На проселке стоит разбитая и расстрелянная люфтвафлями колонна многострадальной РККА. Видимо, первым бомба повредила трехбашенного великана, что стоит впереди («Т-28» – и какой кретин пустил его в голове колонны?), и колонна остановилась – впритык друг к дружке. Проселок-то узкий, и по краям деревья! Некуда нашим было деться, вот и бомбили-расстреливали потом спокойно, как на полигоне. Вокруг машин немчура – суетятся, барахольничают нашим казенным имуществом наркомата обороны и, как злокачественные муравьи, таскают все к своему ахвицеру. А тот стоя и молча руководит унтером, который сортирует-командует: что куда нести. Рядом с унтером какой-то фельдграуурод записывает, что куда покладено… Орднунг, епсти вашу за ногу!

Практически все немчурины как на ладони, и даже карабины у кого – за спиной на ремне, а у кого – и в сторонке стоят. Значит, секунды две-три безнаказного немцеубивания у нас есть. Ну:

– Бей гадов!

Практически одновременно поляк-таежник открывает дополнительное отверстие во лбу пулеметчика на левом мотоцикле, а Севастьянов делает точечный массаж сердца второму пулеметчику. Попаданием в какую часть тела унтера, стоящего у грузовика, того отправляет в осадок Никодимов, я не вижу, но тот падает, как курс доллара в 2008-м.

Ахвицер^[70] поворачивается к нам лицом. Бум! – это Никодимов. Никодимов – немцы, счет 2:0. «Какая боль! Какая боль!» – это я вам, фрицы, пою, хоть и мысленно. Цените, гады. Не, не оценят ведь, да и слух музыкальный у меня ниже уровня Мирового океана. Да и хрен с ними!

И тут же следом, мгновенно десятки маленьких злых и горячих пуль метят шельм, то есть убивают и ранят высокородные арийские тела, делая из белокурых бестий протоудобрение и добычу медсанбатов (впрочем, в данном случае медсанбатов не будет!). Да, может, они и не виноваты, и не убили пока никого! Но это вам не тур по Золотому кольцу! Кто к нам с арбузом придет, тот от арбуза и погибнет. Так что приходите в следующий раз с кишмишем, например, или курагой, все же безопасней, чем арбузом по башке. Немцы отстреливаются, но благодаря второму выстрелу Никодимова немецкий лейтенант уже «пораскинул мозгами» по лесу, и без командира фашистам неуютно и тоскливо. Все реже и реже стреляют немцы. И в ответ на каждую вспышку выстрела со стороны немчушек летит по десятку свинцовых снадобий от арийского зазнайства. Еще минуты три; и две пока еще легкораненых (ниче, это исправимо, добьем) крыски (а разве нет, не крысы эти трофейщики-барахольщики?) поднимают свои загребущие лапки.

– Нихт шиссен, камераден, их бин коммунист.

Да, в таких случаях они и евреями назвать себя готовы, и даже бушменами, готтентотами и даже гамадрилами (причем в одном лице), и даже обрезание с радостью примут, житуха-то даже арийская сладка. И вот двух супергипермегагигаменьшей ведут (и девочек ваших веду-у-ут в кабинет… – дурацкая строчка в мозгах у меня, не подумайте чего иного) Онищук сотоварищи ко мне. Остальные занимаются реституционным растрофеиванием с элементами эвтаназии (раненых немчурбалайфов добивают, туды их в качель).

Дело спорится, а грязные души арийских перечеловеков воспаряют к воротам ада, где их небесный фюрер – Сатана – с нетерпением ждет. Наконец бойцы собираются, и Онищук докладывает:

– Товарищ старший лейтенант, бой окончен, двадцать девять немцев убито и добито, двое пленных! У нас потерь личного состава нет, – Онищук просто цветет и пахнет, даже благоухает. – Ни единого, товарищ старший лейтенант, даже не ранен никто! Разрешите экспроприировать экспроприированное.

– Онищук, дай команду бойцам переносить все, что может нам пригодиться, и вообще, все, что можно унести, в немецкие машины. Кроме того, пошли двух бойцов к отряду, нам нужны три водителя и два мотоциклиста. Сейчас: четверых бойцов на охранение: к мотоциклам за пулеметы.

Я пошел к машинам с реэкспроприированным имуществом, потирая загребущие ручонки: то ни гроша, а тут бац! – и алтын…

Е-мое! Да тут и не алтын, тут иоахимсталлером пахнет (иоахимсталлер, ефимок – крупнейшая металлическая банкнота времен грошей и алтынов, ежели кто не в курсе, короче доллар-евро тех времен).

Три пушки (сорокапятки, пушчонки вообще-то, да и бомбами побиты) с полуторками «ГАЗ-АА»^[71] в качестве тягла. У артиллеристов будет байрам огромных размеров! Или нет? Присматриваюсь поближе, ан нет, пушки раздолбаны авиацией. Байрам отменяется. А что тут в машинах? Так: пять ДП^[72] с дисками и один старый добрый «максимка», патроны в ящиках (держите меня, мне беспредельно хорошо!).

Ну все, немчирилы, ох и дадим мы вам прикурить-то! Поскольку у нас теперь целая машины жратвы: консервы, мука, крупы, масло, сахар, сухари и даже мясо (тушенка). Есть ДВА ящика мыла!!! (Вам не понять, какое это счастье в наших условиях.)

– Онищенко, отправь двоих к отряду, пускай все сюда бегут (едрит мадрид, лопухнулся! Онищук он ваще-то, а до знаменитого на весь подлунный мир борцуна с контрафактными продуктами Онищенки еще лет семьдесят ждать!).

Кстати, а где ж трупы наших бойцов с колонны? Скорее всего, немцы их в лес снесли, чтобы культурно потом забарахлиться.

Тут пришли шофера, а куда им ехать – не знаю. Не придумал. Ладно, пусть пока помогают барахло сортировать.

В двух машинах бензин был, оказывается. В бочках металлических. Это хорошо, горючка лишней не бывает. Из немецких машин – одна трехтонка «Опель-блиц», а вторая на 4,5 тонны MAN (под семь тонн). Живем!!!

Скоро подошли остальные, дело пошло быстрее, и уже через час мы подвели итог:

1. Штук пять советских грузовиков «ГАЗ-АА», «ГАЗ-ААА»^[73], «ЗИС-5», «ЗИС-6» (но все расколошмаченные);

2. Полуторка, укомплектованная счетверенной зенитной установкой (на ходу).

3. Одна немецкая «Мерседес LG3000» с нашими сухпаями РККА, ДП, «маскимкой» и патронами (все любезно перегружено немчурой из наших разбитых грузовиков).

4. Два мотоцикла с люльками и двумя пулеметами МГ.

5. Немецкая тентованная машина «Опель-блиц», с «ППШ», патронами и с нашими ротными минометами и минами к ним (нет, это не здесь, это та, что мы отбили раньше, она в лесу нас ждет).

6. И еще грузовик со всяким милитари-имуществом РККА (тоже Жопель).

7. Бензоцистерна на базе «ЗИС-6» (с бензином, пусть не АИ-95, но на халяву и уксус – кускус^[74]).

Сорокапятки не берем, зачем нам пушки с погнутыми и посеченными стволами, чисто для красоты? Да и грузовики, что их тянули, очень попорчены люфтвафлями. Зато теперь у нас три Жопель-блица, «Мерседес» с прикольным названием LG-3000 (а почему не Samsung?), MAN, родной «ГАЗ-АА», не менее родной «ЗИС-6» и два гансобайка.

Подоспевший к разбору трофеев Чумак моему нежеланию взять пушки категорически воспротивился, пообещав, что две он точно в порядок приведет. Мол, даже прицелы целые, а ствол только у одной испорчен. Но ее, мол, тоже брать надо, на запчасти. Сквалыгу поддержали четверо артиллеристов. Согласился: не умею я со специалистами спорить.

В итоге наш плюс: две противотанковые почти годные пушки, к которым имеется 12 ящиков снарядов, одна пушка на запчасти, три миномета, пять пулеметов ДП, один «максимка» простой, один «максимка» «четыре в одном» (ага! – квадроустановка для антигитлеровских дискотек!), «ППШ», ну, и фрицевские карабины Kar-98. Наш блицкриг начат, и потому он называется – «наш блицкриг», потому что у нас целых три машины обзываются блицами (хоть и Жопели при этом). Хотя тогда уж, для полного порядка, блицтриг (блиц-3 Г). Короче: ответим нашим БЛИЦТРИГОМ на немецкий БЛИЦКРИГ!

– Бойцы, срочно опустошаем все, что можем, и уходим на восток, из баков разбитых машин слить бензин, слитый бензин – в баки исправных, заполнить до отвала баки, и остальной бензин набрать в имеющиеся емкости, че не поместилось – разлить на фиг!

– Пулеметчики, ко мне! – собралось шесть человек. Е-мое! – у нас-то восемь пулеметов!.. Ну, ниче: ДП попроще «максима», научим кого-нибудь.

– Кто умеет стрелять из немецкого МГ-34?^[75] Шаг вперед!

Я! Я! Я! – выходят трое, умеющих шмалять из этого дойчландюббераллеса. Сразу видно, что не простая пехота, по-моему, у нас в НКВД оружие вероятного противника изучали.

– Вот ты и ты, поедете в люльках мотоциклов, чуть-что – стреляете на фиг, крошите в салат, в капусту, в зелень. Да, дозарядите там эти пулеметы! Всем: собрать униформу фрицев, она нам еще пригодится.

Вспомнил наше вечернее совещание по продовольственной проблеме:

– Кстати, есть кто местные? Желательно хорошо знающие округу.

– Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант. Ефрейтор Явтушевич. Я здесь неподалеку вырос.

– Как ты думаешь, где бы мы могли укрыться, устроить базу?

Явтушевич ненадолго завис, потом выдал:

– На дальнем хуторе колхоза, между луговиной и болотом, там пасека была, есть там и хата, и хлев с омшаником.

– А пасечник как – не выдаст?

– Не, дядька Стась – правильный мужик. Наш!

– Хорошо. Сядешь на передний мотоцикл, за водителем, и будешь ему показывать дорогу. Стой! – сначала иди, оденься в немецкое.

– Внимание! Все, кому не хватит формы немецкой и места в закрытых машинах, пойдут за нами. Без оружия. Будут изображать колонну военнопленных. Да, блин! Кто-то в немецкой форме должен будет типа конвоиров идти по бокам.

Через полчаса все уже были готовы, и я скомандовал отправку. Немцев мы не похоронили, занесли их в лес, там они остались вместо погибших красноармейцев из колонны, ну, которых немцы перетаскали с разбитых машин. А некоторых еще и добили, собаки-леди. Наших-то мы прикопали чуток подальше, чтобы немцы могил не нашли.

Пришли к нам в страну владеть нами, в результате все голыми лежат в лесу и не владеют уже ничем.

Ну, и поехали, то есть тронулись. Едем, проехали где-то час-полтора, вдруг мотоциклисты наши останавливаются. Ну, и остальные тоже. Чо, ГАИ тормознуло?

Нет, на обочине машина стоит, наша полуторка. Наши дозорцы и тормознули, крысы, поживиться типа. Слезаю, подхожу, а это какой-то райком перевозился, потом, видимо, машина сломалась и ее оставили. А в машине – барахло всякое райкомовское, и портрет Сталина плюс знамя – вот это надо прихватить. Перенес я эти вещи (фу, язык не поворачивается сказать «вещи», но и насчет святынь мне, человеку двадцать первого века, тоже как-то некомфортно). Ну и ладно, поехали.

В результате мы доехали (не все конечно, большинство топали, играя понурых военнопленных) до места назначения.

Чтобы не напугать пасечника и из опасения, что на хуторе могут быть немцы, в гости к дядьке Стасю сначала отправился я, ну и Явтушевич, само собой.

Дядька действительно оказался неплохим мужиком. Для меня показателем стал его первый вопрос: «Раненых сколько? В хате поместятся? Им у сарая нельзя, застынут».

Вернулись к колонне, а потом уже всей дружной толпой заехали на хутор. Хорошо, что места для техники хватило. Ну, не во дворе, конечно, на лугу. Не откладывая, приказал замаскировать машины. Хрен его знает! – вдруг какая люфтвафля мимо пролетит. И ребята дружно проявили креатив, подогнали технику почти под деревья, ну и сверху ветвей накидали, свежепорубленных.

По окончании работ по маскировке мы наскоро пообедали, и я скомандовал общее построение.

Повеселевшие (так поели же!) бойцы построились, и мы, то есть командиры, вышли поговорить с народом. Чебурашка, то есть я, вновь двинул речугу:

– Товарищи бойцы, идет война. Война серьезная и, как вы видите, кровопролитная. Поэтому мы должны воевать успешно, и за себя, и за того парня, который уже погиб из-за вероломства немцев и неумения, или даже нежелания некоторых наших граждан воевать. Я имею в виду таких, как либераст капитан, которого мы все запомнили как иуду, предателя своей Родины, своих друзей и родных. Вспомните финскую войну, комдива сорок четвертой стрелковой дивизии Виноградова: из-за его неумения воевать паршивые финны разгромили дивизию, а такие горе-командиры, оказывается, и сейчас есть, в чем мы и убедились.

Теперь у нас оружия хватит на всех, артиллеристы получили пушки и минометы, но так как пушки сломанные и почти без снарядов, потому артиллеристы наши временно, но поголовно теперь минометчики. Кроме тех, кто будет заниматься ремонтом орудий. Жаль, немчурилы нам минометов 82-миллиметровых не подкинули, а то б у нас еще и дальняя артиллерия была бы.

– Минометчики, выйти из строя!

Среди вышедших обнаружился один старший сержант (я-то про него забыл!). Уже лучше, уже веселее, как говорил Иосиф Виссарионович.

– Товарищ старший сержант, представьтесь!

Из строя выдвинулся… Барак Обама. Правда, белый. А так точь-в-точь, и лопоух так же качественно. Короче: негатив Обамы (или позитив – кому как).

– Старший сержант Артюхов! Правда, у меня трубы были чуток побольше, 120-мм полковыми орудовал. Но и на эти я согласен с радостью.

– Артюхов, так мы в лесу воевать будем, сечешь фишку, нам трубы большие пофиг, по Берлину шмалять нам не треба. – Артюхов сделал большие глаза, от моих тупых сленгизмов с украинизмами, но вроде «фишку усек».

– И ваще, товарищ старший сержант, теперь ты помощник командира зенитно-минометной батареи, командиром батареи назначается… – я чуток задумался, – лейтенант Гогнидзе. А танкисты остаются в подчинении лейтенанта Ивашина, то есть теперь Ивашин произведен в командиры танковой роты. Один «Опель-блиц»^[76] и «ЗИС-5»^[77] с водителями переходят в подчинение батареи. Катайтесь, пацаны, только трубами своими немчуру гасить по-черному. Зенитчики! Принять, осмотреть и приготовить к бою счетверенную зенитно-пулеметную установку. Вам, хлопцы, предстоит больше огонь по наземным целям, и ваще теперь этот девайс, аппарат то есть, обзовем «косилкой». Ну, и если раскрутимся до суперрейтинга, фашисты на нас крылатик^[78] какой-нибудь пришлют. Тогда покажете летучкам гансовским, откуда сраки зимуют. Все! Артиллеристы свободны, идите, изучайте матчасть. Гогнидзе разработать совместно с Артюховым примерные варианты взаимодействия «косилки» и минометов. Для случаев нападения на немцев или наоборот, разработай четыре варианта. Первый – наше нападение на немецкую колонну, второй – нападение на населенный пункт, занятый немцами, третий – оборона нашей колонны при нападении немцев, и оборона при нападении на наш пункт дислокации. Все, вали выполнять. Товарищи! Всем остальным срочно организовать замаскированные шалаши для личного состава. Повара! Организовать упорядоченное питание личного состава. Котлы-кастрюли попросить у хозяина. Ответственный – военфельдшер Калиткин. (Чумака я уже от этого хозяйственного геморроя избавил.) Товарищ военврач! Определите нормы питания на сегодня-завтра с учетом имеющихся продуктов, а также того, что все долго голодали. А то позагибаемся с пережора.

Саперы и связисты, напоминаю, вы теперь отдельный саперный взвод партизанского отряда, вами командует воентехник второго ранга Прибылов. Товарищ Прибылов, твоя первая задача: показать всем, как грамотно оборудовать и замаскировать шалаши. А потом, после обеда, начинайте готовиться к диверсиям, к подкладке фугасов, взрыву мостов, разрушению железнодорожного полотна, минированию и т. д.

Этих недовыблядков надо так взрывать, чтоб их оторванные взрывом жопы товарищ Сталин из Кремля мог видеть. Посовещайтесь с опытными саперами, что и как, разберитесь с трофеями, там была и взрывчатка с детонаторами, пусть опытные обучают всех остальных, включая и связистов. Увы, пока нам связисты, как императору многоразовая зубочистка, а саперы нужны. И именно как подрывники. Командирами отделений назначить опытных специалистов по минно-взрывному делу. У вас ведь их двое?! Вот и хорошо. Значит, будет два больших отделения. А по мере обучения перетасуем. Итак, отдельный взвод саперов, напра-во! Прибылов, принимай командование, и на постройку шалашей шагом марш!

– Ах да! Стой, Прибылов, еще надо тебе одно отделение спецразведки подготовить. И, стыкуясь с онищуковцами, находить места для твоих бум-ба-бахов, ну – диверсий. Скажем, мост, путепровод, эстакада (блин, а они тогда были?) или, скажем, на дороге зарыли фугас и ждете рыбку. Подплывает, то есть подъезжает толстая жирная рыбка, вы им бум-ба-бах колоссале, и драла-ла оттуда, пока у немчуры отходняк. Понял?

– Так точно, товарищ командир, разрешите выполнять?

– Давно пора.

О господи! Еще мазута бронетанковая осталась без ценных указаний!

– Братва железобетонная, пока у нас танков трохи нема, но мы их найдем! Тот танк, что был в колонне негоден, увы, из него танк теперь, как из муравья телескоп, поэтому пока ваша тема – это автомобили и мотоциклы. Всем изучить вождение мотоциклов, стрельбу из пулеметов, стоящих на мотоцикле. Ивашин, можешь своих отправить дороги и лес прошкобать, вдруг ролики-коробочки валяются, тьфу! – стоят где. Но желательно на поиск идти в форме Вермахта. Поставить задачу свободным от поиска построить шалаши для проживания, и само собой маскировать их. Прибылов вам покажет как надо. Да, командирами отделений назначь сержантов или старослужащих. Все, свободны, выполнять!

Займемся основной нашей ударной силой, пехотой-матушкой.

– Товарищи бойцы! На первый-второй рассчитайсь!

– Первый, второй. Первый, второй… расчет окончен!

– В две шеренги становись! Раз-два! Теперь запомнили: первая шеренга – первый взвод, вторая шеренга – второй взвод. Первый взвод – командир взвода лейтенант Кравцов, принять взвод, назначить отделенных. Второй взвод – командир лейтенант Никифоров, принять взвод, назначить отделенных. Первая задача: обеспечить личный состав шалашами! И в доме, и в сарае располагаются только раненые! Хозяин покажет. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять!

Часа три спустя, после обеда (скорей ужина) не очень сытного и очень жиденького (но Калиткин сказал, что больше никак нельзя), я собрал во дворе младший командный состав пехоты с двумя летунами во главе.

– Товарищи младшие командиры, дело в том, что старших пехотных командиров у нас нет, есть только два летчика, поэтому помогите им с тактикой пехотных подразделений. Товарищи лейтенанты, вы теперь командиры пехоты РККА, и вам надо изучить у старослужащих и младших командиров методику действия пехотных взвода и роты. И не переживайте вы, не боги горшки обжигают, и не тока батьки мамок пихают.

Все, товарищи пехотинцы, свободны, исполнять.

Чуть позже вернулся к своим любимчикам – разведке:

– Товарищи бойцы и командиры разведвзвода! Слушай боевую задачу! Треть идет на разведку, остальные – в боевое охранение, подготовить секреты вокруг лагеря. Любые новости – срочно нарочный сюда в штаб, разведкой командует лейтенант Онищук, в боевое охранение командиром назначить надежного товарища.

– Предлагаю, товарищ старший лейтенант, в командиры охранения красноармейца Мамбеткулова, это тот, что в колонне предателя в висок пнул. Второй год служит уже, отличный пограничник, четыре задержания нарушителей на счету.

– А чо, парень нормальный, советский пацан, почему бы и нет? Принимается. Онищук, свободен! Мамбеткулов, ко мне! Мамбеткулов, проверь наличие у часовых патронов, исправность оружия, возьмите четыре ДП и соорудите замаскированные секреты. Не ближе двухсот метров от лагеря. Пусть часовые, если заметят походящих к расположению немцев, сделают сдвоенный выстрел, это значит боевая тревога. И ни одна сука с фатерланда не должна проползти, проскочить, просочиться? Ферштейен зи?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять. – Мамбеткулов, среднего роста парень с раскосыми глазами и чуть кривоватыми ногами (наверное, с детства на лошади… шучу), браво отдает честь, поднеся руку к пилотке.

– Иди, Мамбеткулов, выполняй. Остальные – отбой!

Все: первый осознанный, но сумбурный день моего пребывания в 1941 году наконец-то закончился.