3

Стоя перед широким во всю стену зеркалом в дамской комнате, Инга рассматривала свое отражение и понимала, что выглядит отвратительно. Лохматое и взъерошенное темное пикси на голове, сизые мешки под глазами, заострившееся скулы. Бессонная ночь в ее возрасте давала о себе знать незамедлительно. Папулы на веках, обычно крошечные и едва заметные, обрели цвет и окружили светло-карие глаза россыпью розоватых пятнышек.

Инга открыла кран и вывернула ручку вправо. Дождавшись ледяной воды, она наклонилась над раковиной и умылась, потом приложилась к тугой струе, жадно напилась. Лучше от этого выглядеть не стала, но хотя бы избавилась от сонливости.

Раздался стук в дверь. Секунду спустя из коридора донесся нервный голос Мотыгина, директора института:

– Доктор Вяземская, вы здесь? – И не дожидаясь ответа, добавил: – Вас ждет следователь, желает задать несколько вопросов.

– Дайте мне минуту, Леонид Семенович, – крикнула Инга в сторону двери и принялась протирать лицо бумажными салфетками.

4

Кабинет директора института выглядел современно и даже несколько экстравагантно. Компьютер, полки с документами и ультратонкий телевизор соседствовали с бесчисленными цветочными горшками, расставленными по углам и вдоль стен. Среди комнатных цветов, кустов и даже деревец органично и уместно смотрелись птицы. Профессор Мотыгин обожал декоративных птиц и держал в своем кабинете несколько просторных клеток с очаровательными экзотическими пернатыми. Самую большую, подвешенную на крючке у стены справа от письменного стола, занимала пара пугливых зебровых амадин. В двух клетках слева порхали миниатюрный алый цветосос и бенгальская сизоворонка, переливающаяся оттенками сиреневого и голубого. В клетке же, подвешенной у стены прямо за столом, красовалась звезда местного орнитария – гранатовый астрильд. Пестрый и яркий, как попугай, он порхал с жердочки на жердочку, приветствуя вошедших в кабинет гостей возбужденным покрикиванием.

– Располагайтесь, будьте добры, – предложил Мотыгин у порога в свой кабинет. Он указал рукой внутрь и благожелательно улыбнулся, тряхнув седой шевелюрой. Вынужденный примчаться в институт посреди ночи, бедняга выглядел помятым и сонным.

– Благодарю, – низковатый голос следователя прозвучал холодно и отстраненно, но подчеркнуто вежливо. Инга окинула гостя быстрым изучающим взглядом и решила, что его тон и манера держаться гармонируют с элегантным темно-синим пиджаком «Тримфорти», голубой рубашкой от «Томми Хилфигер» и джинсами «Левис» в обтяжку. Даже с кожаными мокасинами. Она прежде не встречала следователей, кроме как в детективных фильмах и сериалах, и понятия не имела о том, как они обычно одеваются. Никогда бы не подумала, что простой «следак» может выглядеть так модно и привлекательно.

Сомнолог привычно кивнула директору и прошла вслед за полицейским в кабинет. Мотыгин тихо удалился, плотно закрыв за собой дверь.

– Присаживайтесь, – Инге пришлось взять на себя роль хозяйки и указать гостю на один из стульев.

Следователь благодарно кивнул, сел. Сохраняя на лице выражение служебной строгости, он с любопытством осмотрелся по сторонам. Пестрые и яркие экзотические птицы в окружении цветов и комнатных кустов мало кого оставляли равнодушным. Напуганные ярким светом и громкими человеческими голосами, пернатые некоторое время взволнованно кричали, нервно порхали по клеткам, но вскоре успокоились, уселись на жердочки и кольца, принялись внимательно наблюдать за двумя людьми.

– Меня зовут Алексей Рогов, – представился сыщик, демонстрируя развернутое удостоверение, – следователь убойного отдела управления угрозыска Санкт-Петербурга. Мне необходимо собрать предварительную информацию, а потому заранее приношу извинения за этот разговор посреди ночи.

– Скорее, ранним утром, – покивала Инга. – Понимаю. Помогу, чем смогу.

Рогов вытащил мобильный и положил перед собой на стол.

– Вы не против, если я запишу нашу беседу на телефон? Избегаю бумажек, стараюсь идти в ногу со временем.

Он смущенно улыбнулся, словно стеснялся своей страсти к электронике. Инга безразлично пожала узкими, худыми плечами, посмотрела на следователя с интересом. Неплох собой, молод, отметила она, но явно профессионал своего дела. Это было заметно во взгляде и манере держаться; каждое движение вызывало ощущение, что он выполняет рутинную работу, к которой давно привык. И ужасное зрелище в палате его, похоже, совсем не тронуло. Неужели каждый день сталкивается со случаями, когда люди сдирают с себя лицо и разрывают себе горло?

– Представьтесь, пожалуйста, – начал следователь.

– Инга Вяземская-Розенквист, врач-сомнолог, руководитель лаборатории сна здесь, в нашем институте.

– Вы занимались лечением пациента Олега Буковского? – спросил Рогов.

– Не только лечением, – поправила Инга, – прежде всего обследованием и диагностикой. У него был сложный случай: на одну проблему наложилась другая.

– Как долго он у вас пробыл?

– Вчера вечером истекли пятые сутки.

– Расскажите подробнее, с какими именно жалобами он к вам обратился?

Инга собралась с мыслями, напрягла память, вспоминая сведения из истории болезни.

– Буковский обратился в наш институт около недели назад с жалобами на острое апноэ – это непроизвольная остановка дыхания во сне. В лаборатории он посещал назначенные процедуры и проходил лечение в обычном порядке. Но в последние три дня неожиданно начал жаловаться на нарушения сна совсем другого характера: ночные кошмары сверхсильной интенсивности. Первый инцидент произошел позавчера во время одного из сеансов полисомнографии. Разумеется, мы немедленно занялись новой проблемой, поэтому Буковского было решено оставить в нашей лаборатории на долговременное обследование. На следующей неделе мы планировали его встречу с психологом, который должен был провести первое собеседование по итогам наших тестов.

Следователь взглянул с некоторым удивлением.

– Проблемы с апноэ – это понятно, но я никогда не слышал, чтобы к врачам обращались с кошмарами, – удивился он.

– Почему же, – возразила Инга, – это такое же нарушение сна, как и любое другое. Поддается диагностике и лечению.

– Всегда ли при таких расстройствах проводится полисомнография?

– Хороший вопрос, – отметила сомнолог, тонкие губы тронула одобрительная улыбка. – Чаще всего сновидения, в частности кошмары, приходят в определенный момент – во время так называемой фазы быстрого сна. Наверное, вы слышали об этом?

– Когда-то и где-то, – туманно ответил Рогов.

– Эта фаза длится примерно пятнадцать минут и наступает несколько раз за ночь, обычно человек видит сны именно тогда. – Инга старалась говорить будничным, повседневным тоном, не желая выглядеть занудной лекторшей. – Есть данные о том, что сновидения возможны и в медленную фазу, но… впрочем, подробности здесь ни к чему. Что важно – человек, которому снится кошмар во время фазы быстрого сна, обязательно просыпается. С криком или без, но просыпается.

– А Буковский?

– В этом-то и странность. Потому и решили провести полномасштабное обследование: он не просыпался, пока быстрая фаза не заканчивалась. Лишь тогда прекращалось сновидение, и его можно было разбудить. Во время же быстрой фазы он кричал, даже истошно вопил; его трясли и хлестали по щекам, звали по имени, но безрезультатно – он продолжал спать, видеть кошмар и орать, пока сам не затихал, и только тогда просыпался.

Птицы замолкли, убаюканные человеческой речью, прикорнули на своих жердочках. Рогов слушал внимательно, хмуря светлые брови. Руки покоились на столе, пальцы с коротко подстриженными и ухоженными ногтями задумчиво постукивали по лакированной столешнице. Инга бросила на них короткий взгляд, невольно отметила отсутствие кольца.

– Буковский говорил, что именно ему снилось? – спросил следователь.

Инга потерла лоб, припоминая содержание интервью трехдневной давности.

– Обмолвился как-то раз после первой ночи в лаборатории о неких линиях или полосках… э-э… скрещенных сиреневых линиях. Но избегал об этом рассказывать в подробностях – воспоминания о кошмарах вызывали у него панические атаки. Как я поняла из разговора, именно сам образ, который ему снился, вызывал такой невероятный ужас. Он был безумно напуган этими сиреневыми линиями.

– Что показали результаты полисомнографии?

Инга снова пожала плечами.

– Данные собраны, но еще не проанализированы. Я собиралась заняться этим в ближайшие дни.

– Буду очень благодарен, если сообщите о результатах анализа и о ваших выводах.

Рогов достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, а оттуда – картонный прямоугольник визитки и протянул через стол.

– Звоните в любое время, – предложил он, – если не смогу ответить, то перезвоню при первой возможности.

– Мы закончили? – вяло спросила Инга и засунула визитку в карман джинсов. Стало стыдно, что не смогла скрыть облегчения, – усталость взяла свое. Давить зевоту стало невозможно.

– Думаю, на сегодня хватит, – кивнул следователь, вставая со стула. – Буду ждать от вас звонка.

– Обязательно, – пообещала Инга и тоже поднялась. Решила спросить: – Скажите, вы раньше сталкивались с чем-то подобным?

Рогов спрятал телефон в карман и шагнул к выходу из кабинета, точно радушный хозяин, провожающий гостя.

– Знаете, не будь у меня флешки с записью камеры видеонаблюдения, никогда бы не поверил, что это самоубийство: если человек решил уйти из жизни, есть ведь масса иных способов, более легких и менее болезненных. Можно предположить, что он находился под воздействием – наркотическим в комбинации с психическим, – раз уж сотворил с собой такое… Но пока рано делать заключения, экспертиза покажет.

Остановившись у самой двери, он повернулся к доктору, улыбнулся и сказал совсем другим тоном:

– Рекомендую крепкий чай с тертым имбирем и медом, желательно гречишным.

– Что? – Инга вскинула широкие брови. – Для чего?

– Вы же, очевидно, простыли, – развел руками Рогов, – вон как хрипите. А имбирь замечательно помогает при…

Инга коротко хохотнула, покачала головой.

– Я совершенно здорова, уверяю вас, – сказала с мягкой улыбкой, – такой голос у меня с самого отрочества.

Следователь растерялся, слегка покраснел.

– Простите, пожалуйста, я не… – смущенно пробормотал он.

– Все в порядке, – совершенно искренне заверила Инга. За свои сорок с небольшим она давно успела привыкнуть, что незнакомые люди при первой встрече удивлялись ее хриплому голосу. Бывали и такие, кто находил его весьма сексуальным.

– Всего доброго, доктор, – Рогов пожал ей на прощанье руку и позволил покинуть кабинет директора.

У порога топтался Мотыгин, ожидая свой очереди на беседу со следователем. Инга попрощалась и с ним, направилась в сторону лестницы, ведущей к выходу из здания. Надежда поспать хотя бы часок перед тем, как придется возвращаться обратно, еще теплилась в душе, и она, покинув здание института, заспешила к припаркованной неподалеку машине.

Когда села за руль, взгляд упал на небольшую фотографию, приклеенную с краю к зеркалу заднего вида. С фотографии едва заметно ей улыбался мальчишка, скоро подросток – остролицый и горбоносый в маму, голубоглазый и светловолосый в папу. Инга, к своему стыду, вспомнила, что вчера не разговаривала с сыном. Сегодня вечером, пообещала она себе, обязательно скайпану Алексу, надо узнать о результате тестов в школе, ну и вообще, поговорить. Послав мальчику мысленный поцелуй, она включила зажигание и вырулила со стоянки.