Цитаты из книги «Преступление и наказание»

Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы.

Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо все на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел.

Впрочем, все эти вопросы были не новые, не внезапные, а старые, наболевшие, давнишние. Давно уже как они начали его терзать и истерзали ему сердце. Давным-давно как зародилась в нем вся эта теперешняя тоска, нарастала, накоплялась и в последнее время созрела и концентрировалась, приняв форму ужасного, дикого и фантастического вопроса, который замучил его сердце и ум, неотразимо требуя разрешения.

А впрочем, я слишком много болтаю. Оттого и ничего не делаю, что болтаю.

Человек на земле, конечно, многое может, но еще никому и никогда не удавалось создать жизнь – то есть из неживого создать живое. Жизнь на земле создана Богом, первые люди – Адам и Ева, – да и весь мир – тоже Им, и потому мы не имеем права распоряжаться тем, что не нами создано и не нам принадлежит. Но человек создан свободным, потому что Богу (и нам самим) нужна любовь к Нему и вера в Него не из-под палки, а по свободному выбору. Поэтому человеку необходимо всякий раз самостоятельно совершать выбор между добром и злом, каждый из нас

Черный змей ужаленного самолюбия всю ночь сосал его сердце

Пожалуй, впрочем, и так: оттого болтаю, что ничего не делаю. Это я в этот последний месяц выучился болтать, л

Но ужас такой «арифметики» (это слово часто повторяется в романе как гарантия правильности рассуждений) заключается в том, что если ради счастья десяти можно пожертвовать одним, то, значит, ради счастья ста можно потом пожертвовать этими (или другими) десятью, ради тысячи – сотней, ради десяти тысяч… и так до целых народов

Вот ты теперь говоришь и ораторствуешь, а скажи ты мне: убьешь ты сам старуху или нет? – Разумеется, нет! Я для справедливости… Не во мне тут и дело… – А по-моему, коль ты сам не решаешься, так нет тут никакой и справедливости!»

Соня была малого роста, лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка, с замечательными голубыми глазами.