На следующий день с утра Миколас примчался в роддом и узнал, что у его жены усилились схватки. Однако ждать конечного результата не стал и отправился на репетицию в Театр эстрады. Но какая может быть репетиция, когда твоя жена вот-вот должна родить! Коллеги интересуются, в чем дело, а он молчит как партизан – в приметы верит. А сам чуть ли не каждые полчаса срывался со сцены и бежал к телефону, чтобы позвонить в роддом и поинтересоваться – как там дела у роженицы. Наконец в 16.10 по московскому, когда он позвонил туда в очередной раз, ему сообщили: роды прошли нормально (если не считать того, что роженица промучилась аж 16 часов!), родилась девочка. Счастливый отец метеором вернулся на сцену и огорошил коллег сообщением:

– У меня дочка родилась!

Когда вечером того же дня Миколас ехал в роддом, в его уме уже созрело имя для новорожденной – Кристина. Читатель наверняка догадался, что толчком к такому решению послужила книжка датского писателя, которую Миколас всучил жене в роддом.

Кстати, сама Пугачева поначалу отнеслась к этому имени критически: мол, русских имен достаточно, чтобы брать иноземное. Но затем подумала и согласилась, что Марины и Наташи – чуть ли не каждая вторая, а Кристина, как теперь говорится, эксклюзив.

Между тем в ЗАГСе с этим именем тоже возникнут проблемы. Регистраторша заявит Миколасу, что таких имен в русском языке нет. Есть Христина, но оно попахивает религиозным душком. Однако Миколас настаивал на своем: хочу назвать свою дочь Кристиной. Видя его решимость, регистраторша решила подстраховаться: позвонила своему руководству и спросила, как быть. Там дали «добро». Не своего же ребенка таким именем нарекали.

Отметим, что, когда родилась Кристина, кроватки у нее не было – Орбакас стоял за ней в очереди уже четыре месяца, но их никак не завозили. В итоге кровать у новорожденной появилась спустя несколько недель после появления на свет. Их неожиданно «выкинули» в центральном «Детском мире», на площади Дзержинского, и Пугачевой, которой об этом сообщили подруги, пришлось ехать туда самой (ребенка она оставила на соседей). Кровать она не только купила, но и сама довезла ее до дома (на метро, а потом на трамвае!) и сама же занесла ее на второй этаж. Орбакас потом никак не мог поверить в подобное.

Вспоминает М. Орбакас: «Кристина была очень спокойным ребенком. Ее кроватка стояла рядом с нашей. Она просыпалась раньше нас и тихонько играла… Мне тоже приходилось и пеленки ее стирать, и манную кашу варить. Кстати, это у меня получалось лучше, чем у Аллы. Я хорошо размешивал, а у нее то ли не хватало терпения, то ли что-то отвлекало, но каша у нее часто подгорала…»

В июне молодым дали новую квартиру – на Рязанском проспекте. Родители Пугачевой устроились в доме напротив, что было очень удобно: молодые – на пятом этаже, родители – на восьмом, окно откроешь, помашешь рукой – и никакого телефона не нужно.

Тем временем к осени Пугачева успела пресытиться ролью кормящей мамы и теперь мечтала только об одном: как бы побыстрее вернуться на сцену. В ноябре это возвращение состоялось, и Пугачева стала солисткой ВИА «Москвичи». Читатель спросит: а как же новорожденная? Естественно, она без присмотра не осталась: помогали сначала коллеги Пугачевой, а потом и ее мама. Дело было так.

Хорошо нам известный Олег Непомнящий возглавил новый ВИА «Москвичи», созданный при Росконцерте. В ансамбле имелся один вокалист (Юлий Слободкин), но этого показалось мало, и Непомнящий решил добавить еще и вокалистку. И лучшей кандидатуры, чем хорошо знакомая Непомнящему Алла Пугачева, трудно было себе представить. И вот в один из ноябрьских дней руководитель ВИА отправился в дом, где обитала певица. Далее послушаем рассказ самого О. Непомнящего:

«Поднявшись по ветхим ступеням, я постучал, и Алла сама открыла мне дверь. Из квартиры пахнуло умилительными детскими запахами – глаженого белья и кипяченого молока. Мы поздоровались, она пригласила меня войти, как-то машинально, не обрадовавшись и не удивившись моему приходу. Во всем ее облике сквозила бесконечная усталость, будто бы каждое движение давалось ей с трудом. Как все творческие люди, она тяжело переносила образовавшуюся вокруг нее пустоту. Работа была ее главным стимулом в жизни, она не могла, не умела быть счастлива одними семейными заботами, ни любовь к мужчине, ни любовь к дочери не могли поглотить ее целиком, без остатка. Возможно, она сознавала это и мучилась чувством вины за то, что она не такая, как все «нормальные» женщины, пыталась обуздать себя и соответствовать образу идеальной матери.

Я сбивчиво, то перескакивая с пятого на десятое, то вдруг вдаваясь в ненужные подробности, объяснил ей цель своего визита, закончив свою речь решительным предложением о совместной работе. Она сопротивлялась мне, как Ева сопротивлялась обаянию змея-искусителя:

– Ты что, с ума сошел! У меня маленький ребенок! Кто с ней будет нянчиться? Ты что ли?

– А хоть и я! – парировал я в запальчивости и тут же сообразил, что это заявление вряд ли сойдет мне с рук…»

Короче, Непомнящий уговорил Пугачеву вернуться на сцену, но сам вынужден был переквалифицироваться в няни, поскольку молодая мама, поймав его на слове, заставила Олега сидеть с ее дочерью. Правда, так продолжалось недолго, так как вскоре к делу воспитания девочки подключились бабушки и дедушки с обеих сторон.

Освобожденная от значительной доли материнских обязанностей, Пугачева рьяно бросилась делать карьеру. Что было естественно, поскольку деньги молодой семье были необходимы позарез. Тем более что в конце 1972 года они получили новую квартиру и ее надо было обустраивать. Новым жильем оказалась отдельная двухкомнатная квартира в девятиэтажке на Новокузьминской улице, рядом с мебельным магазином. Именно в последнем молодые приобрели первую значительную вещь – польский гарнитур из 12 предметов. К тому времени Орбакас зарабатывал на эстраде по 350–400 рублей, а Алла, будучи солисткой в оркестре Олега Лундстрема – около 180–200 рублей.

Переезд в новую квартиру не отразился на судьбе Кристины – большую часть времени она проводила не с родителями, которые в поте лица трудились и отсутствовали дома сутками, а в Литве, у родителей Орбакаса (у тех в Паланге был дом на берегу моря). Жить там Кристине нравилось, поскольку рядом было море и лес: можно было сутками купаться и бегать по пляжу, а также собирать ягоды, которые они потом с бабушкой несли на рынок продавать (однажды маленькой Кристине пришлось торговать ягодами, когда бабушка на какое-то время отлучилась от прилавка). В итоге за пару лет своего пребывания там Кристина превратилась в настоящую литовку: ее крестили в местном костеле и литовский язык она знала лучше русского.

Однако периодически девочка приезжала в Москву и жила то у родителей, то у московских бабушки и дедушки. Именно в один из таких приездов в 1973 году произошел сценический дебют юной Кристины. Хотя, как уже говорилось выше, впервые на сцену она вышла, будучи в утробе своей матери. Но в 73-м случился настоящий дебют – тогда Кристина вышла на сцену своими ножками. Вот как об этом вспоминает М. Орбакас:

«Мы с Аллой тогда работали в программе с цыганами – Петром Деметром и его покойной женой Розой Джалакаевой. Однажды кого-то из зрителей не пустили к ним подарить цветы, и нас попросили их передать. Мы сунули букет Кристинке, она вышла на сцену, как будто из зала, и вручила его Розе. «А теперь поклонись», – сказали ей. Она поклонилась – попкой к залу. «Нет, надо в зал», – поправили ее. Тогда она выбежала из-за кулис и поклонилась еще раз – уже как следует…»

Как ни странно, но переезд в новую квартиру не смог уберечь молодую семью от развода. Причиной его было множество факторов, в том числе и творческие. Имеются в виду растущие аппетиты Пугачевой по части карьерных амбиций. Ее манила слава эстрадной звезды, и Орбакасу в этих планах места не было. То, что он мог дать Пугачевой (ребенка), он уже дал, а в остальном проку от него было мало.

Логическая развязка во взаимоотношениях Пугачевой и Орбакаса наступила осенью 1973 года – молодые развелись. По иронии судьбы, развод выпал на тот же день, в какой расписались – 8 октября. М. Орбакас вспоминает:

«Все получилось как-то само собой. Помню, я вернулся из Ленинграда, а на столе – записка от Аллы: «Я уехала. Буду такого-то». Недели через полторы она появилась. Мы в отпуск собирались. А тут она говорит: «Я опять уезжаю». Ну ладно… Я отправился отдыхать один… Недели через две меня отозвали на работу. Потом вернулась Алла. Мы поговорили и решили пожить отдельно. Подали заявление на развод. Алла нашла вариант размена, и я переехал в Марфино. Единственное, что взял из старой квартиры, – матрас, подушку, телевизор «Горизонт» и китайский обливной таз. Причем сразу после переезда я уехал на гастроли. Потом, когда вернулся, начал обустраиваться: купил топчан, шкаф, стол, стулья…

Сначала Алла злилась на меня и заявила, что с ребенком я видеться не буду. Но потом, через четыре месяца, сама позвонила и спросила: «Ты почему дочь не навещаешь?». И тогда я стал «воскресным папой» и стал принимать достаточно веское участие в воспитании Кристины, пока она не выросла…»

В этом рассказе есть одна загадка: почему Пугачева разозлилась на Орбакаса и что именно стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Много позже, в 2006 году, во время съемок в фильме «Любовь-морковь», Кристина Орбакайте проболтается об этой истории своему партнеру по фильму Гоше Куценко. В его изложении эта история будет выглядеть следующим образом:

«Жили Алла с Миколасом очень скромно. Алла копила деньги на детскую кроличью шапку для Кристины – 25 рублей. По тем временам это было целое состояние (средняя зарплата в первой половине 70-х в СССР равнялась 130–140 рублям. – Ф.Р.). Да и такие шапки считались дефицитом – достать их было непросто. И вот в один прекрасный день Пугачева отдала Миколасу заветную сумму и отправила его в магазин. Ждет-пождет, а мужа все нет. День нет, второй… Наконец, на третьи сутки вернулся – с пустыми руками и с большого бодуна. Посмотрел на жену и говорит: «Алла! Дай денег, трубы горят! Похмелиться надо». Представляете, что сказала ему Пугачева с ее характером? Выпалила все, что накипело, и выставила Миколаса за дверь. После этого их отношения и сошли на нет…»

Итак, разведясь, Пугачева оставила Кристину себе, вернув ее в Москву из Литвы (определила жить к своим родителям). И примерно четыре месяца не подпускала к ней бывшего супруга. Но потом оттаяла и разрешила Орбакасу встречаться с дочерью. Однако происходило это примерно раз в неделю (по выходным), а большую часть времени девочка проводила с бабушкой и дедушкой в их новой квартире на Рязанском проспекте. Кроме этого, Миколас отвоевал право увозить девочку летом к своим родителям в Палангу.

Сама Алла была по-прежнему занята карьерой, а также устройством своей личной жизни. И хотя на протяжении последующих трех лет замуж она не выходила, однако гражданские браки у нее случались. Причем все они четко ложились в русло карьерных устремлений Пугачевой: каждый ее избранник помогал ей в пути к вершине эстрадного Олимпа. Ее возлюбленными в ту пору были коллеги по эстрадной тусовке: музыкант Виталий Кретов, руководитель ВИА «Веселые ребята» Павел Слободкин (Пугачева была его солисткой в 1974—1976 годах), композитор Константин Орбелян. Осенью 1976 года Пугачева познакомилась с человеком, который стал ее вторым официальным супругом – кинорежиссером Александром Стефановичем.

Родители Пугачевой наблюдали за житьем-бытьем своей дочери, раздираемые противоречивыми чувствами. С одной стороны, им льстило, что их дочь знаменита, но с другой – они с опаской взирали на ту среду, в которой приходилось вращаться их дочери. Все эти многочисленные романы и веселые попойки не могли радовать родителей Пугачевой. Поэтому они всячески старались оградить Кристину от влияния этой среды, и, если и предрекали ей в будущем профессию актрисы, то только не эстрадной. Кстати, и сама Пугачева не хотела, чтобы дочь шла по ее стопам. В ее мечтах она если и должна была стать артисткой, то разве что балериной, поскольку балетная среда по части морали не чета эстрадной. Именно поэтому чуть позже Кристину отдадут в балетную школу.

Что собой представляло житье-бытье Пугачевой в тот период наглядно демонстрируют воспоминания Александра Стефановича. Когда он в первый раз посетил «однушку» певицы на Вешняковской улице, он был поражен скудностью ее интерьера (в углу лежал лишь голый матрас) и наличием… пустых бутылок из-под вина. Не поленившись, режиссер пересчитал эту посуду – бутылок оказалось… 140 штук! Однако убожество жилища не отпугнуло режиссера – как говорится, с милой рай и в шалаше. Пока Пугачева что-то готовила на кухне, он нашел в пустой картонной коробке елочную мишуру и выстлал из нее на полу дорожку, украсив ее по краям еще и игрушками. Когда Пугачева вошла в комнату с подносом в руках и спросила, что это, он ответил: «Это путь жизни Аллы Пугачевой». Метафора певице понравилась.

Отметим, что союз с Александром Стефановичем окажет весьма существенное влияние на формирование Пугачевой как популярной певицы. Именно Стефанович посоветует ей уделить первостепенное внимание не только своему внешнему облику (облачиться в балахоны), но также обыгрывать песни в форме мини-спектаклей и использовать скандалы как инструмент для раскрутки своей популярности. Все это было точной калькой с западных образцов, горячим приверженцем которых был Стефанович – представитель новой поросли советских кинорежиссеров (прозападных), которые приходили на смену прежним, просоветским. Не случайно, что и первые фильмы Стефановича были связаны с западной тематикой: «Вид на жительство» (1972) повествовал о советском враче, сбежавшем на Запад, «Дорогой мальчик» (1975) – о юном сыне советского дипломата, угодившем в руки западных гангстеров. Именно во время брака со Стефановичем (а он продлится почти четыре года) и начнется триумфальная слава Аллы Пугачевой – певицы № 1 советской эстрады.

Отметим, что к новому мужу своей мамы Кристина практически с первых же дней стала питать самые теплые чувства. Он называл ее ласково Кристаллик, а она как-то назвала его папой. На этой почве однажды случился курьез. После очередного посещения настоящего отца Кристины Миколаса Орбакаса девочка подошла к маме и шепотом спросила: «А мы скажем папе (имелся в виду Стефанович), что отец приходил?» Пугачева потом долго смеялась над этой фразой.

Целиком занятая карьерой (а она с каждым годом все круче взмывала вверх) и личной жизнью, Пугачева все же находила время и для тесного общения со своими близкими. Например, два раза в год – зимой и летом (в июне) отдыхала исключительно со своей дочерью. По словам Кристины:

«Для меня это календарное постоянство долго было загадкой. Только недавно я догадалась – почему. Это у нас – семейное. Я сама оказалась в такой же ситуации. Это связано с гастрольными графиками, в которых обычно январь и июнь – мертвый сезон. В январе в школьные каникулы я тоже с детьми отдыхаю и в июне – сразу после школы, когда люди не ходят на концерты…