Цитаты из книги «Сердце хирурга»

Поэтому во время операции, какой бы тяжелой она ни была, у нас всегда поддерживались полная тишина и спокойствие. Сам проявляя образец выдержки, я требовал того же от помощников: чтобы хирург не кричал на ассистентов и сестер, не ругался, а если была нужда в замечании, делал бы его в вежливой форме. Это, конечно, избавляло операционную бригаду от излишней напряженности. Замечал, что собственное умение быть выдержанным не раз выручало меня в трудные минуты жизни.

Вот и эти мои, трое ассистентов… У них вчера был свой, установленный графиком, операционный день. После проведенных операций они задержались возле подопечных допоздна. А утром пришли в клинику рано в тревоге за прооперированных вчера больных и чтобы все приготовить вот к этой, небывалой для всех нас операции. И сегодня, если все пройдет благополучно, вернутся домой к ночи. Уже видно, что больной, если он вообще перенесет операцию, будет настолько тяжел, что от него не отойдешь! А завтра у каждой из них – новые больные, новые операции, которые потребуют опять крайнего напряжения сил. Не знаю, как они выкраивают время, чтобы сбегать домой, чтобы тихо, спокойно, по-домашнему посидеть за обеденным столом. Ведь у каждой, естественно, семья с ее требовательными запросами, хлопотами, тысячью не кончающихся мелких, но обязательных дел. Вот почему на страницах этой книги я не раз уже подчеркивал, что профессия хирурга предполагает в самом своем содержании героику. И эти героические дела он совершает не в какой-то звездный момент своей жизни, а повседневно. Никто из людей не творит героические поступки каждый день. Никто, кроме хирургов!

Смотрю на своих ассистентов… Антонина Владимировна, Татьяна Оскаровна и Инна Евгеньевна Депп. Все в нашем дело испытанные бойцы. Но и они уже устали от этой постоянной игры со смертью! А самое трудное еще впереди… Как хорошо, когда у тебя надежные помощники, понимающие твои устремления, готовые жертвенно работать ради того, чтобы завтра другие люди были бы ограждены, защищены от подобной опасности! Ведь эти операции своей основной тяжестью ложатся на них, моих помощников. А они порой сами уговаривают меня, чтобы я брался за них. Почему?! Я часто задумывался над этим. И твердо знаю главное: конечно же, в первую очередь всеми их действиями руководит любовь к больному человеку, сострадание к нему. То, без чего не мыслю своей работы сам. А во-вторых, каждый из них врач, так сказать, божьей милостью, с природным дарованием, а отсюда эта неутомимость, стремление в своей профессии идти вперед, не успокаиваться на достигнутом… Сколько им, помимо всего прочего, достается из-за моего неуемного характера, а от них – ни упрека, ни жалобы, ни просьбы об отдыхе.

Неизмеримо возрастает ответственность хирурга, если он является старшим в хирургическом коллективе, руководит всей работой врачей… Десятки глаз обращены на него, каждый его поступок, каждое решение в центре всеобщего внимания. Его слово тут – главное, мнение – окончательное. Иначе нельзя. Руководить должен один. Он обязан всех выслушать, но решать, как поступить, ему. И ответственность нести – ему. Остальные должны строго и четко выполнять его указания, подчиняясь им так, как, например, в армии…

Риск – он есть всегда, как бы ни совершенствовали технику той или иной операции, какие бы защитные средства ни вырабатывали для предотвращения осложнений! При операции у Алеши Косолапова мы шли на громадный риск, зато получили столь блестящий результат, о котором ни мы, ни его родные не могли и мечтать! И так в деятельности настоящего, мыслящего хирурга – постоянно. Каждый раз, решаясь на сверхсложную операцию, он стремится спасти человека и при этом отлично сознает: при неудаче придется пережить много тягостных минут, душевных терзаний…

Мое волненье, естественно, усугублялось тем, что я уже хорошо знал этих людей, привязался к ним. Все последнее время мы встречались каждый день. Я страстно хотел помочь им, вернуть счастье, похищенное злой болезнью. Один крупный хирург писал в своих записках, что он старается не сближаться с больными, не привыкать к ним: в случае несчастья не так переживаешь… Бесспорно, в этом заключен определенный смысл. Однако я сторонник противоположного взгляда. По-моему, если хирург ближе знает больного, если тот стал роднее и дороже за время их знакомства, он с большим вниманием отнесется ко всем мелочам предоперационной подготовки и послеоперационного ухода. И в ходе операции перед ним будет не человек «без имени», а хорошо известный ему человек, без которого уже трудно представить существующий мир.

Я, замечу, тоже весьма уважал и ценил Лидию Ивановну за беззаветную преданность больным. И когда у меня был особенно тяжелый пациент, требующий самого тщательного ухода, я старался, чтобы он непременно попал к Краснощековой. Тогда можешь быть спокоен. Если над больным нависла угроза, Лидия Ивановна сама не своя ходит, а повеселеет тот, и она веселая! Как обязана медицина, ее прогресс таким вот, как Лидия Ивановна, врачам! Нет за ними великих открытий, есть долготерпеливая работа, обеспечивающая подготовку и успех этих открытий в будущем… Они, по сути, труженики науки, без которых та не может быстро идти вперед.

И если молодежь не будет расти, цена тебе, как руководителю, ломаный грош, и те, кто ратовал за тебя, разочаруются… Именно в научном росте сотрудников видится лицо ученого. Как бы сам много ни работал, возможности одного резко ограничены по сравнению с возможностями коллектива. Рост самого ученого – в росте его учеников.

И до сих пор там, где в руководстве научным учреждением стоит крупный ученый, там заметен прогресс этого раздела науки.

– Переливайте в ногу… Как можно мягче, переживая, что вот опять приходится идти наперекор учителю, я сказал: – Николай Николаевич, разрешите, чтоб в руку… – Да? – он вскинул седые брови и тут же, после небольшой паузы, успев, видимо, обдумать, почему я настаиваю на своем, обратился к курсантам: – С хирургом не спорят! Ему можно давать совет, но решает он, и никто не должен ослушаться или оскорбиться… Он отвечает за жизнь больного, вот откуда необходимость полной самостоятельности. Так что хирург волен послушать или не послушать нашего совета. А в данном случае Углов совершенно прав, что переливает кровь в руку. Ведь ногу придется ворочать, и система будет мешать в проведении операции… И тут, как всегда, мой учитель на глазах у курсантов и многочисленных врачей, пришедших из других хирургических клиник посмотреть необыкновенную операцию, продемонстрировал величие и благородство истинного ученого. В нем никогда не было ни досады, вызванной ревностью к успехам других, ни зависти, ни, повторяю, ложного самолюбия. Большой хирург, он понимал любого хирурга с полуслова и, когда требовалось, охотно шел ему навстречу…