка, и по телу пробежала дрожь.

– Она увидела, как я целовался с другой.

* * *

– Флеминг, я тебя честно спрошу: у тебя есть мозги? – налетел на меня Вестер, стоило нам с ним покинуть здание. Всё небо заволокло тяжёлыми тучами, вот-вот должен был начаться сильный дождь, а Цукерман решил прочесть мне нотацию. Как же всё-таки здорово складывалась ситуация, особенно если учесть, что мы шли пешком от самого центра города до дома на окраине. – С чего бы Саванне вдруг тебя ревновать, если у неё есть Мик? Боже, Флеминг, почему природа не одарила тебя интеллектом? – морщился Вестер, не поспевая за моей быстрой походкой. Сегодня нашу компанию вёл я, и этому парню приходилось меня догонять, пока я стремился скорее с ним распрощаться.

– Давай обойдёмся без оскорблений, – сказал я через плечо, а затем вновь угрюмо понёсся по тротуару. Хорошо, что навстречу, по обыкновению, никто не шёл, и я мог свободно лететь вперёд, не натыкаясь на прохожих.

– Стой, Флеминг, я ещё даже не начинал тебя оскорблять, но, пожалуй, пока воздержусь. – Вестер наконец сравнялся со мной и, идя по левую сторону, то и дело убирал непослушные волосы за уши. В лицо подул холодный ветер, и от неожиданности я даже пошатнулся – это был нехороший знак. Я поднял голову, всё ещё игнорируя Вестера, который уже начал что-то заливать про мою несчастную фантазию. Небо будто опустилось ниже, нависая в опасной близости над нашими с Вестером головами, и я чутко ощутил, что нам следовало спешить. Словно в ответ на мои мысли, в вышине угрожающе загрохотало.

– Чёрт, Вестер, потом поговорим, сейчас лучше бежать.

Я вновь прибавил темпа, стараясь не натыкаться на попадающиеся по пути заборы и ограждения, которые то и дело норовили сбить меня с ног. Я шёл так стремительно, насколько это было возможно, чуть ли не переходя на бег. Довольный тем, что наконец заставил Вестера молчать, я продолжал свой полубег, с каждой секундой всё ускоряясь. Начал накрапывать несильный дождик. Он попадал мне за воротник куртки, обжигая холодом разгорячённую кожу, стекал по лицу, застревал на ресницах. Совсем скоро нас с Вестером обступила водная пелена, мешавшая разглядеть что-либо вокруг. Мы совсем вымокли, на нас не было ни одного сухого места. Через шум ливня Вестер попытался прокричать мне на ухо:

– Побежали за мной! Я знаю одно местечко, где мы могли бы укрыться.

Я промолчал, быстро кивнув ему в ответ. Окружающий мир расплывался, сползал каплями по моему лицу и стекал в глубокие лужи. Я следовал за тёмной курткой Вестера и его прилипшими к голове смоляными волосами и молился, чтобы дождь поскорее закончился. Но он и не думал стихать, лишь усиливаясь и стискивая нас в промозглых объятьях.

– Ещё немного! – бросил Вестер, чуть не натолкнувшись на спешившую куда-то, как и мы, женщину. Я пробежал вслед за парнем по узенькой автомобильной дорожке, вновь едва не угодив в огромную лужу. Сориентировавшись, я скользнул за Вестером к высокому крыльцу многоквартирного двухэтажного дома. Здесь дождь не доставал до нас, лишь лизал носки ботинок, но это уже была победа. Я шумно выдохнул и долго старался привести себя в порядок, успокоить бешеное сердце. Вестер, в отличие от меня, выглядел более спокойным и менее уставшим, что немало меня поразило. Казалось, он лишь немного вспотел и чуть подустал, а в остальном чувствовал себя прекраснее некуда.

Заметив, что я с подозрением на него поглядываю, скорчившись в попытках восстановить дыхание, Вестер ухмыльнулся:

– Эй, Флеминг, ты точно в футбол играл?

– Заткнись, – буркнул я, не в силах что-либо ответить. «Ничего-ничего, Цукерман, я ещё возьму реванш», – подумалось мне, когда я увидел, как в его тёмных глазах снова бросились в пляс насмешливые искорки. С мокрыми, закрывающими уши волосами он напоминал добродушного лабрадора, а я, наверное, выглядел как бедная вымотанная чихуа-хуа.

– Фух, всё, я жив, – произнес я, выпрямляясь. Лёгкие мои теперь дышали спокойно, сердце чуть поубавило пыл, и я мог даже говорить, не хватая воздух после каждого слова. – Слушай, Вестер, – поглядел я на него, а потом бросил измученный взгляд в сторону улицы. – Мы тут с тобой до окончания дождя не состаримся?

Везде были глубокие серые лужи, ни одного человека в округе не наблюдалось, а все машины жителей беспощадно обливало водой. Я на секунду представил, что будет со мной, если я сейчас захочу выйти из-под крыльца наружу. Ну нет, мне хватило и того, что сейчас я чувствовал себя так, словно нырнул в озеро, не сняв одежду. Всё прилипло и чавкало от малейшего движения.

– Состаримся, брат. Так что иди за мной. – Вестер, как обычно, взял на себя роль ведущего и, потянув меня за рукав, направился вдоль красной кирпичной стены. Справа от нас находились металлические двери цвета шоколада, а над каждой из них висел определённый номер. Мне ничего не оставалось делать, как повиноваться, шагать за Вестером, как всегда, недоумевая, что он собирается делать. Сам того не заметив, я пожал плечами.

Мы подступили к одной из дверей, над которой блестел серебряный номерок «39». Вестер постучал по металлу, и на месте жителей я не стал бы впускать такого человека в дом: мог ещё и прибить.

– Только давай без вопросов, – через плечо сказал Вестер. Что-то во мне щёлкнуло, когда я вспомнил, что Саванна однажды упрекнула меня в том, что я задавал слишком много вопросов. Я промолчал и решил в который раз довериться своему однокласснику. Пусть делает что ему в голову взбредёт – у меня в любом случае не было выбора.

– Кто там? – послышался хрустальный голос из-за железной двери. Вестер в это же мгновение воскликнул:

– Отворяйте, это ваш любимый Цукерман! – и словно по мановению волшебной палочки дверь отворилась. За ней оказалась миловидная высокая девушка, которая, увидев Вестера, расплылась в счастливой улыбке.

– Проходи, Вестер, – сказала она, откинув шелковистые каштановые волосы за спину одним движением тонкой руки. – Стоп, а это кто? – метнула она в мою сторону недовольный взгляд, который через какое-то время потеплел.

– Я Флеминг, – равнодушно ответил я. За последние несколько дней мне только и приходилось, что знакомиться со всеми друзьями Вестера. Как я ещё раньше не заметил того, что, сев с ним за одну парту в первый день, подписал себе какой-то особый приговор, гласивший: «Теперь у тебя нет выбора. Теперь у тебя нет спокойной жизни».

– Мой одноклассник и приятель, знакомься. – Вестер приобнял меня за шею, положив локоть на моё плечо, и я чуть дёрнулся, словно попав в западню. Хорошо, что это длилось недолго: Цукерман тут же отпустил меня и скрестил руки на груди, приняв важный вид.

– Он ещё в прошлом футболист, Грейси. Это тебе на заметку.

– Вы ведь в курсе, что я всё слышу?

– Вестер! – рассмеялась девушка, проигнорировав меня и прикрывая ладонью рот. Зачем, интересно? – Не забывай, я в отношениях.

– Да ладно тебе, Грейси. – Вестер отмахнулся, вернувшись к своему несерьёзному тону. В эту же секунду к нам присоединился другой голос, чья обладательница показалась из-за плеча девушки.

– В чём дело? – поинтересовалась Клео, одарив нас с Вестером удивлённым взглядом. Я ответил ей тем же: откуда она здесь взялась? Её тёмные брови приподнялись в удивлении, а сама она застыла прямо на пороге, рядом с Грейси, в бордовом свитере и зауженных брюках шоколадного цвета. – Привет, ребята, что случилось? – спросила она, смотря то на меня, то на Вестера.

– Они пришли ко мне, сестрёнка, а не к тебе, – чуть сощурившись и оглядев Клео с ног до головы, протянула Грейси. Её красные губы растянулись в приветливой улыбке, когда она посмотрела на Вестера.

Клео выглядела блеклой копией сестры, с такими же глазами и носом, но более тонкими губами, волосами на тон светлее и кожей без косметики. Грейси стояла на пороге в домашнем ярко-голубом костюме, как модель с обложки – её волосы водопадом стекали по спине, глаза с пушистыми ресницами часто-часто моргали, а сочные губы застыли в улыбке. Клео же куталась в мягкий свитер и спокойно смотрела на нас с Вестером, ожидая ответа.

– Не совсем, Грейси, – расплылся Вестер в улыбке. – В этот раз мы к Клео.

По лицу красотки пробежала волна негодования, и на секунду мне стало страшно. Как резко сменились её эмоции!

– Ну и отлично! Вот только в следующий раз я тебя не впущу, Цукерман. – Грейси пыталась выглядеть угрожающей, но было очевидно, что злость была напускной. Ни нахмуренных бровей, ни сощуренных глаз – только сыграла на публику и, развернувшись, запорхнула обратно в дом, легко и почти бесшумно скрылась за внутренней дверью. Оставшись втроём, мы недолго постояли, слушая стук дождевых капель по карнизу и дыша влажным воздухом. Все молчали. Клео тихо начала:

– Вы мне расскажете, что случилось, в конце концов? – Она, в отличие от сестры, на публику не играла. Её расслабленное выражение лица говорило о внутреннем спокойствии – или мне просто хотелось верить, что после активного Вестера и эпатажной Грейси я смогу устроить выходной для своих нервов. – Проходите. – Девушка пропустила нас внутрь. Ещё с порога я разглядел разноцветные полки возле белой деревянной лестницы, красный ковёр неподалёку и длинный, широкий коридор, ведущий в остальные комнаты. Оказавшись внутри, смог разглядеть, что на полках лежали книги. Море книг, море журналов и каких-то коллекционных изданий. Вся стена пестрела этим разнообразием, а по бокам от полок красовались картины. Словно я попал в музей.

Клео помогла нам развесить мокрые вещи и познакомила с родителями, которых мы застали на кухне. Они показались мне какими-то слишком… официальными. Правда, это было лишь первое, ещё не точное впечатление. Оно развеялось, когда они впервые улыбнулись, стоило Вестеру произнести пару фраз в своей привычной манере. Долго мы на кухне не задержались: Клео начала тихонько намекать однокласснику взглядом, что у него ещё был перед ней должок. Взяв обоих за руки, она вытащила нас в коридор и потянула за собой наверх, в царство света. Чем выше мы поднимались, тем больше становилось солнца, что проглядывало сквозь тучи за широким окном впереди. Дойдя до него, я успел увидеть симпатичную лужайку с садовыми фигурками и маленьким прудом – всё как у любой другой семьи в нашем городке, – а затем вновь последовал за Клео. Она довела нас до одной из комнат на втором этаже и снова пропустила вперёд, предоставив возможность полюбоваться уютной подростковой комнатой с ещё большим количеством книг, чем в коридоре, широкой бежевой кроватью с высокими подушками и компьютерным столиком с ноутбуком на нём. Однако привлекло меня совсем не это: среди разноцветных плакатов и таблиц я заметил распечатанные цитаты Розы Люксембург и Симоны де Бовуар, а также красноречивый знак зеркала Венеры. Значит, за той самой «рекламной кампанией» Клео стояло что-то стоящее. Хотя вопрос с благотворительностью по-прежнему был открыт.

– Садитесь, – сказала девушка, указав нам на кровать. Мы с Вестером послушно сели, а Клео попыталась выжать из себя улыбку и смахнула со лба светлую прядь. – И рассказывайте.

Уговаривать никого не пришлось. Вестер за считаные минуты рассказал о допросе, бросился в совершенно ненужные рассуждения о том, почему кофейный автомат не хотел выдавать ему кофе, из-за чего ему пришлось вызывать администрацию. Что-что, а драму на пустом месте Цукерман создавать умел.

– Давай ближе к делу, – не вытерпел я где-то на середине. Мои слова подействовали на Вестера отрезвляюще, заставив наконец рассказать о моей глупой выдумке.

– Рейн?! – Клео раскрыла рот, как это делают только в фильмах. – Флеминг, чем ты думал? Я понимаю, что и ты, и все мы хотим лучшего для Саванны, но это не выход. Флеминг, Господи! – измученно протянула Клео и плюхнулась рядом с Вестером, схватившись за голову. Её ужас был до того искренним, что меня неслабо передёрнуло от осознания того, что же я всё-таки натворил. Хотя я всё же не совсем понимал реакцию девушки: неужели я совершил какой-то смертный грех и должен был всю оставшуюся жизнь смывать с себя грязь позора?

– Я ему то же самое сказал, – поддакнул Вестер, заёрзав на месте. – Сейчас бесполезно что-то объяснять. Да, Флеминг? – хихикнул он.

Я поглядел пристально в его сторону, ответив:

– Можешь попробовать, я всё равно ничего не понимаю, – и ненадолго уставился на свои ноги. Слова как-то враз кончились, и я остался один на один с мыслями, которые никак не хотели формироваться в связную речь. Было неприятно осознавать, что сейчас, возможно, и Клео, и Вестер считали меня дураком, а я по-прежнему ничего не понимал. Конченый дурак.

– А что, по-вашему, я должен был сказать?

– Правду, Флеминг, правду, – тихо вымолвила Клео, спрятав лицо в ладонях, чуть ли не дрожа. – Ведь произошло же что-то на самом деле? Что-то, о чем ты нам не рассказывал. – Она убрала руки и, наклонив голову вбок, подалась вперёд, внимательно изучая меня взглядом. Я видел на её лице только потревоженное спокойствие, но о чём же думала Клео? Чего она боялась? Что же на самом деле отражалось в её зеленоватых глазах, подёрнутых пеленой усталости?

– Да, правду… – отсутствующе проговорил я, словно смакуя слова, растягивая их, как жвачку.

– Именно, Флеминг. Порой правда может быть губительна, но это лучше, чем ложь, за которой непременно последует ещё одна. – Я почувствовал, как до моей руки дотронулась чужая, тёплая и мягкая рука девушки, и меня укутало уютом и чувством защищённости. Я отдёрнул свою ладонь: не хотелось, чтобы «третий лишний» мог подумать что-то неправильное, а Вестер мог, я не сомневался. Пусть даже меня просто хотели поддержать. Клео только потупилась, но потом сделала вид, что ничего не произошло, и, вскочив с кровати, воскликнула:

– Раз никто не хочет толком ничего говорить и объяснять, то, быть может, мы решим, что же делать с Саванной? Я переживаю. – Её щёки залились румянцем, придав лицу неведомое до того очарование и сменив неприметную бледность свежим тоном. Удивительно, что ко мне тогда пришли такие мысли.

– А что тут решать? – Вестер тоже поднялся с кровати, но медленно, будто с неохотой, а я последовал его примеру чуть погодя. – Всё и так понятно: нужно просто ждать. Она скоро вернётся, хватит панику разводить, – снова весело усмехнулся он, но мне почудилось, что я услышал в его голосе болезненные нотки. Но тут Вестер искренне, от уха до уха заулыбался, словно произнес что-то весёлое, и мне самому взбрело в голову улыбнуться, на что тот заметил: – Вот, теперь ты не похож на скисшее молоко, братец.

Нет, зря я начал радоваться.

– Вестер! – неожиданно воскликнула Клео, тоже улыбаясь. Губы её стали ещё тоньше, зато показался ряд ровных зубов, совсем как у сестры. Теперь мы все втроём стояли посреди комнаты и улыбались как сумасшедшие. Хорошо, что Вестер не дал нам долго наслаждаться молчанием, продолжив:

– Ну, я в душ, а вы как хотите, – и стал снимать с себя брюки, рубашку, носки, оставшись в одном нижнем белье. Я искоса поглядел на Клео и не заметил в её выражении ничего особенного. Не дёрнулась ни одна мышца на её утончённом лице. Она будто даже не дышала.

Забыла, как это делается?

Когда Вестер скрылся за соседней дверью, ведущей в душ, и оттуда послышался звук льющейся воды, я указал пальцем в ту сторону и спросил:

– Это…

– Нормально? – оживилась Клео, вновь приоткрывая губы в лёгкой улыбке.

– Да.

– Совершенно. – Она звонко рассмеялась, прикрывая рот, как и сестра. – Ты, наверное, понял, что же такое этот Вестер Цукерман. – Перестав смеяться, она сцепила руки за спиной и так прошлась по комнате без лишних слов. На её губах ещё играла улыбка, и мне казалось: она что-то задумала.

– Хорошо, мне нужно сходить вниз, но я скоро вернусь. Подождёшь меня? – Она задержала на мне долгий тёплый взгляд.

– Конечно, – кивнул я.

Она вновь прошлась туда-сюда по комнате и вышла наружу, прикрыв за собой дверь. Я же присел на пышную кровать и от нечего делать продолжил осматривать комнату, всё так же натыкаясь взглядом на цитаты, вдохновляющие картинки и мотивационные плакаты. Я успел тщательно изучить каждый из них, прежде чем уловил что-то блестящее в куче мятой одежды Вестера. Что-то синее, причудливой формы, да ещё и на верёвочке. Сощурился, расставил руки по обе стороны от кучки вещей, придвинувшись ближе. Свет в комнате был ярким, и одни только широкие окна пропускали столько света, сколько никогда не видела вся квартира Цукерманов, так что я разглядел предмет довольно отчётливо.

Кулон волка. Волчья душа. Тотем Саванны. Вспомнилась непонятная раздражённость, неприязнь, воцарившаяся между нами с Вестером, когда тот заметил, что я хочу взять кулон в руки. В тот момент Цукерман был для меня слишком закрытым, недоступным, непонятным. Вся его светлая, привычно позитивная энергетика словно испарилась. Люди и правда часто становятся скрытными, замкнутыми, теряя связь с окружающим миром. В таком случае всего-то и необходимо, что протянуть утопающему руку или бросить спасательный круг. Но так ли это легко? Мог ли я стать таким человеком для Вестера, если тогда он не притворялся, если у него действительно мог быть от меня какой-то секрет?

Жаль, я не успел поразмыслить: скрипнула дверь, лишив меня возможности взвесить все за и против. От волчьего кулона меня отделяло всего несколько дюймов.