Положив радиомаячок на стол, майор поднялся со стула и подошел к раскрытому настежь окну, выходящему на проезжую часть Домодедовской улицы. Достав из кармана кителя пачку «Пегаса», Белоус извлек из нее сигарету, отправил ее в рот и щелкнул зажигалкой. Сделав глубокую затяжку и выдохнув дым в окно, майор вновь обернулся к Игнатову и спросил:

– Получается, этот неизвестный с ножиком вычислил вас по радиомаячку?

– Да, есть такой приборчик – радиопеленгатор называется, – ответил Игнатов. – Действует в радиусе километра. А приехал этот неизвестный на «мерседесе» – это мне Цыпа успел рассказать в момент своего прихода.

– Как он, кстати? – поинтересовался судьбой пострадавшего Белоус.

– Пока без сознания в Склифе, – сообщил Игнатов. – Но врачи говорят, что надежда есть.

– Значит, будем надеяться на нашу медицину – самую бесплатную в мире, – резюмировал Белоус. – А вот что касается этого бандюгана, то он, судя по всему, по заграницам мотается, если у него в дипломате был импортный радиомаячок, а сам дипломат он оставил в машине иностранного производства.

– Судя по внешнему виду, на иностранца или дипломата он не тянет, – высказал свои сомнения Игнатов. – Разве что на спортсмена.

И сыщик взял со стола фоторобот преступника, который он лично помогал создавать вчера поздно вечером эксперту. С фотографии на него смотрело лицо, почти стопроцентно похожее на вчерашнего незнакомца.

– Но спортсмены как раз по заграницам частенько разъезжают, – продолжал делиться своими соображениями Белоус. – Да и аэропорт Домодедово у нас под боком. Ты запрос в ГАИ подавал – в Москве таких машин все-таки немного?

Вместо ответа Игнатов кивнул головой, а сам тем временем спрятал радиомаячок в карман и стал собирать в стопку фотографии со стола.

– Кстати, и эти нэцкэ тоже указывают на то, что хозяин этих фотографий может иметь выходы на заграницу, – возвращаясь от окна к столу, произнес Белоус. – Здесь явно коллекционеры завязаны – нэцкэ-то, видать, не простое. Может, «конторских» подключить – чего нам с этим бандюганом возиться?

– У меня после увольнения из МУРа к чекистам серьезные претензии, – возразил на это предложение начальника Игнатов. – Сам попробую разобраться. Начну с нэцкэ – у меня через два часа как раз встреча с одним коллекционером назначена. А потом, даст бог, и другие результаты нарисуются – из ГАИ и про пальчики на дипломате.

16 июня 1983 года, четверг Ташкент, парк имени Тельмана

Найдя одинокую скамейку на дальней парковой аллее, Виктор Звонарев опустился на нее и блаженно вытянул вперед правую ногу, которая изрядно устала, пока ее хозяин шагал по достаточно обширной территории парка. Последний был открыт в 1934 году и назван в честь знаменитого немецкого коммуниста Эрнста Тельмана, казненного во время войны фашистами в концлагере Бухенвальд. В годы своей юности Звонарев частенько приходил сюда со своими друзьями, чтобы покататься на аттракционах и поиграть в шахматы. А еще здесь был зоопарк, который тоже привлекал к себе толпы ташкентской ребятни. Однако с тех пор утекло много воды, и Звонарев уже успел забыть, когда в последний раз он бродил по тенистым аллеям этого парка, вдыхая аромат, который источали растущие здесь липы, каштаны и акации. Поэтому, когда его куратор из КГБ назначил ему местом встречи именно этот парк, Звонарев в глубине души обрадовался возможности оказаться в тех местах, которые он помнил с детства. Вот почему он пришел сюда на полчаса раньше – чтобы успеть подольше побыть наедине со своими воспоминаниями.

Опершись на трость, на которую он примостил руки, а на них подбородок, Звонарев настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как рядом с ним на лавку присел мужчина с убеленными сединой висками.

– Добрый день, Виктор Сергеевич, – поздоровался мужчина. – Извините, что помешал вашим детским воспоминаниям.

– Добрый, Игорь Васильевич, – кивнул головой Звонарев. – Как вы угадали, о чем я думаю?

– Очень просто – я сам, пока сюда шел, вспоминал свое детство. Вы, например, знаете, что в сорок втором году вот в том месте справа от нас, где сейчас стоит пустующая беседка, снимали финал знаменитого фильма «Два бойца»?

– А вам откуда это известно? – удивился Звонарев.

– Будучи мальчишками, мы прибегали сюда и наблюдали за съемками. Помните, там в финале герой Марка Бернеса со своим однополчанином отбиваются в доте от полчищ наседающих на них фашистов? Так вот эту атаку снимали именно здесь. А песню «Темная ночь» запечатлели в кинотеатре «Ватан», который в те годы был превращен в съемочный павильон.

– Интересные подробности, – поблагодарил за услышанное своего собеседника Звонарев. – Но я позвал вас сюда не для того, чтобы мы смогли поделиться друг с другом нашими детскими воспоминаниями. Мне хватило их вчера, когда я встречался в бассейне с Геннадием Красницким.

– Он что-то заподозрил? – насторожился чекист.

– Не думаю, но он заметил, что я изменился. Причем, по его словам, не в лучшую сторону.

– Это всего лишь обобщение, – не скрывая своего удовлетворения, заметил Игорь Васильевич. – Я же грешным делом подумал, что он сумел докопаться до более глубинных вещей в ваших взаимоотношениях.

– Рано или поздно, но он это сделает.

– Если вы ему не поможете, то вряд ли. Не смог же он вас раскусить за эти два десятка лет.

– Вот именно, что двадцать лет я живу в этом аду. И втянули меня в эту историю вы, – голосом полным негодования, обратился к собеседнику Звонарев.

– Ошибаетесь, – покачал головой чекист. – Вы попали в поле нашего зрения уже сформировавшимся негодяем. Не лгите самому себе, Виктор Сергеевич.

– Я был тогда слишком молод, – продолжал негодовать Звонарев. – А вы, вместо того, чтобы вразумить меня, воспользовались моим тогдашним состоянием.

– А мы не благотворительная организация, чтобы всем помогать. Впрочем, вам-то мы как раз и помогли – наверх вы вознеслись благодаря нашей помощи.

– Но чем я за это расплатился?

– А вы разве не знаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке? Впрочем, у вас был выбор, и вы его сделали. Вас вела зависть, а завистливое око, как известно, видит далеко. Соглашаясь на сотрудничество с нами, вы прекрасно понимали, что потеряете и что приобретете. И последнее в итоге перевесило. Чего же теперь убиваться? Или это у вас возрастное? Как там Алишер Навои говорил о вашем брате-завистнике: «Скряга погибает от того, что мучит сам себя, а завистник болеет из-за своих поступков».

– А у вашего брата-чекиста, значит, ничего не болит?

– Случается, мы же тоже люди, – кивнул головой Игорь Васильевич. – Однако нюни мы стараемся не распускать. Так что забудьте про ваше проклятое прошлое – оно вам только жить мешает.

– А если не получается забыть? – сказав это, Звонарев поднялся со скамейки и, опираясь на трость, сделал несколько шагов вперед.

Чекист остался на своем месте, понимая чутьем профессионала, что в таком состоянии его собеседника лучше не трогать. Пусть лучше он немного побудет наедине со своими мыслями.

Ретроспекция.

8 сентября 1957 года, воскресенье.

Ташкент, стадион «Пищевик»

Звонарев догнал Красницкого на выходе из раздевалки, когда уже вся команда «Пищевика» во главе с новым тренером Геннадием Васильевичем Ермаковым выбежала на поле.

– Красный, подожди, разговор есть, – обратился Звонарев к другу, касаясь рукой его локтя.

Красницкий остановился и выразительно посмотрел на приятеля: дескать, ну что, говори.

– Поговори с Василичем – пусть поставит меня сегодня в пару с тобой.

Эта просьба была не случайной. На сегодняшней игре должен был присутствовать тренер Давид Берлин, который отбирал талантливых футболистов в молодежную сборную Узбекистана – ей в октябре предстояло выступать во Фрунзе на Спартакиаде республик Средней Азии и Казахстана. Красницкого туда уже отобрали, а для Звонарева это был последний шанс пробиться вслед за другом в эту же сборную.

– Звонарь, ты же знаешь, что мое слово вряд ли может что-то решить, – развел руками Красницкий. – К тому же ты сам виноват. В последних играх ты здорово сдал, а Стас Стадник наоборот прибавил. Мы с ним на пару в трех последних играх двенадцать мячей наколотили. Неужели ты думаешь, что Василич разрушит такую связку?

– Но ты мне друг или не друг? – продолжал гнуть свою линию Звонарев.

– Друг, конечно, – кивнул головой Красницкий. – Но что-то ты поздно об этом вспомнил. Когда я тебя по-дружески попросил не пропускать тренировки, ты что мне ответил? Что тебя и без тренировок из команды никто не отчислит. Тебя и правда не отчислили, но место твое Стасу досталось. И он, в отличие от тебя, за это место землю грызет зубами. Поэтому ты сам виноват, что в сборную взяли его, а не тебя.

– Значит, он тебе дороже стал, чем я?

– Дурак ты, Звонарь, – беззлобно произнес Красницкий и, проведя рукой по стриженой голове друга, отправился к команде.

Спустя минуту к нему присоединился и Звонарев. Только он занял место не на поле, на своем привычном месте полузащитника за спиной Красницкого, а на лавке для запасных игроков. И на поле в той игре он так и не вышел. Более того, когда счет на табло был уже 6:1 в пользу «Пищевика», причем четыре гола были на счету Красницкого, которому ассистировал Стадник, Звонарев поднялся со своего места и уныло побрел в раздевалку. На этот его демарш никто не обратил внимания.

Переодевшись, Звонарев покинул стадион и пешком побрел домой. Вдруг сзади его кто-то окликнул. Он обернулся, и увидел Зою – девушку, которая с недавних пор встречалась с Красницким.

– Привет, Витя! – поздоровалась девушка.

По ее раскрасневшемуся лицу было видно, что она куда-то торопилась.

– Что, игра уже закончилась? – спросила Зоя, имея в виду футбольный матч, в котором «Пищевик» встречался с командой «Трудовых резервов».

– Нет, еще играют, – ответил Звонарев.

– Тогда почему ты здесь? – удивилась девушка.

– А что мне там делать – твоему Генке Стас Стадник «снаряды» подносит. Уже на четыре гола поднес.

– Долго еще играть будут? – поинтересовалась Зоя.

– Только второй тайм начался.

– Значит, я еще успею концовку посмотреть, – и, махнув Звонареву рукой, девушка побежала к стадиону.

Глядя на ее изящную фигурку, удаляющуюся от него, Звонарев подумал: «Везет же Красному – он и в сборную попал, и такую деваху себе отхватил. А мне, получается, шиш с маслом».

Размышляя над превратностями своей судьбы, Звонарев вышел на Пролетарскую улицу и стал переходить дорогу. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как из-за поворота выскочил «Москвич» зеленого цвета, водитель которого стал отчаянно ему сигналить. Услышав этот звук, Звонарев инстинктивно подался назад и, очутившись на полосе встречного движения, угодил под колеса серебристой «Победы». Удар пришелся по правому бедру Звонарева и был настолько сильным, что парня отбросило на несколько метров вперед. Теряя сознание, Звонарев успел только подумать: «Все, отыгрался».

16 июня 1983 года, четверг.

Ташкент, парк имени Тельмана

Постояв несколько минут спиной к чекисту, Звонарев, наконец, вернулся на свое место на лавке. Поглаживая рукой правое колено, которое разболелось от долгого стояния на одном месте, Звонарев задал собеседнику вопрос, который давно его мучил:

– Вы никогда не говорили мне о том человеке, который тогда, в начале шестидесятых, помог вам выйти на меня. Кто он?

– Мы не разглашаем имен наших агентов, Виктор Сергеевич, – откидываясь на спинку скамейки, ответил чекист. – Да и зачем вам его имя? Вам что, станет от этого легче?

– Просто хочу понять, как вы выходите на таких людей, как я.

– У нас давно отработанная технология.

– Но откуда вы узнали, на чем меня можно зацепить?

– Мы весьма внимательно изучали вашу биографию.

– Но в ней ничего не сказано о моих взаимоотношениях с Красницким. Значит, вам о них сказал кто-то из близких мне людей. Кто? Если вы мне назовете его имя, я обещаю вам, что о нашем разговоре не узнает ни одна живая душа. Даже этот человек.

– Зря стараетесь, Виктор Сергеевич, – доставая из кармана пиджака пачку сигарет, ответил чекист. – Успокойтесь вы на этот счет, в конце концов. Считайте, что этот человек давно умер. И лежит себе спокойно на Боткинском кладбище. Зачем тревожить души умерших?

– А как быть с моей душой?

– Сходите в церковь и помолитесь, – отправляя сигарету в рот, произнес чекист. – Но я полагаю, что это не поможет. Слишком много грехов вы успели совершить, чтобы суметь их так быстро замолить. Как и я, впрочем. Поэтому прекратите валять дурака. Более двадцати лет назад вы изъявили желание работать на нас. А побудительным мотивом к этому стала ваша зависть к Красницому и желание доказать ему и всем остальным, что вы, даже став инвалидом, сумеете выбиться в люди. Вы это доказали – стали весьма влиятельным спортивным функционером. И произошло это при нашей активной помощи и поддержке. Так что грехи у нас с вами общие и сегодняшним днем исчерпаны быть не могут. Или, может, вы решили выйти из игры? Отречься от своего высокого положения, достатка и переквалифицироваться в управдомы?

Ответом на эти слова чекиста было молчание со стороны его собеседника.

– Вот об этом и речь, – щелкая зажигалкой, заметил чекист. – Так что переходите лучше к делу, Виктор Сергеевич – мы с вами уже битый час здесь сидим, а вы мне так и не объяснили, зачем я вам так срочно понадобился? Я надеюсь, не ради ваших рефлексий.

– Я вчера виделся с Красницким, – после короткой паузы сообщил Звонарев.

– Это вы мне уже говорили в начале нашей встречи, – напомнил собеседнику о его же словах чекист.

– Он сообщил мне, что Рашидов предложил ему стать тренером джизакской «Звезды», а перед этим отправиться в Афганистан и на короткое время принять к руководству афганскую сборную по футболу.

– Что за блажь нашла на Шарафа Рашидовича? – искренне удивился чекист.

– Дело в том, что в июле в Кабуле должен состояться футбольный турнир, приуроченный к каким-то торжествам по случаю примирения «Парчама» и «Халька». И они там должны присутствовать.

– Под словом «они» вы кого имеете в виду?

– Как кого – Рашидова и Красницкого.

Сообщив это, Звонарев взглянул на собеседника, но тот молчал, затягиваясь сигаретой. Затем, выпустив дым, чекист произнес:

– За информацию спасибо, но мы бы и без вас об этом узнали. Кстати, как вы смотрите на то, чтобы и самому отправиться туда же?

– В каком смысле?

– В самом прямом. Если там будет Рашидов, нам нужен будет информатор возле него. Лучше вашей кандидатуры вряд ли кого-то можно себе представить, учитывая ваши приятельские отношения с Красницким.

– Я об этом не думал.

– А вы подумайте на досуге, только побыстрее – как я понял, отъезд Красницкого уже не за горами. Это все, что вы хотели мне сегодня сообщить или есть что-то еще?

– Есть, – кивнул головой Звонарев. – Ваши коллеги всерьез копают под Рашидова, и я хочу вам кое-что посоветовать. Он очень любит футбол, особенно команду «Пахтакор».

– Это мы тоже знали и без вас.

– Но вы наверняка не думали о том, что если ударить по «Пахтакору», то бумерангом этот удар придется и по Рашидову.

– Что значит ударить? – насторожился чекист. – Однажды его уже ударили – вся команда разбилась в авиакатастрофе.

– Я не это имел в виду. Дело в том, что в этом сезоне Рашидов поставил перед Секечем задачу войти в тройку призеров, а при удачном стечении обстоятельств побороться и за золотые медали. И «Пахтакор» с этой задачей успешно справляется – отстает от лидера всего лишь на три очка.

Если вы договоритесь с московскими функционерами, то «Пахтакор» можно вообще выбросить из высшей лиги, тем более, что в прошлом году истек трехлетний срок, в течение которого команда была защищена от вылета. Для Рашидова это будет серьезным ударом. И, учитывая его проблемы с сердцем…

Звонарев не стал завершать свою мысль, которая и без того была понятна.

Не докурив сигарету, Игорь Васильевич отбросил ее в траву и поднялся со скамейки. И первым протянув руку для прощального рукопожатия, обратился к Звонареву:

– Я вас услышал, Виктор Сергеевич. И вы меня тоже услышьте – перестаньте терзать себя прошлым. Иначе это пагубно скажется на вашем настоящем и, главное, будущем.

Пожав протянутую ему руку, чекист не спеша двинулся по асфальтовой дорожке в сторону выхода из парка.

16 июня 1983 года, четверг.

Москва, Неглинная улица, ресторан «Узбекистан»

Выбираясь из представительской «Чайки», которая остановилась прямо у входа в ресторан «Узбекистан», Шараф Рашидов внезапно вспомнил, когда он в первый раз посетил это заведение. Случилось это в самом начале 50-х, когда он работал Председателем Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, а ресторан только-только открылся. Приехав в Москву для участи я в переговорах с индийской делегацией, Рашидов пригласил высоких гостей в заведение на Неглинной, чтобы попотчевать их узбекской кухней. «Надо же, как быстро летит время – три десятка лет пролетели, как одно мгновение», – выбираясь из автомобиля, подумал Рашидов. На этот раз он приехал в ресторан как частное лицо в обеденный перерыв между заседаниями Совета Союза и Совета Национальностей, которое проходило в Кремлевском Дворце Съездов, в сопровождении только двух своих прикрепленных (телохранителей) – молодых ребят, которых в начале 50-х еще даже не было на свете. С Рашидовым они работали с марта 80-го, оба были узбеками, которым он доверял безоговорочно. Последнее было немаловажным фактором в той ситуации, в которой Рашидов оказался в последнее время, когда Москва открыла на него настоящую охоту. Собственно, и в «Узбекистан» сегодня он приехал вовсе не для того, чтобы откушать плова и выпить пиалу зеленого чая – рестораны он не жаловал и сегодняшнее посещение было лишь прикрытием. На самом деле в ресторане у него должна была состояться важная конфиденциальная встреча с весьма дорогим для него и не менее надежным, чем его прикрепленные, человеком.

Когда Рашидов вошел в вестибюль ресторана, там его уже дожидался заместитель директора этого заведения Шухрат Ибраев, которого он знал более двадцати лет. Он тоже входил в число надежных людей, на которых лидер Узбекистана мог положиться, как на себя самого. Вместе с ним и двумя прикрепленными Рашидов прошел в банкетный зал, который в эти часы был практически пуст. А ведь каких-нибудь несколько месяцев назад один из самых популярных в Москве ресторанов был забит битком даже в дневное время в любой будний день. Но с тех пор, как к власти в стране пришел Юрий Андропов, объявивший борьбу за дисциплину труда, все увеселительные заведения столицы в дневное время практически обезлюдили. Рашидову сегодня это было только на руку – меньше любопытных глаз могло наблюдать за его приходом в ресторан. Впрочем, будучи достаточно искушенным в политике человеком, он отнюдь не заблуждался на тот счет, что любопытные глаза и уши в любом случае должны были сопровождать его сегодняшнее посещение «Узбекистана». Ведь даже у себя на родине он с недавних пор перестал чувствовать себя в безопасности, чего уж говорить о Москве, где Андропов и его люди были полновластными хозяевами. Зная об этом, Рашидов никогда бы не решился на эту встречу, чтобы не засветить преданного ему человека, однако обстоятельства складывались таким образом, что обойтись без этого рандеву было нельзя. Информатор Рашидова настоял на этой встрече, оповестив об этом вчера в записке, которую принес из Дома книги прикрепленный первого секретаря Батыр Каюмов. Поэтому обе стороны постарались обставить ее таким образом, чтобы исключить любую возможность расконспирации. Ведь всем было известно, что этот элитный ресторан давно находится под колпаком у КГБ и комната для высоких гостей, где должна была состояться трапеза, наверняка прослушивается и проглядывается «слухачами» с Лубянки. Однако для них был приготовлен сюрприз, который хранился в небольшом чемоданчике, находящемся сейчас в руках у Батыра Каюмова.