История учит, что истинно серьёзные художники никогда не щеголяли серьёзностью. По словам Паскаля, «человек – думающий тростник». Думает тростник или нет, сказать определённо я не могу, но то, что тростник не смеётся, как человек, несомненно. Я не могу не думать об этом, когда уже семь месяцев нахожусь в океане. Я просто существую сам по себе. Пожалуй, факт этот страшен, но хочу я этого или нет, он, несомненно, существует. Я как «Летучий голландец», во мне многовековая история о блуждающем паруснике. Вот почему мне близки слова Флобера: «Человек – ничто, работа – всё».

Ежедневно, не зная отдыха, я ставлю и убираю паруса, и так все эти семь месяцев. И в эту ночь ветер не прекращался, к утру я почувствовал, что устал больше, чем обычно. Когда вышел на палубу, уже светало. Как ни странно, альбатросы уже летали на фоне розовеющего неба. Стоя в кокпите, я всё время испытывал искушение что-нибудь громко крикнуть, но, естественно, подавил его. Мне почудилось, что я двигаюсь лишь мысленно к мысу Горн, а яхта стоит на месте.

Я уже проходил не раз мыс Горн, я один из немногих, кто воочию видел, с чем придётся встретиться 85-футовой яхте «Алые паруса»… Я живо помню рёв шторма и сокрушительную силу валов, буйствовавших, когда я вёл вокруг мыса Горн яхту «СГУ» с полным парусным вооружением. Зачем опять я иду этим путём? Это заставило меня задуматься, но я не могу уже повернуть обратно. Я знаю, что прежде, чем добраться до мыса Горн, мне предстоит пройти 6000 миль через «ревущие сороковые» и «неистовые пятидесятые» – широты, не защищенные от дыхания Антарктиды. Риск слишком велик. Работы на яхте достаточно, настоящей мужской работы.

Я устал от одиночества, я слишком долго живу без людей. Я слишком стар, чтобы опять и опять ставить и убирать паруса. Я устал сдерживать своё сердце. Я ушёл от друзей, родных, врагов, а к кому вернусь? Я вернусь к моему сыну Николаю, обниму его, и вместе мы станем молиться Господу Богу. Подойдёт Иринушка и тронет нас за плечи, позовёт обедать. Вот в этом я вижу единство любви. Я выглянул из двери штурманской рубки. Шёл такой сильный дождь, что мир вокруг будто исчез. Только приборы показывают, что яхта продолжает идти на восток. Один из великих парадоксов состояния путешественника: если уезжаешь, то жалеешь, что не остался; если остаёшься, жалеешь, что не уехал.

Люди, не упрекайте меня за неупорядоченность и отсутствие дисциплины, я признаю одну дисциплину – дисциплину сердца, жаждущего узреть Господа Бога. Когда вы войдёте в мою часовню на улице Садовническая в Москве, вас покорит её цельность и величие тишины. Благодаря часовне и преданной молитве я отыскал собственный путь. Ни картины, ни книги, которые я написал, настолько не приблизили меня к истине, как строительство часовни и одиночные плавания.

Надо упрощать вещи, жить аскетичнее и выигрывать время, чтобы вместо этого его терять. Стремитесь накопить и совершенствуйте жизнь духовную. Дни и ночи посвящайте усовершенствованию души.

В наше время надо проще украшать храмы, и от этого больше будет пользы. К примеру, орнамент на иконостасе насколько возможно изготовляйте скромно, просто монашеский! А там, где монашество, там простота и скромность. Преподобный Пахомий искривил колонну в храме, чтобы люди не восхищались делом его рук.

В своём монастыре преподобный со многим старанием построил храм с кирпичными колоннами. Видя, каким красивым получился храм, преподобный радовался, но потом подумал, что радоваться прекрасному творению собственных рук – это не по Богу. Тогда он обвязал колонны верёвками и, помолившись, велел братии навалиться и тянуть, чтобы колонны искривились.

Надо упрощать вещи, жить аскетичнее и выигрывать время, чтобы вместо этого его терять. Стремитесь накопить и совершенствуйте жизнь духовную. Дни и ночи посвящайте усовершенствованию души. Иисус говорит: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). «Для того чтобы дать другому воды, надо, чтобы он жаждал» (Паисий Святогорец).

Познание истины и приобщение к ней служит предпосылкой нашего спасения, но чтобы познать истину, мы должны освободиться от тех «истин», которые мы навыдумывали и о самих себе, и об окружающем мире и которые, как кора, скрывают суть вещей. Чтобы узнать правду о самих себе, нам нужно изолироваться ото всех вещей вокруг нас, с которыми мы себя легко отождествляем. Ибо очень часто нашим «я» становится машина, которой мы обладаем или о которой мечтаем; мебель, которой обставляем свой дом; одежда, которую на себе носим. Мы приходим в такое жалкое состояние, что становимся тождественны вещам, окружающим нас и определяющим нашу индивидуальность и наше счастье. Отсюда становится понятной необходимость аскезы, которая является важнейшей составляющей православного, евангельского вероучения и жития. Это касается не только нас, священников, но и всякого человека, желающего узнать правду о себе, о Боге и о мире. Потому что именно аскеза освобождает нас от тех элементов (материальных и духовных), которые окружают нас некой изгородью, а над нашей головой закрывают небо. Но кто-то из моих друзей может обмануться, простодушно поверить, будто радуют сами по себе деньги, машина, золотые украшения и дорогостоящая яхта. Мне хочется всё расставить по местам. Те, у кого нет Бога в сердце, заполняют его материальным миром. Они собирают богатство и тут же сердятся на ими же собранные вещи. «Может ли быть, чтобы, разбогатев, я не стал богаче?!» – негодуют они, подсчитывают, сколько ещё нужно накопить, потому что богатства явно недостаёт.

Как-то раз ко мне приходил один человек, он мог управлять яхтой и, как он думал, может управлять и деньгами, которые он накопил, ведя свой рискованный бизнес. Я увидел тоску в его глазах и сказал: «Друг мой! Брось всё и купи спортивную яхту, на которой мы отправимся в кругосветное плавание для побития мирового рекорда «Кубка Жюля Верна». А когда вернёмся, ты по-другому посмотришь на свою жизнь и на то, чем ты так дорожишь». Но он сказал: «Мне надо ещё увеличить свой денежный капитал». Я не смог его убедить и заинтересовать кругосветным плаванием. Вскоре его осудили и дали тюремный срок. Он выбрал смотреть на мир через решётку, а не с палубы своей яхты, огибая мыс Горн! И вот сейчас я за него молюсь, не как за плавающего и путешествующего, а с грустью – за страждущего и сидящего в темнице.

В попытках найти себя вы обречены находить пустоту. Не на что надеяться, если любишь лишь самого себя, но я уже говорил тебе, сын мой Николай, справедливый не делит сокровища, потому что их у него нет!

Люди не верят словам моим? Приходит время великих несправедливостей, когда от человека под страхом смерти требуют быть «за» или «против». Благодетельствовать тому, чем ты сможешь воспользоваться, это неправильно и не по Православной вере.

Я расскажу тебе, сын мой Николай, как пришёл к вечеру в наш дом странник. Он вошёл в комнату, поставил палку в угол и улыбнулся. Твоя мама окружила его заботой, а я спросил: «Откуда путь держишь?» Он ничего не говорил, но я по его могущественной улыбке понял, что к нам вошёл друг. Через некоторое время он ушёл, угол в комнате опустел, но в нашем доме осталась его светлая улыбка, и нам не жалко того времени, которое мы ему уделили, и стакана молока с хлебом, который ему дали. Он нам больше оставил: свою улыбку в наших сердцах.

Благодетельствовать тому, чем ты сможешь воспользоваться, это неправильно и не по Православной вере.

Изменяется всё вокруг в океане, и я изменяюсь, и моя лодка тоже чувствует это, ибо всё зависит от Господа Бога, ибо кому известен предел его могущества? В океане не чувствуешь, в чём смысл времени, время для меня враг. Я плыву, плыву и плыву. Я ничего не оплакиваю. Я само бдение посреди открытого океана. Но те, кто не принимает время в расчёт, вечно сражаются с ним. Оно – путь к Господу, и поставить предел этому пути невозможно. Я опускаю вёсла в воду, словно бы умиротворяя волнение океана. Миля за милей движется моя лодка, но не в монотонности гребли вёслами моя суть.

Там, на берегу, люди говорят, что я такой или эдакий, у меня нет ничего; но они никогда не скажут, что я моряк, плыву по океану, обручился с морем. Я отец, я родил детей, и у меня есть внуки, жена моя не бесплодна. Я русский, служу России, мои вёсла и мили приумножают славу России. Я где-то прочитал, не помню у какого автора: «Жизнь людей была бы немного проще, если бы они вовсе не покидали собственный дом». Да, слова хорошие, и совет тоже неплохой, но я не из тех, кто может просидеть всю жизнь в одном месте, делая одно и то же день за днём. Уходя из жизни, эти люди сетуют: «Такая уж была у меня судьба!» Это не для меня. Я хочу, чтобы моя жизнь была приключением, пусть не всегда весёлым, неважно.

Однажды молодой Карл Маркс объяснял, почему человек является существом универсальным: только он может жить в рамках любого вида. Проще говоря, человек может вжиться в шкуру медведя, кошки или собаки, может представить себя насекомым; тем более универсальна человеческая особь, чем богаче её жизненный опыт и воображение. Если ты пошёл по стопам путешественника, то надо знать одно: не ты выбираешь экспедиции, а экспедиции – тебя. Вот мне приходится то пересекать Гренландию на собачьих упряжках, то подниматься на Эверест, то идти на лыжах к Северному или Южному полюсу, а вот сейчас – вести яхту к мысу Горн.

Океан вокруг покрыт гибельным туманом, моя яхта, как на ощупь, идёт во тьме. По справедливости, я обречён всё плавание жить при такой погоде, но я сам выбрал этот путь. Туманы в этих широтах, как мои грехи, неправедные, скользкие и мерзкие. Сколько тысяч миль я прошёл, но отряхнуть прах грехов моих не смог. Я уже получил здесь всё, что заслужил. Стал самоуверен, возомнил, что сам смогу пройти этот путь, но не получается, без Господа этот океан не преодолеть. Моя самоуверенность уготовила мне погибель; словно запачканная одежда, стал я нечист. В штурманской рубке я окружил себя иконами святых и наполнил молитвой яхту, и отказался от прежних своих привычек, о чём здесь не место писать, и к Тебе, Господи, не спиной, а лицом повернулся. Помню, что сила моя немощна, поэтому припадаю к Тебе, Господи, подкрепи же меня, изнемогающего и падающего. Аминь!

Снова увидел айсберг по носу яхты: очень большой, стоит, как небоскрёб. До него миль десять. Плохо, что уже солнце садится, и через час будет темно, а у меня скорость 5 узлов. Это значит, что часа два до него идти, в темноте придётся проходить мимо. Я всё время буду повторять: «Грешен, Господи, грешен, о своих грехах я свидетельствую сам…»

Я нуждаюсь в доброте, я хочу узреть Бога, но я помышляю всегда о делах земных, и Ангел не приходит ко мне. Сын Всевышнего, Господь Иисус Христос, смилуйся, сжалься, возлюби меня. Посмотри на меня, брось взгляд на яхту мою – мы затерялись в этом океане. Я и моя яхта бессильны против айсбергов. Узри смятение и отчаяние моё. Услышь немые стоны мои и жалостный плач мой. Я надеюсь только на Бога, на себя – нет, и потому умоляю Тебя: «Милосердно взгляни на меня, Господь Иисус Христос. Ты же, Господь, защита и спасение моё вечное».

Господи, не лиши меня вовсе надежды на спасение. Я с трудом преодолеваю трудности и страдания, плыву по водам нехоженым. Я удивляюсь, прихожу в отчаяние, недоумённый, ошеломлённый. Если и дальше будет столько айсбергов, что со мной и моей яхтой произойдёт? Стыжусь сказать, но мне кажется, что айсберги посланы преисподней. Здесь нет жаркого северного, с экватора, ветра, да и солнца, чтобы растопить твёрдый лёд айсбергов. Никто не может мне помочь предотвратить встречу с айсбергом. Вся надежда на Тебя, Господи Иисусе Христе.

Я немощен, когда надо творить добро; я бессилен, когда надо делать полезное и нужное. Горе мне, грешному! Как выбраться из этого района? Ибо многочисленны айсберги из Антарктиды, и не счесть, сколько ещё их будет на моём пути. Ужасно и страшно, здесь мрак и непроницаемый туман. Яхта полна отчаяния. Моими мыслями овладевают айсберги и лёд, от коих нет избавления.

Всё здесь так, как говорил пророк: дождь, туман, холод, шторм, нет солнца, нет звёзд, нет луны, нет неба голубого. Прошло лето в этих широтах, наступила осень, а ничего не меняется, всё одинаково. Здесь нет понятия – грянула зима, наступило лето. Здесь есть одно – мыс Горн, этим всё сказано!

День прошёл, утешение исчезло. Подошла ночь, беспощадный холод долгого пути. Над горизонтом виднелся густой шкваловый воротник, с юга потянул слабый, но постепенно усиливавшийся ветер…

Для живого быть полумёртвым немногим лучше, чем быть мёртвым. Я только имею надежду на милость Твою, Господи. Убереги меня от страдания и айсбергов и доведи до берега земного к людям, как некогда во времена Моисея Ты повёл евреев в тихий покой Земли обетованной. Приведи и меня, очисти от моих грехов. Моя душа совершенно измучена сомнениями. Я рядом с айсбергом подобен овце, обречённой на закалывание. Как говорится в притче? «И я, заблудший, бродил в безлюдных горах». Так же и я один в бескрайнем океане, а айсберги – злые волки.

Не хватает слов, чтобы рассказать о страхе и бедах моих. Я, как неразумное животное, обречён на скитания. Сколько мне ещё блуждать в безлюдных местах? Сколько мучиться моей душе израненной? Только ты, Господи, можешь спасти меня и исцелить. Пусть, как во времена Ноя, повеет сладостный Твой ветер и уничтожит губящие людей айсберги. Ты, Господь Всесильный и Всемогущий, укажи мне способ, как пройти к мысу Горн, минуя айсберги, и прости мою непокорность в этом бескрайнем пространстве. Вспомни меня, Господи, заслони меня, грешного, от тревожащих меня дурных ветров. Слава Тебе во веки веков. Аминь!

Я задумался, на лбу появились складки. Мне в жизни много приходилось переносить… К словам моим прислушивайтесь, так как в них только правда, я не могу не сказать правды… Да, сильнее правды ничего нет. Я ничего не боюсь, так как мне ничего не надо, мне нечего бояться. Ни в какую политику я не вмешиваюсь, ничего не понимаю, ведь я простой человек, я не сержусь ни на кого. «Неправда поможет открыть правду!» Я лишь высказываю своё мнение, а соглашаться с ним или спорить – дело читателей.

С правого борта плывёт айсберг. Он не чисто белый, а загадочно мутный. В такой момент ты ничего не можешь сделать, а просто стоишь и смотришь на него широко раскрытыми глазами. Может быть, этот айсберг отделился от Антарктиды, как взрослый сын от матери, и стал жить самостоятельно, всё дальше и дальше удаляясь. Может, по его льду когда-то ходил Роберт Скотт, или Амундсен, или другие великие люди, которые открывали ледовый континент.

Ночь, идёт дождь, со всех сторон окружён тьмой беспросветной. Предел видимости сузился донельзя. Неужели Господь явил на меня гнев? И в мыслях моих приговор для меня за мои грехи земные.

Талант художника даровал мне Господь, а я его расточил в блужданиях по океанам, и драгоценный свой дар я утопил в океанской пучине, как нечто презренное. И мои надменно сложенные руки по справедливости стали деревянными, как вёсла на лодке; они потеряли способность создавать картины, а я бываю безрассуден.

В одном монастыре был послушник, который обладал изумительным голосом. Однажды в обитель приехал профессор консерватории и стал уговаривать послушника уехать с ним. В конце концов уговорил, послушник оставил монастырь, поступил в консерваторию. Прошло несколько лет, у ворот монастыря появился грязный калека. Это был певчий. Что с ним приключилось? В городе он полюбил веселье, связался с плохой компанией, заразился дурной болезнью. В монастырь вернулся покаяться и спокойно умереть. Расточая Божие дары, не завоюешь земной славы, а если и приобретёшь её, то блеск очень скоро угаснет.

Тщеславие мешает мне сойти с накатанной дороги путешественника. Что я заслужил, с какой мольбой предстану перед Тобой, Господи? Буду просить Царствия Небесного, но под тяжестью грехов я согнулся и не увижу благолепия славы Твоей, Господь. Иисус Христос, Сын Бога живого, Создатель Неба и Земли, помилуй меня, многогрешного.

Ночь была бурной и такой тёмной, какую можно наблюдать только в океане. Несмотря на кромешную тьму, белые гребни волн выступали из мрака, как гигантские чудовища, нападающие на яхту, и при чудовищной качке каждое движение давалось с трудом. «Господи, – молил я. – Дай мне силу любить! Помоги стать пастухом, чтобы смочь пасти белых барашков волн Твоего океана».

Кто в некоторой мере не живёт для других, тот совершенно не живёт для себя.

Нет предела, за которым иссякла бы мощь моего духовного состояния. Как остановиться в гребле вёслами, если каждый взмах твой приближает к земле? Я всегда говорю сам себе, когда мне кажется, что я устал: «Ты творишь обряд». Гребок за гребком и ещё гребок меня приближают к любимой женщине и матери моих детей; так и до́лжно к возлюбленной идти по камням, продираясь сквозь колючки, и тогда тебя будут встречать из такого плавания как чудо – ты похож на воскресшего из мёртвых. Только с такими мыслями можно преодолеть океан, так возникает любовь.

При каждом движении вспоминаю я Бога. После каждой пройденной мили на восток простираю руки к небу и благодарю Господа: «Господи Иисусе Христе, протяни ко мне вожделенную десницу Твою. Укрепи меня, даровав милосердие Твоё. Развей вместе с этим ветром океанским мои грехи. Присовокупляю прегрешения всех людей к своим. Я – пастух и презренный наёмник, пасущий стадо убегающих и догоняющих штормовых волн с их большими гребнями; пастырь я, присматривающий за стадом вечернего бриза. Здесь, в океане вселенском, я заблудился в вечности. Сам себя смертельно караю и порицаю. Чьею рукой, по чьему повелению и ради чего я направлен сюда, от Бога это плавание или?..»

Сын Николай! Кто в некоторой мере не живёт для других, тот совершенно не живёт для себя. Знай, что кто друг тебе, тот друг и всем. Я всё думаю, как истолковать сказанное в притче: «Сердце мудрых в доме плача, а сердце глупых в доме веселья». Кому не случается сказать глупость? Беда, когда её высказывают обдуманно. Мой отец твердил: «Умей, сын, найти радость в рутинной работе и в вечном созерцании звёзд. Это вся наука для моряка». В этой бесконечности лежит стимул вечной работы. Действие окружает Великий океан. Он указывает на очевидность и действительность. Океан не человек, он всегда предупреждает, а в человеке заключено злобное намерение ударить в спину без предупреждения – это неправильно. Я мыслю о том, чтобы человек был похож на океан. Я хочу, чтобы в этом плавании я обжил океан и сам себя, но что мне обживать?

Я обжил свою лодку. Я один в холодном океане. Сгорбленное моё тело, затерянное в ночном океане. Со скорбью смотрю: «Вот Орион, вот Южный Крест, вот дорога Млечного Пути». Я запомнил свои звёзды. Мы понимаем друг друга, но я скучаю по Полярной звезде и Большой Медведице, а внутри у меня словно бы повернулась стрелка компаса, и я сразу ощутил тёплое Азовское море, к которому ведут звёзды, где я в детстве со своим отцом уходил в море на сейнере «Минусинец». Мой отец Филипп пятьдесят лет ловил рыбу, и каждый выход в море был осмысленным. Он научил меня читать звёздную карту, ловить ветер, узнавать погоду по красному небу и заставил меня ценить жизнь, не делать главным в себе желудок. Он повторял: «Твоя пища должна питать не только тело, но и душу». Я любил своего отца, и мне нравится, когда мои чувства, будто намагниченная стрелка компаса, тянутся к дому, где я родился. Там хлеб был дружеским, а молоко дышало теплом маминых рук. Я скучаю по запаху ячменной муки.