Отзывы на книги автора «Федор Достоевский»

Спасибо Вам,Фёдор Михайлович! Спасибо и поклон до земли! "За что же такие благодарности?" - спросят меня читающие эту рецензию. А вот за что:за помощь,утешение и добрый совет,которого мне никто другой не дал бы,а если б и дал,так я не услышала бы. Оно,конечно,жестокая ссора с интернет-подругами - сущая безделица по сравнению с делом Кронеберга,Каировой или Корниловой,описанным в "Дневнике...". Но это не всегда понимаешь. Иногда даже и не хочешь понять. Сидишь,жалеешь себя - а толку-то? Толку? Ну вот и достаешь с полки недавно купленный "Дневник писателя" и неожиданно находишь там отрывки,будто бы для тебя лично написанные. Цитировать не буду - не помню уж что именно то были за отрывки. Но как же Фёдор Михайлович мне помог! У него какой-то дар лечить душевные раны,пусть даже и такие неглубокие ранки,как моя. Он не только великий писатель,но и великий Человек! Я сказала банальность,да. Но я ведь только недавно эту общеизвестную истину для себя открыла,так что мне извинительно,правда же?

Довольно о личном,впрочем. "Дневник писателя" просто великолепен! И язык,которым он написан,тоже великолепен! И содержание его великолепно! Так. У меня не хватает слов,чтоб выразить свое восхищение. И это нормально,когда пишешь о Достоевском,не так ли? Ведь он гениален! И,кстати,если мне хоть кто-нибудь скажет,что Фёдор Михайлович был антисемитом,я сначала рассмеюсь этому человеку в лицо,а потом заставлю его прочесть главы "Дневника...",посвященные "еврейскому вопросу"! Простите за резкость,вырвалось. Просто я нашла для себя ясные потверждения того,что Достоевский антисемитом не был НИКОГДА.

Очень приятно было встретить на страницах "Дневника..." рассказ "Мальчик у Христа на ёлке"! Это мои старые,полузабытые детские впечатления. Этот рассказ мне прочла бабушка,когда мне было лет шесть и когда я даже не знала,кому он принадлежит. Тогда я плакала... Я думала,что сейчас (в семнадцать-то лет!) уж точно не заплачу! Куда там! И слёзы,и комок в горле - всё это было... И всегда будет.

"Сон смешного человека"... Я в восторге! В восторге от проникновенного,красивого и живого языка,которым этот рассказ написан!

Пора заканчивать. Что я могу сказать? Во-первых,ставить пять звёздочек - неблагодарно с моей стороны,согласитесь. Потому что та помощь,которую Фёдор Михайлович мне оказал,цены не имеет. Он вернул мне душевное равновесие. И еще я поняла,что у меня с ним некое родство душ,если позволено будет так сказать.

Спасибо Вам еще раз,Фёдор Михайлович! Примите мои самые искренние и горячие заверения в любви и уважении! Я перед Вами в долгу,который никогда не смогу возвратить...

"Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей."

Бросаясь мыслями, словами в читателя, Фёдор Михайлович метит прямо в твоё уязвлённое сердце. Разве он когда-нибудь промахивался? Ни разу.

Незащищённое, трепещущее, оно не просит о защите.
Как раз наоборот. Подайте весь спектр эмоций! Тут нельзя поверхностно, только на полную катушку.

Среди бушующего океана человеческих судеб, будьте готовы к тому, что ваше читательское сердце станет тревожно стучать, сжиматься и...

...любить, грустить, когда обнажают неопытное чувство, ранят насмехаясь ("Маленький герой").
...молчать, таиться, страдать, наблюдая за разыгравшейся трагедией ("Кроткая").
...щекотать смехом своё нутро, когда генерал помимо своей воли начнёт плеваться ("Скверный анекдот") или когда один господин угодит в крокодила ("Крокодил").
...умиляться, вглядываясь в лицо бедного крепостного мужика с нежной, словно материнской улыбкой ("Мужик Марей").

А как оно, уязвленное читательское сердце, будет сострадать! Как будет жалеть! Как будет жаждать прижать к себе этого ненужного, всеми забытого и голодного мальчика с замёрзшими пальчиками! Чуть не разорвётся от человеческого безразличия ("Мальчик у Христа на ёлке").

Но знаете, что останется напоследок?

Надежда.
Надежда в нашем несовершенном мире, где даже капля добра важна и бесценна ("Сон смешного человека").

Сборник оставил приятное послевкусие горечи и печали.
Достоевский может быть трогательным или забавным, но всегда, ВСЕГДА задушевным.

Роман, входящий в так называемое Великое Пятикнижие автора, как водится, большой по объёму и количеству затронутых в нём важных тем и вопросов, облеченных в свойственную Фёдору Михайловичу горячечную многослойный и многослойную манеру.

В центре повествования - молодой человек Аркадий Долгорукий, тот самый подросток, являющийся здесь непосредственным рассказчиком и главным героем.
Именно его глазами мы видим происходящее вокруг и имеем возможность поближе познакомиться с его собственными мыслями и чувствами.

Он, являясь незаконнорожденным сыном богатого человека Версилова, прибывает из Москвы в Петербург, обуреваемый Идеей (именно так, с большой буквы) и движимый разнообразными чувствами, которые частенько сменяют одно другое с быстротой молнии и жаром искреннего сердца.

По части атмосферы произведения автор верен себе. Также мрачно, удушающе, герои постоянно на грани истерики и зачастую на высокой ноте.

Динамика полностью отсутствует, повествование значительную часть произведения медленно раскачивается с постоянным нагнетанием обстановки, диалоги, как и мысли, часто путаные, много и велиречивые. Поэтому читается достаточно тяжело. Развязка наступает ближе к концу, отчего не производит должного эффекта.

Хотя на первый взгляд, роман может показаться историей взросления, но верно только отчасти. Тут и нравы того времени разных слоев, идеи, юношеский максимализм, духовно - нравственная составляющая обязательно, люди и их поступки. Всё чрезвычайно болезненно и тяжело, как водится.

Роман, входящий в так называемое Великое Пятикнижие автора, как водится, большой по объёму и количеству затронутых в нём важных тем и вопросов, облеченных в свойственную Фёдору Михайловичу горячечную многослойный и многослойную манеру.

В центре повествования - молодой человек Аркадий Долгорукий, тот самый подросток, являющийся здесь непосредственным рассказчиком и главным героем.
Именно его глазами мы видим происходящее вокруг и имеем возможность поближе познакомиться с его собственными мыслями и чувствами.

Он, являясь незаконнорожденным сыном богатого человека Версилова, прибывает из Москвы в Петербург, обуреваемый Идеей (именно так, с большой буквы) и движимый разнообразными чувствами, которые частенько сменяют одно другое с быстротой молнии и жаром искреннего сердца.

По части атмосферы произведения автор верен себе. Также мрачно, удушающе, герои постоянно на грани истерики и зачастую на высокой ноте.

Динамика полностью отсутствует, повествование значительную часть произведения медленно раскачивается с постоянным нагнетанием обстановки, диалоги, как и мысли, часто путаные, много и велиречивые. Поэтому читается достаточно тяжело. Развязка наступает ближе к концу, отчего не производит должного эффекта.

Хотя на первый взгляд, роман может показаться историей взросления, но верно только отчасти. Тут и нравы того времени разных слоев, идеи, юношеский максимализм, духовно - нравственная составляющая обязательно, люди и их поступки. Всё чрезвычайно болезненно и тяжело, как водится.

Я однажды проснусь,
А вокруг мир другой,
Светел, чист,
Бесконечно прекрасен.
А на троне высоком -
Царица любовь,
А на меньшее я не согласен.

Не знаю кого изобразили на обложке этого издания. Мне кажется - меня. Читала я ЭТО две недели и делала руками так, как этот человек на картинке. Иногда даже двумя руками за голову хваталась.

Подросток? Черта с два! Никакой это не подросток. Это дядя-переросток. Ни разу не добряк, причем. Если подросток не добряк, да простится ему! Гормоны все-таки. Но здесь не гормоны. Здесь недобрая суть. Герой наш очень не глупый, но весь израненный и в страстях. Всех он приводит к знаменателю непонятного идеала. Которому сам не соответствует.

Что будет если человеку не хватило любви и внимания в детстве? Обидится. На весь белый свет. Всех будет мучить и изводить. Потому что тогда били, тогда не оценили, тогда оставили… И чем же он лучше своих «мучителей»? Ничем. Еще хуже. Это если не простит. Но вот незадача. Здесь столько всего сказано про христианскую веру, про прощение. Но как-то мимо. Прощение с верой само по себе, жизнь сама по себе. Иногда, конечно, автор добавлял пубертатных выходок своему герою для пущего соответствия образу незрелого человека, но кто из нас без выходок?

Но здесь как-то много про выходки. К подростковому возрасту имеющих слабое отношение.

Первое. Деньги. Ставлю их на первое место. Это зловонный дурман. Рубли, зажатые немытыми руками, пачки ассигнаций разлетающиеся вихрем у картежного стола или рулетки, многотысячные наследства, спускаемые за месяц, десятирублевки снисходительно швыряемые девицам за их невинность. И только жалование, полагающееся за службу - презренные деньги. Я, например, никак не могу жить без лишних денег. Мне лишние гораздо важнее, чем необходимые.Интриги, тяжбы, заговоры. Все исключительно ради них. Есть деньги - все остальное презренно и пусто, всего лишь пошлые декорации.

Второе. Мужчины, женщины и «любовь». У мужчин главное - деньги. Если у женщины тоже - она не женщина, а дьяволица, говорить о ней незачем, и так все понятно. Женщина должна быть смиренной и жалкой. Со святостью вместо убеждений. Чтоб другую щеку… Лучше чтоб необразованной. Из народа. Только тогда она способна вызвать желание ее приласкать. В темном чулане. «Любовь» по Достоевскому это похоть. Постыдная, даже не животная. Это акт унижения. Где один унижает, а другой унижается. А если один не позволит другому впасть в это унижение - о-о-о, убить, погубить, изничтожить!

Третье. Спекуляции чужой корреспонденцией. Можно заполучить чужое, неосторожное письмо и почувствовать себя полноценным человеком с ресурсами. Что стоят дороже денег. И это такая истина, которая даже не оспаривается и не подвергается сомнению! Ну что из себя представлял бы «Подросток» без чужого письма зашитого в сюртуке? Ничего… А здесь - столько внимания. И вроде бы - так и надо. Не надо было писем опасных писать! «Подросток» в своем праве. И он высокого о себе мнения в связи с этим. Еще бы - с чужим секретом он чувствует собственную значимость.

Четвертое. Идея. Русскому человеку вредны идеи, вредны цели. Потому, что жить с идеями скучно, а без идей всегда весело. Они его губят, заставляют быть неразборчивыми в средствах по их достижению. А уж про то, что снижают качество жизни - и говорить не приходится. С целью или идеей в карты состояние одним махом не проиграешь. На похоть в чулане не отвлечешься. Разве что одно удовольствие можно себе позволить - богатеть знаниями о чужих секретах и по мелочи шантажировать. Не ради денег, а так… Ради идеи.

Пятое. Отцы и дети. Брошенные дети, кутящие отцы. Отец - представитель Бога на Земле. К нему все претензии. Может и справедливо, кто знает… А может и нет. Но отчего же и отец и сын пылают похотью к одной и той же женщине? Отчего же за пощечину отцу так больно сыну? Отчего отцу так приятна пощечина? Причем из книги в книгу!

Пожалуй, буду я обходить стороной мир Достоевского. Блажен, кто имеет идеал красоты, хотя бы даже ошибочный!. Лучше буду ошибаться.

Я однажды проснусь,
А вокруг мир другой,
Светел, чист,
Бесконечно прекрасен.
А на троне высоком -
Царица любовь,
А на меньшее я не согласен.

Не знаю кого изобразили на обложке этого издания. Мне кажется - меня. Читала я ЭТО две недели и делала руками так, как этот человек на картинке. Иногда даже двумя руками за голову хваталась.

Подросток? Черта с два! Никакой это не подросток. Это дядя-переросток. Ни разу не добряк, причем. Если подросток не добряк, да простится ему! Гормоны все-таки. Но здесь не гормоны. Здесь недобрая суть. Герой наш очень не глупый, но весь израненный и в страстях. Всех он приводит к знаменателю непонятного идеала. Которому сам не соответствует.

Что будет если человеку не хватило любви и внимания в детстве? Обидится. На весь белый свет. Всех будет мучить и изводить. Потому что тогда били, тогда не оценили, тогда оставили… И чем же он лучше своих «мучителей»? Ничем. Еще хуже. Это если не простит. Но вот незадача. Здесь столько всего сказано про христианскую веру, про прощение. Но как-то мимо. Прощение с верой само по себе, жизнь сама по себе. Иногда, конечно, автор добавлял пубертатных выходок своему герою для пущего соответствия образу незрелого человека, но кто из нас без выходок?

Но здесь как-то много про выходки. К подростковому возрасту имеющих слабое отношение.

Первое. Деньги. Ставлю их на первое место. Это зловонный дурман. Рубли, зажатые немытыми руками, пачки ассигнаций разлетающиеся вихрем у картежного стола или рулетки, многотысячные наследства, спускаемые за месяц, десятирублевки снисходительно швыряемые девицам за их невинность. И только жалование, полагающееся за службу - презренные деньги. Я, например, никак не могу жить без лишних денег. Мне лишние гораздо важнее, чем необходимые.Интриги, тяжбы, заговоры. Все исключительно ради них. Есть деньги - все остальное презренно и пусто, всего лишь пошлые декорации.

Второе. Мужчины, женщины и «любовь». У мужчин главное - деньги. Если у женщины тоже - она не женщина, а дьяволица, говорить о ней незачем, и так все понятно. Женщина должна быть смиренной и жалкой. Со святостью вместо убеждений. Чтоб другую щеку… Лучше чтоб необразованной. Из народа. Только тогда она способна вызвать желание ее приласкать. В темном чулане. «Любовь» по Достоевскому это похоть. Постыдная, даже не животная. Это акт унижения. Где один унижает, а другой унижается. А если один не позволит другому впасть в это унижение - о-о-о, убить, погубить, изничтожить!

Третье. Спекуляции чужой корреспонденцией. Можно заполучить чужое, неосторожное письмо и почувствовать себя полноценным человеком с ресурсами. Что стоят дороже денег. И это такая истина, которая даже не оспаривается и не подвергается сомнению! Ну что из себя представлял бы «Подросток» без чужого письма зашитого в сюртуке? Ничего… А здесь - столько внимания. И вроде бы - так и надо. Не надо было писем опасных писать! «Подросток» в своем праве. И он высокого о себе мнения в связи с этим. Еще бы - с чужим секретом он чувствует собственную значимость.

Четвертое. Идея. Русскому человеку вредны идеи, вредны цели. Потому, что жить с идеями скучно, а без идей всегда весело. Они его губят, заставляют быть неразборчивыми в средствах по их достижению. А уж про то, что снижают качество жизни - и говорить не приходится. С целью или идеей в карты состояние одним махом не проиграешь. На похоть в чулане не отвлечешься. Разве что одно удовольствие можно себе позволить - богатеть знаниями о чужих секретах и по мелочи шантажировать. Не ради денег, а так… Ради идеи.

Пятое. Отцы и дети. Брошенные дети, кутящие отцы. Отец - представитель Бога на Земле. К нему все претензии. Может и справедливо, кто знает… А может и нет. Но отчего же и отец и сын пылают похотью к одной и той же женщине? Отчего же за пощечину отцу так больно сыну? Отчего отцу так приятна пощечина? Причем из книги в книгу!

Пожалуй, буду я обходить стороной мир Достоевского. Блажен, кто имеет идеал красоты, хотя бы даже ошибочный!. Лучше буду ошибаться.

Искрящийся сарказмом сборник рассказов уважаемого Федора Михайловича. Порою, зацикленная в голове идея, закрученная в клубок размышлений может довести до абсурда. Как иногда мы любим увлечься насущными чувствами, мыслями и переживаниями, подавляющими и охватывающими нас всецело. Собственно, так и теряем здравый смысл, и, как результат, во всех гранях нашей жизни возникает бессмыслица: будь то семья, служба или же компания друзей. Для себя я открыла именно этот парадокс книги, сдобренной, как водится, качественным соусом из остроумия. Что толку волноваться, когда все кругом абсурдно?

Как будто на душе прояснеет, как будто вздрогнешь или кто-то подтолкнет тебя локтем. Новый взгляд, новые мысли… Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!

После прочтения "Преступления и наказания" в школе у меня в сознании закрепился стереотип, что Достоевский - "не мое". Мне казалось, что в его книгах слишком много рассуждений, мнительности и пустых душевных метаний.
Хорошо, что я ошибалась. Не знаю даже как так произошло, но книга "Униженные и оскорбленные" меня совершенно очаровала. Я не могла оторваться от чтения ни на минуту. Достоевский остался верен себе - все те же размышления, душевные муки, НО!. Как приятно было читать богатый язык автора, как удивительно точно он изобразил состояния персонажей, как можно было настолько ярко создать атмосферу в произведении. И как раньше я могла обходиться без Ф.М.?
Я и не знала или, точнее, не замечала, что он (автор) может быть настолько чувственным. Описание эмоций персонажей затягивали меня настолько, что, казалось, это я бьюсь в истерике, проклинаю, выражаю злобу и недовольство, радуюсь, смеюсь, потакаю каждой прихоти, а вовсе не персонажи.
Я не могла не заметить, что главенствующим видом в любви здесь была любовь жертвенная - идти на уступки, не замечать недостатки или любить даже их, отдавать все, не бояться обидеть чувства других. Сколько раз герои переживали схожие ощущения вновь и вновь, пока не пришло время просто отпустить - влюбленность, привязанность, привычки.
Сказать, что произведение пришлось мне по душе (ну еще бы) - не сказать ничего. Но, главное, благодаря этой книге я поняла, что стереотипам ( а в литературе особенно) слепо доверять нельзя и всегда пытаться выйти за рамки, попробовать большее.

Очерки - дело, конечно неблагодарное... но что поделаешь, надо (было) что-нибудь периодически писать, вот Ф.М. и пишет их (время от времени)...
В начале мы мельком узнаем (если посчитаем по годам), что автор прочитал "Горе от ума" в пятнадцать примерно лет (у нас по школьной программе тоже примерно в этом же возрасте наверно её (эту пьесу) проходили) и:
"только в этом году понял как следует один из самых ярких типов этой комедии", что ж, не мудрено, думается... А собеседник автора говорит вдруг на это (тоже как бы ни с того ни сего), что мол "знаете ли, что, что бы вы ни написали, что бы ни вывели, что бы ни отметили в художественном произведении, – никогда вы не сравняетесь с действительностью. Что бы вы ни изобразили – все выйдет слабее, чем в действительности."
Автор соглашается, правда говорит тут же, что здесь мол "Но ведь в том-то и весь вопрос: чей глаз и кто в силах?" Или же, продолжает повествующий: "Другого же наблюдателя те же самые явления до того иной раз озаботят, что ...он прибегает к другого рода упрощению и просто-запросто сажает себе пулю в лоб, чтоб погасить свой измученный ум вместе со всеми вопросами разом". Здесь уже становится (немного) интереснее, потому что, по логике крайностей (о которой он в этом абзаце говорит), писатель в этой ситуации не стреляется, а пишет (как можно понять)...
После же этого небольшого вступления идет короткая информация о двух разных самоубийствах (как и было сказано)... двух разных девушек...
Немного удивляет (слишком) спокойно-уравновешенный стиль подачи этого материала, во-первых, и отсутствие попытки глубокого анализа произошедших событийностей, во-вторых...
Первая девушка умудрилась странным образом самоотравиться, намочив "вату хлороформом, обвязала себе этим лицо и легла на кровать... Так и умерла." Оставив, кстати, вполне декадентскую записку в стиле, который будет моден лет через десять в Европе (после Гюисмансовского "Наоборот")
Вторая: "выбросилась она и упала на землю, держа в руках образ. Этот образ в руках – странная и неслыханная еще в самоубийстве черта! Это уж какое-то кроткое, смиренное самоубийство".
Очень же крутой материал... и вот, поди ж ты, только мельком...
Видимо понял Фёдор Михайлович, что тема мощная, но слишком уж "энергозатратная" и не стал он вплывать в этот нарратив...

К кому же я письма буду писать, маточка? Да! вот вы возьмите-ка в соображение, маточка, – дескать, к кому же он письма будет писать? Кого же я маточкой называть буду; именем-то любезным таким кого называть буду? Где мне вас найти потом, ангельчик мой? Я умру, Варенька, непременно умру; не перенесет мое сердце такого несчастия!

Нет-нет, Достоевский сегодня положительно невозможен. Вот эта фраза, что я взяла для эпиграфа, невыносимая смесь умильности с утомительным многословием, рождающая в душе читателя раздраженное желание ответить: "Да и умри, одним занудным дураком меньше будет." А между тем, это кульминация повести, концентрированная боль и горечь горькой и больной истории, собранная в прощальной фразе человека, у которого отнимают смысл жизни.

Рукопись "Бедных людей" принес Некрасову для "Отечественных записок" Григорович, они читали вместе и не думаю, чтобы изначально имели намерение растянуть удовольствие до четырех утра, а после вламываться на квартиру Достоевского, и сообщать, что он гений, но вышло именно так. "Новый Гоголь явиился", - аттестовал автора Некрасов, передавая Белинскому рукопись. И оценка великого критика не разошлась с некрасовской. Н-ну, потому что это великое произведение. Было и остается им. И будет таким еще через двести лет, несмотря на всех, чуждых нашему избалованному слуху "маточек" с "ангельчиками". Несмотря даже на дурацкую фальбалу, занимающую в тексте не меньше места, чем история жизни, борьбы за доброе имя и смерти бедного чиновника Горшкова.

Я, кстати, посмотрела в словаре, что такое была эта фальбала. Широкая оборка для отделки юбок и чепцов, придававшая одежде пышность и дополнительный объем. То, посредством чего бедная девушка могла сделаться в глазах окружающих барынькой, хотя бы не всерьез и не надолго. Контекст имеет значение и его надо учитывать, когда берешься читать книги, написанные полтора столетья назад. Это в наше время всеобщей грамотности и усредненных стандартов (у олигарха мобильник и у бомжа) все говорят приблизительно на одном языке, ориентированном на скороговорку дикторов ТВ. Россия середины XIX века имела пласт грамотных людей, взращенных единственно для роли, которую сегодня выполняет офисная техника.

То есть, смотрите, мелкий чиновник того времени выше крестьянина или мастерового по статусу, но по уровню доходов сопоставим, как бы еще и не ниже. При этом он не имеет возможности ходить на службу в партикулярном платье, необходим мундир и шинель (драма Акакия Акакиевича еще и в том, что тулупа он не имел права надеть зимой по статусу и без теплой зимней шинели замерзал). А это дополнительные расходы. Нужно нанимать жилье, в большом городе. как Петербург, снять пристойную квартиру никогда не стоило дешево. Таким образом, жалованье, без того небольшое, существенно урезывалось. А от крупного чиновничества тогдашний офисный планктон отделяла пропасть как по уровню доходов, так и в целом в уровне жизни, и я не имею теперь в виду один только материальный достаток. Возможность посещать культурные мероприятия, покупать книги, общаться с умными людьми - все это, доступное письмоводителю, было отсечено от Макара Девушкина.

Мы. сегодняшние, можем найти в интернете круг общения. который устроит, если жизнь сложилась таким образом, что в реале нет этой возможности. Мы можем читать, да не всегда легально (хотя есть и недорогие сетевые библиотеки), но вот я, к примеру, читаю книг триста пятьдесят за год, если бы каждую из них покупала выкладывая по тысяче, что сталось бы с моей квартирой и моим бюджетом? С другой стороны, если бы за свои отличные тексты получала что-нибудь, кроме морального удовлетворения, это было бы здорово. Однако я отклонилась. Суть в том, что спектр наших нынешних возможностей, в том числе находить людей для достойного общения и оттачивать стиль - неизмеримо шире, чем у бедного питерского чиновника, перебелявшего бумаги в присутствии, двести лет назад.

И такой Макар Девушкин, всю жизнь проживший затянутым до последней ременной дырочки, в скудости, которая недалека от нищеты, но все ж не она. Такой чиновник под пятьдесят встречает милую скромную и красивую девушку, к которой проникается, как ему прежде кажется, отеческими чувствами. И начинает заботиться о ней, и жизнь его расцвечивается волшебными красками. А чтобы посылать Вареньке скромные подарки: бальзамин и герань в горшках, гроздь винограда, он переезжает из приличной отдельной комнаты за отделенный ширмой угол кухни в грязной смрадной общаге. Ну вот так. Девятьсот девяносто девять из тысячи не пошли бы на такое ради любви, а он идет. И, пока все спокойно, радуется занавеске, угол которой она отгибает поутру, да ее запискам, да редким встречам во время церковной службы.

Но вот Варя заболела, а здоровья она слабого, и приходится продать мундир, чтобы платить за лечение. И денег взять негде, и жалованье, выданное вперед, потрачено. И, ох, как же это все невыносимо. А потом она выйдет замуж за богача Быкова, уедет, а для него жизнь кончится. Не самое комфортное в психологическом смысле чтение и уж точно не духоподъемное. Великая книга о маленьких людях.