– Опасны не пограничники сами по себе, – растолковывал Потап Епифанович. – Опасно то, что они могут вызвать подмогу.
Это и так всем ясно, даже компьютеру. Не зря его графики распределения вероятности расширили вариации кривых. В игре сплошные джокеры, и они у противника. Обидно и досадно, ибо до реализации того, исходно продуманного боя остаются какие-то двадцать минут. Первичный враг уже на подходе. Кружат в лазури неба над ним доблестные, маленькие разведчики. Снова в зрачке у каждого бойца отряда «Ахернар» выверенная микролазером картинка. Идут, движутся по лесу нестройные, разболтанные колонны распространителей вируса. Сейчас бы занять однозначно выверенную позицию и…
– Да, сейчас занять бы позицию и… – глотает слюну Потап Епифанович. Ему обидно не за скользящие мимо ладоней новодолларовые пачки. Обидно за затраченный до сего момента труд.
– Итак, у нас два варианта действий, – обращается он по связи ко всему отряду. – Можно попытаться провести бой с «переносчиками». Даже если отряд «оранжевых» нас и обнаружит, ему еще нужно добраться сюда. Кроме того, мы доподлинно не знаем их реакции. Может, они абсолютно не захотят вмешиваться? Да и они по большому счету опасны только возможностью вызвать подмогу. Я имею в виду, что-нибудь летающее. Наша техника почему-то последнее время с трудом производит подсчет находящейся в готовности авиации. Разброс боеготовых сил вопиюще странный. Почему-то с наибольшей вероятностью в Оранжевой Республике вообще ничего не боеготово. Что-то тут не так. Вероятно, спутники, которыми мы пользуемся, контролирует какая-то контрразведывательная программа. На мой взгляд, мы представляем малый интерес для боевых вертолетов. (Снова подчеркну, это мое частное мнение.) Понятно, в случае отхода трансваальцы не заплатят нам ни рэнда. А отход придется начинать все равно – эти бродячие бушмены пройдут прямо через нас. В случае, если «Ахернар» обнаружат, против нас окажутся еще и они. А в варианте боя на два фронта у нас кризис с боеприпасами через двенадцать-пятнадцать минут. Предлагаю голосовать. Мы этого никогда не делали, но сейчас такой случай. Я в сомнении. Давайте быстрее, я тут на экране фиксирую ваши ответы. Табло вывожу на всех, дабы не думали, что я вас где-то обвел. Ну что, готовы? Нерусским все ясно? Наши-то по генетической привычке голосовать умеют.
И они, весь отряд, разместившийся на позиции, приступили к голосованию. Полный идиотизм с точки зрения любого профессионального военного. Но может, хитрый Потап Епифанович заранее просчитал вероятность выбора? Вполне допустимо.
В общем, неизвестно, что повлияло на голосование. Возможно, последнее беспроигрышное сражение, а может быть, непривычная ответственность и боязнь показать себя трусом. Кто ж поверит, что командир не зафиксирует, за что конкретно отдал голос каждый.
И они остались на позиции единогласно. Может, все прикинули, что, расстрелявши боезапас, будет легче уносить ноги? Как теперь узнать? Регистрировалось только прикосновение к клавише, а не внутренние сомнения. До телепатического контроля технике две тысячи тридцатого было еще далеко.
Бой 2030-го не требовал от командира отточенной резкости голоса. По крайней мере не в реальной обстановке. Все маты-перематы учебных атак упорхнули в закутки памяти, туда, где хранится курсантская юность. Нет смысла напрягать глотку. Мало того, что выдашь свое местонахождение и вообще существование противнику, так еще никто тебя не услышит. Ибо под кевларовыми шлемами – толстые изолирующие наушники. Они нужны всем, не только гранатометчикам, которые после пары выстрелов становятся как чумные. Доподлинно неясно, хотя, в общем, понятно, отснято и зафиксировано камерой микросамолета, что имеется на вооружении у противника. Но мало ли что в суматохе пальбы он применит раньше и конкретно по вам? Будет ничуть не лучше, если при взрыве чужой гранаты кевларовая кожа спасет от осколков, но хлопок взрыва травмирует перепонки. И потому все команды, как обычно, через нашлемный цветной микролазер прямиком в левый зрачок.
Режима два – фоновый и замещающий. В дневном бою обычно фоновый, дабы через виртуальное изображение обозревать раскинувшуюся впереди реальность. В ночном – можно и замещающий, но и то в особых случаях. Ну, главный глаз войны – правый, – тот покуда полностью свободен от виртуальной навязчивости. Его задача по первому требованию фиксироваться на оптике прицела. Но, конечно, вполне может быть, что там, у все-таки нарвавшихся на засаду бушменов, командирская глотка ценится по-прежнему, как века и тысячелетия назад. Но мы, господа «переносчики», совсем не виновны в вашем технологическом отставании. Действуем мы не полностью по своей воле, хоть и после предварительного добровольно-принудительного голосования.
Однако хоть у возвращающихся с «ратных подвигов» зимбабвийцев и радостно на душе от разгрузившихся яичников и боеприпасов маленько поубавилось, так что идти, по идее, легче, но ведь они понабрались в несчастной, безымянной деревне всяческого добра. Всего, что под руку попалось и что хоть как-то возможно вынести вон. Так что шли они все ж таки не слишком торопясь. Тем не менее их разведчики не зря прожили свои никчемные, не слишком длинные жизни в единении с природой. Они научились что-то понимать и что-то фиксировать. Левые глазницы отряда «Ахернар» четко увидели, как передовые шеренги врага начали рассредоточиваться по местности. Наверняка какой-то неуловимый фактор насторожил авангардных наблюдателей. Может, кто-то приметил свежие царапины на стволах, там, где разместились стреляющие мины? Или их растревожил какой-нибудь непривычный запах? А может, даже поведение каких-то недовымерших птичек-синичек? В общем, что-то такое. Но нет, слава богу, они не развернулись обратно. Скорее всего не поняли, какая судьба им уготована. Слухи о том, уничтоженном намедни отряде только начали зарождаться. Не скоро, ой не скоро они доберутся до прячущихся в Зимбабве орд «переносчиков»!
Ну что же, для отряда наемников «Ахернар» это не оказалось полным сюрпризом. Одна из компьютерных моделей предусматривала и такой вариант. Четко, без всякого надрыва глоток, произошла перетасовка позиции и людей. Ничего, рокировка – предусмотренная правилами комбинация. Естественно, где-то там, на экранчике «IBM-4000», а точнее, теперь уже в левом глазу Потапа Епифановича, случилось вздергивание кривой роста расхода боеприпасов. Ну что ж, это уже не совсем модели – это уже отражение будущей реальности, так что деться некуда, а переигрывать недосуг. Бесшумно перекрыты предусмотренные зоны обстрела. Подняты к плечу плазменные винтовки. И пожалуй, раз враг затаился, не стоит конкурировать с этими неудачными детьми природы в остроте зрения. Виртуальный режим на правое веко. Здесь уже не отражение команды с компьютера майора Драченко – выходная эманация своего собственного, зафиксированного под кевларом на животе. Прежде чем какая-нибудь очень крупнокалиберная дрянь навертит на себя кишки, она будет вынуждена лишить жизни маленького электронного помощника. Ну что ж, наверное, это правильно, ибо неуютно жить в вечно несправедливом мире, где фарфоровая чашка частенько переживает человека.
Изображение, транслирующееся в правый глаз, вообще-то построено искусственно, но, пожалуй, оно реальней реальности. Никто, даже со сверхразвитым зрением жителя саванн, не способен видеть сквозь листву, деревья и кустарник. Такое волшебное качество дарит только электронный протез из микробной лазерной струны. А калибр и скорость «плазмобоя» позволяют запросто прокалывать полуметровые стволы. Ну, господа разведчики, подходите поближе. Вы еще ничего не поняли, а ваши смоделированные тела уже взяты в перекрестие.
И снова не разнеслась над лесом команда-вопль. Просто совместились, мигнули, предупреждая, на выстроенном в левой сетчатке изображении местности линии открытия огня. И каждый из обладателей «плазмобоя» независимо и в то же время одновременно наставил свою короткоствольную машину в нужном ракурсе, до момента окрашивания стрелки-указателя из зеленой в голубоватую. Ведь, по сути, почти никто из стрелков не видел, да и не мог видеть, свои мишени реально. Все они пользовались математической экстраполяцией, выведенной компьютером, исходя из анализа разнообразных источников информации. Анализировались изображения, поступающие с микрокамер, закрепленных на каждой каске, видеокартинки с крылатых микроразведчиков, сделанные загодя отображения местности. Просеивались звуковые колебания, уловленные специальными пассивно-акустическими радарами, а так же переносными, закрепленными на тех же кевларовых шлемах. Имелись и другие рецепторы пополнения данных.
Вся эта мешанина информации прессовалась, кодировалась и поступала в командирский микропроцессор. Там все это согласовывалось с первично выбранной последовательностью проведения боя, несколько корректировалось, исходя из реальности, и рассылалось по необходимым адресам. Тот из солдат, кто получал задание на стрельбу, должен был свято верить в план, так как иначе вся схема не то что рассыпалась, но в нее вносилась лишняя сумятица. Никто не должен был открывать огонь, даже если видел реальную цель – исключая случаи прямого нападения на себя или товарища. Все должны следовать заданию. Несмотря на то что противник еще не наблюдался человеческим зрением, он достаточно четко, с высокой вероятностью избегания ошибки, распознавался. Приоритетными целями в данном бою являлись гранатометчики, пулеметчики, лица, из поведения коих следовало, что они являются командирами, а также все, кто подошел на признанную опасной границу. Разумеется, кроме того, компьютер выдавал разрешение на отстрел менее опасных и даже не вооруженных стрелковым оружием объектов. Но это только без создания помех основной задаче. Ясное дело, после ее выполнения «маленький электронный генерал» выдавал зеленый свет на отстрел всего, что движется или просто дышит, но затаилось. Однако и тут воины отряда «Ахернар» должны следовать указаниям машины, ибо целей много, а боеприпасов не бесконечно. Дублирование в добивании вело к перерасходу пуль, а значит, кто-то из «переносчиков» мог ускользнуть. Существовал только один вариант, при котором команды компьютера можно сознательно игнорировать. В случае рукопашного боя. Вот тогда даже быстродействие машин становилось неприемлемым. Или просто отработка их команд человеком не успевала за событиями. Но таких страхов следовало избегать любым способом. Благо сейчас ничего такого не ожидалось.
И вот когда линии открытия огня мигнули, а указатели приобрели голубоватый оттенок, практически беззвучные хлопки плазменных винтовок остановили передовых разведчиков бушменов. Нет, они не упали с пробитыми навылет головами. Применяемым сейчас оборудованием нельзя было добиться столь высокой точности, по крайней мере в этих условиях и при таком количестве целей. Поэтому поражалось тело приблизительно на уровне груди, живота; спереди, со спины или сбоку – без разницы. Серия из трех ложащихся последовательно, практически дырка в дырку, пуль обеспечивала 98-процентную гарантию попадания в первом залпе. Затем следовало некоторое снижение вероятности, поскольку стрелков охватывал азарт, враг начинал метаться, а скорость переноса огня в новые точки требовалось наращивать. Однако снижение менее тридцати трех процентов считалось недопустимым. В таком варианте по каждой цели обязаны работать два и более стрелков одновременно.
О проекте
О подписке