Ведь отец Зои к тому моменту уже не работал в Кремле и былым влиянием не обладал. То ли дело ГПУ, обладавшее этим влиянием с лихвой. Оно могло помочь девушке не только по работе в Госстрахе, но и по ее переводу в театральную среду, куда Зоя, как мы помним, сильно рвалась. Отец ей здесь был препятствием, но ГПУ вполне могло пригодиться (и, кстати, пригодилось в итоге). Кто может осудить за это 17-летнюю девушку? Да и за что осуждать – за работу на учреждение, которое стояло на страже государственных интересов? Тем более что Зоя Федорова была комсомолкой, представительницей той самой советской молодежи, которая свято верила в социализм. Ведь перед глазами у нее была трагическая судьба двух братьев Прове, которых в октябре 1927 года по приговору суда расстреляли (причем Кириллу в те дни исполнилось 30 лет).

Что же касается Эдуарда Чарнока, то он отделался легким испугом. Будучи лицом, обладавшим дипломатическим иммунитетом, он летом 1927 года был выслан из страны. Впрочем, тогда СССР разорвал дипотношения с Великобританией, и страну покинули все английские дипломаты – как шпионы, так и обычные дипломаты.

Реконструкция (художественная версия)

Зоя смотрела на чернявого еврея, представившегося следователем Вунштейном, который, как прилежный ученик, макал ручку в чернильницу и выводил на листе бумаги заключение по факту ее допроса, и никак не могла поверить, что это происходит именно с ней. Что это не ее, а другую девушку по имени Зоя Федорова вырвали ночью из постели и привезли на Лубянку, в этот кабинет с одним-единственным окном, выходящим на Кузнецкий Мост.

Часы, висевшие над столом, за которым восседал следователь, показывали начало восьмого утра. За окном уже было светло и с улицы слышались автомобильные гудки, возвещавшие о том, что новый трудовой день (а на календаре был вторник) уже начался. В это время Зоя обычно собиралась на работу – садилась завтракать. При мысли об этом у девушки засосало под ложечкой.

В это самое мгновение дверь в кабинет отворилась, и на пороге возник мужчина в форме сотрудника ГПУ.

– Тебе еще долго? – спросил он Вунштейна, не входя в кабинет.

– Еще минут пять, товарищ Силантьев, – оторвавшись от листка, ответил Вунштейн.

– Отложи, пойдем покурим, – произнес нежданный визитер, после чего пропустил в кабинет мужчину средних лет в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами.

Увидев гостя, Вунштейн быстро положил ручку на стол, а листок вложил в папку, которую убрал в верхний ящик стола. После чего встал и вышел из кабинета. Вместе с товарищем Силантьевым они вышли во внутренний дворик Лубянки и здесь закурили.

– Вербануть хотят девку? – спросил Вунштейн после первой затяжки.

– Как думаешь, шансы есть? – вопросом на вопрос ответил Силантьев.

– У меня бы были, – улыбнулся Вунштейн.

– Значит, и у него будут, – коротко резюмировал Силантьев.

Нежданный гость уселся на место Вунштейна и повел себя как хозяин – открыл ящик стола, извлек из него папку и стал читать заключение, не дописанное его коллегой. Длилось это несколько минут, во время которых Зоя исподлобья наблюдала за незнакомцем. То, как он себя вел, явно выдавало в нем какого-то важного начальника.

– Меня зовут Ян Карлович, – представился гость, захлопнув папку.

По небольшому акценту, который был у гостя, Зоя догадалась, что он латыш. В их отделе было несколько людей этой национальности, причем все они занимали руководящие должности. Видимо, в ГПУ была такая же картина.

– Буду с вами откровенен, Зоя Алексеевна: мы хотим, чтобы вы нам помогали, – убирая папку в стол, сообщил гость.

– Я и так рассказала вам… вернее, товарищу Вунштейну, все, что я знала.

– Я не об этом. Вы комсомолка?

– Конечно, – кивнула головой Зоя.

– Значит, поймете то, о чем я вас буду просить. Нам нужны толковые молодые люди, которые могут помогать органам ГПУ бороться с такими людьми, как братья Прове. Ведь они есть везде, в том числе и в Госстрахе, где вы работаете.

– Я не понимаю, – глядя своему собеседнику в глаза, сказала Зоя.

– Мы хотим взять вас к себе на работу внештатным осведомителем. Судя по тому заключению, которое написал товарищ Вунштейн, вы были честны с нами и вполне можете нам помочь. Мы нуждаемся в таких молодых честных людях, как вы. Ведь тот социализм, который мы завоевали в семнадцатом году, предстоит в дальнейшем строить именно вам. Мы уйдем, а вы останетесь.

– Но я не могу быть этим… осведомителем – я ничего не умею.

– Большого умения от вас и не требуется, Зоя Алексеевна. В обязанности внештатного осведомителя входит достаточно простая функция: раз в месяц описывать нам ситуацию, которая складывается в вашем учреждении, а конкретно – в вашем отделе. Это описание занимает одну-две странички стандартного машинописного листа бумаги. Вы писчей машинкой владеете? Вот и отлично – значит, вам не составит труда отстучать на ней эти два листочка. В крайнем случае написать их от руки. Пустяшное дело, одним словом. Но за это мы сможем хорошо вас отблагодарить.

– Вы будете мне платить?

– Эта плата будет выражаться больше не в деньгах, а в протекции. Вы ведь с Кириллом Прове тоже познакомились не ради его статной выправки. Вернее, не только ради нее. Я прав?

Видя, как стушевалась его собеседница, чекист продолжил:

– Мы люди искушенные, многих здесь повидали, поэтому привыкли говорить начистоту. Кирилл вас привлек своим положением, которое обещало хорошие перспективы. Но это, как видите, оказалось блефом. Теперь вашего кавалера ждет суд, который вынесет самое суровое наказание.

– Неужели его расстреляют? – встрепенулась Зоя.

– Товарищ Вунштейн показывал вам уголовный кодекс и новую статью в нем – пятьдесят восьмую?

Зоя кивнула, поскольку следователь сделал это практически сразу, как ее ввели в этот кабинет. Еще стенографистка не успела заправить листок в свою писчую машинку, как Вунштейн раскрыл перед Зоей уголовный кодекс и, ткнув пальцем в ту статью, коротко сказал: «Читайте». После чего и начался ее допрос.

– Ситуация в мире накаляется, и наши враги спят и видят, как бы задушить молодую советскую республику, – продолжал свою речь чекист. – У вашего кавалера было прекрасное будущее, но он сам его перечеркнул. А вместе со своей судьбой едва не перечеркнул и вашу. Но у вас есть хорошая возможность забыть все произошедшее, как кошмарный сон, но и поиметь с этого неплохие дивиденды. Неужели вы позволите себе упустить такой шанс? Вы, хоть и молодая девушка, но не глупая – я это сразу понял.

– О каких дивидендах вы говорите?

– О вашей карьере в Госстрахе. Мы можем помочь вам продвинуться по карьерной лестнице. Вы сколько получаете на вашей должности?

– Восемьдесят рублей.

– Не самые большие деньги для девушки, которая любит танцевать фокстрот и модно одеваться в стиле Надежды Ломановой. Кстати, если вы согласитесь с нами сотрудничать, мы можем способствовать тому, чтобы вы попали в поле ее зрения. С вашим лицом и хорошенькой фигурой вы можете стать прекрасной модисткой.

– Я мечтаю стать актрисой.

– Тогда почему вы работаете в Госстрахе?

– Меня устроил туда папа.

– Понимаю, по какой причине он это сделал. Ваш отец наверняка считает артистов растленными людьми. Я прав?

– Что-то вроде этого, – кивнула Зоя.

– Лично я так не считаю – у меня много друзей среди артистов. Кстати, мы можем помочь вам и в этом вашем желании. Стать Анной Стэн сегодня мечтает чуть ли не каждая советская девушка. И я их понимаю – как же она прекрасна в «Девушке с коробкой»! Если вы пойдете в артистки, вам вполне по силам добиться не меньших успехов. У вас за плечами есть какой-то актерский опыт?

– В школе я занималась в драмкружке, и меня там хвалили.

– Это видно по тому, как вы держитесь. Короче, учитывая то, что возможности нашего учреждения безграничны, вы можете со временем осуществить свою мечту. Поэтому с вашей стороны было бы верхом глупости отвергать мое предложение.

– А я могу посоветоваться с отцом?

Ян Карлович ответил не сразу. Прежде он извлек на свет пачку папирос «Казбек», но закуривать не стал. Вместо этого он поднес папиросу себе под нос и пару раз вдохнул в себя ее аромат. И только после этого произнес:

– Зоя Алексеевна, мне казалось, что я разговариваю с взрослым человеком, а не с ребенком. Когда вы соглашались принять ухаживания Кирилла Прове, вы тоже сначала советовались с отцом? Вот и в нашем случае этого не требуется. Тем более что мое предложение подразумевает крайнюю степень секретности. О нем могут знать только два человека: вы и я. Больше никто. Вам понятно?

Зоя молча кивнула.

Вернув папиросу обратно в пачку, Ян Карлович захлопнул ее и спрятал в брючный карман. После чего спросил:

– Значит, вы согласны с моим предложением?

– Да, я буду на вас работать.

– Надеюсь, что говоря «на вас», вы подразумеваете не меня лично, а наше молодое рабоче-крестьянское государство.

Сказав это, Ян Карлович впервые за весь их разговор улыбнулся. Затем открыл верхний ящик стола и извлек на свет лист чистой бумаги. Положив его на стол перед Зоей, он сказал:

– Всем нашим новым сотрудникам мы предлагаем написать стандартную подписку о сотрудничестве. Вот вам ручка, чернила и лист бумаги – я буду диктовать, а вы пишите.

И Зоя безропотно потянулась за ручкой.

* * *

Резолюцию по делу № 47268 (по нему проходила Зоя Федорова), которая ставила точку (или, наоборот, не ставила) в контактах девушки с ГПУ, начертал сам заместитель председателя (а фактически председатель) ОГПУ СССР Генрих Ягода. 18 ноября 1927 года (спустя 24 дня после расстрела братьев Прове) он написал следующее:

«Гражданка Федорова З. А была арестована по обвинению в шпионской связи с К. Ф. Прове… Следует констатировать, что инкриминируемое гр. Федоровой З. А. обвинение следствием установить не удалось, а посему полагал бы дело по обвинению Федоровой З. А. следствием прекратить и сдать в архив. Подписку о невыезде аннулировать».

Естественно, никаких намеков о вербовке девушке в этом документе быть не могло – для этого составляются другие бумаги, которые хранятся в ином месте.

Если версия о вербовке Федоровой верна, то попасть она должна была в штат осведомителей-информаторов по линии Информационного отдела (начальник Г. Прокофьев) Секретно-оперативного управления, которым руководил по совместительству с июля 1927 года. все тот же Г. Ягода. Это, кстати, является лишним подтверждением версии о том, что Зою могли завербовать. Вряд ли Ягода упустил бы такой шанс – завербовать в свою «пачку» дочь бывшего начальника паспортного стола Кремля.

Здесь самое время произвести короткий экскурс в историю появления в советской России агентуры спецслужб. А истоки ее надо искать в агентуре. царской. При последнем царе агентуру имели органы общей полиции, уголовно-сыскной полиции, департамента вероисповеданий МВД. Кроме этого, внутреннюю и внешнюю (иностранную) агентуру имело охранное отделение полиции МВД. Агентов вербовали и широко использовали царские органы юстиции, таможенная служба, пограничная стража. После октября 1917 года всю эту агентурную сеть большевики распустили (оставили только в военной разведке), но очень быстро об этом пожалели, поскольку в стране начался разгул не только контрреволюции, но и бандитизма. И вот уже весной 1918 года агентуру стали восстанавливать, причем обратившись за помощью к… бывшим сотрудникам царской уголовно-сыскной полиции. В итоге к 1 июля 1918 года только в органах советского уголовного розыска уже работало 270 бывших сотрудников царской сыскной уголовной полиции, из которых 107 сотрудников занимали руководящие должности. Но уже к марту следующего года руководство ВЧК приказало уволить этих работников с советской службы, поскольку было принято решение опираться в дальнейшем исключительно на рабоче-крестьянскую агентуру. Правда, уволили тогда не всех «бывших» – некоторых оставили, так как без них было совсем туго формировать новую агентуру.

В 1918 году восстановлением секретной агентуры занялся департамент пограничной стражи наркомата торговли и промышленности. А с лета того же года секретных агентов стали использовать органы ВЧК в Москве и Петрограде. Причем в агенты тогда шли сплошь одни добровольцы – комсомольцы и молодые коммунисты, которые денег за эту опасную работу не брали. Они работали исключительно за идею, а материальная оплата такого рода труда придет чуть позже. Даже в январе 1919 года, когда в смете финансирования местных органов ВЧК, милиции и уголовного розыска появилась статья «секретные расходы», это не предусматривало денежных выплат секретным агентам. Статья лишь позволяла компенсировать расходы штатных сотрудников органов ЧК, милиции и уголовного розыска при проведении секретных операций (транспорт, проживание, мелкие бытовые траты и пр.).

В те годы было два вида секретных агентов: разведчик и собственно агент. Первые были штатными сотрудниками оперативных отделов ВЧК и ее местных органов, которые добывали, систематизировали и анализировали оперативную и учетную информацию. То есть разведчик – это кадровый сотрудник органов ВЧК. А секретный агент – добровольный помощник Были еще доносители – граждане, писавшие заявления в органы ВЧК и НКВД.

Тем временем с началом в 1921 году нэпа ситуация в агентурной среде стала меняться. В СССР тогда было проведено сокращение бюджетных расходов на 60 %, из-за чего начались массовые сокращения в армии, милиции и ГПУ. Например, только в армии было уволено 1,5 млн человек (с 2 млн до 500 тысяч). А из ГПУ за два года (1922–1923) было уволено 65 % сотрудников. Однако в то же время власти понимали, что столь массовое сокращение кадров может серьезно сказаться на эффективности работы множества учреждений. Понял это и Феликс Эдмундович Дзержинский – тогдашний председатель ГПУ. В итоге он пробил в верхах решение, согласно которому увольняемых по сокращению штатов сотрудников из органов ГПУ-НКВД надлежало оставить в «действующем резерве» и устроить на службу в различные государственные учреждения и на промышленные предприятия. Таким сотрудникам поручалось секретное делопроизводство, кадровая работа, обеспечение внутреннего распорядка и режима. Кроме того, «железный Феликс» предложил использовать бывших чекистов для сбора социально-политической и оперативной информации, чтобы контролировать настроения в трудовых коллективах, выявлять взяточников и растратчиков, пресекать нарушение законодательства и протекционизм, устранять недостатки управления и организации текущей работы. Таким образом были убиты сразу два зайца: во-первых, тысячи людей не остались без работы, во-вторых – они стали приносить реальную пользу государству.

В те годы в секретные агенты зачислялись только оперативные сотрудники ГПУ. В штате местных органов ГПУ такие составляли не более 20 % от общей численности. А к 1924 году из 65 % уволенных из органов ГПУ по сокращению в секретные агенты попало не более 10 % сокращенных. Тогда же секретные агенты были объединены в резидентуры, во главе которых стоял резидент. Они работали в московских и ленинградских вузах, на крупных промышленных предприятиях.

В каких сферах советского общества в 1922–1929 годах широко использовалась секретная агентура ОГПУ? Вот что об этом пишет К. Скоркин:

«Это правительственные учреждения, тресты, акционерные общества, предприятия оборонного значения, крупные машиностроительные и металлургические заводы, научные и высшие учебные заведения, редакции газет и журналов, цензурные и репертуарные органы наркомата просвещения, аппараты дипломатических и торговых представительств за границей. Позднее секретная агентура стала работать в системе машинно-тракторных станций (МТС), политотделах железных дорог, пароходств, совхозов. С 1923 года донесения секретной агентуры в органах ОГПУ стали включать в еженедельные информационные сводки. Так именовали в те годы особые информационные сводные материалы с грифом „совершенно секретно“. В информационных сводках начала двадцатых годов имелись следующие разделы: положение в отраслях народного хозяйства; социально-политические настроения разных социальных групп населения; деятельность оппозиционных политических партий и движений; положение в религиозных организациях; вооруженный бандитизм, повстанчество и уголовная преступность. При составлении таких сводок использовались не только донесения секретной агентуры, но и оперативная информация подразделений органа ГПУ. Информационная сводка затем направлялась в Москву в ОГПУ и в местный партийный комитет. В 1922 году в системе ГПУ появилась особая категория сотрудников, которых именовали сексотами. Сексоты делились в ГПУ на две самостоятельные категории. К первой категории относились штатные сотрудники ГПУ. Они выполняли отдельные секретные поручения своих подразделений.

Таких сотрудников через партийные органы временно устраивали в учреждения и на предприятия. После выполнения секретного задания они возвращались к своему прежнему месту службы. Вторая категория сексотов в штате органа ГПУ не состояла. Это комсомольцы или молодые коммунисты, рекомендованные партийными органами для работы в ГПУ. В качестве сексотов они проверялись на практике к пригодности для оперативно-розыскной работы. Если сексот успешно проходил проверку, то зачислялся в штат ГПУ. Если нет, то либо исключался из категории сексотов, либо использовался разово по мере оперативной надобности. Таким образом, агенты и сексоты – это не энтузиасты или принужденные граждане. Они являлись сознательными, дисциплинированными и добросовестными работниками органов ГПУ. И не важно, состояли они в штате или нет.

Сегодня их с удивительной легкостью именуют «провокаторами и доносчиками». Но эти эпитеты к данной категории работников неуместны. Это чекисты, выполняющие специфическую работу негласного характера. Какие же должности в советской системе занимали секретные агенты и сексоты ОГПУ? Молодежь – это рабочие, колхозники, студенты, рядовые служащие. Более опытные сексоты работали в подразделениях делопроизводства, кадров, финансового и материально-технического снабжения. В 1923 году органы ОГПУ, милиции и уголовного розыска получили законное право вербовать для оперативных нужд осведомителей. При этом было категорически запрещено вербовать в осведомители членов партии. Приемы и методы вербовки осведомителей и поныне составляют государственную тайну. По этой причине в статье они опущены. Но в данном случае важно понять то, что агенты, сексоты и осведомители – это не одно и то же.

Это разные категории негласных работников государственных органов с четкими и весьма специфическими функциями. Позднее осведомители в документах ОГПУ-НКВД стали именовать агентами или негласными агентами. Но по сути они оставались осведомителями. Они учитывались в органах ОГПУ-НКВД отдельно от секретных агентов из чекистов запаса. Наиболее широко и активно в двадцатые годы в системе ОГПУ осведомителей использовали органы пограничной охраны. Без их помощи обеспечить надежную охрану государственной границы невозможно. Не менее широко и активно использовались осведомители в органах финансового контроля и налогообложения. Через осведомителей оперативно выявлялись в сельской местности факты занижения показателей посевной площади, численности домашнего скота и наемных работников в хозяйстве. Осведомители информировали финансовые и налоговые органы о подпольном производстве, выгонке самогона, незаконной торговле и скупке продовольствия. Такими осведомителями финансовых и налоговых органов в то время являлись члены „сельского актива“. Это молодые деревенские коммунисты и комсомольцы. Осведомители широко использовались органами милиции и уголовного розыска. Таковыми состояли члены домовых комитетов, дворники, работники городской коммунальной системы, пенсионеры.

Через осведомителей