Командир, визжа и изгаляясь,
по-кавалерийски машет саблей
Бог простит! А опыт позволяет
Наступать уверенней на грабли.
(В. Жарский, Рубаи из прочного корпуса)
Когда-то давно, у флота было много баз, гарнизонов и гарнизончиков, разбросанных по всему изрезанному губами-заливами побережью Кольского полуострова. Тогда система базирования была основана лишь на военной целесообразности, исходя из реалий и военной доктрины того времени, определяемой историками как «холодная война». Что, мол, ежели да коли что, то останется хоть что-то, что сможет сражаться.
«Помни войну!» – эти слова адмирала С.О. Макарова были на видном месте в почти в каждом гарнизоне.
Это сейчас флот сжался, словно шагреневая кожа, вокруг крупных – по нашим меркам – городов, по экономической целесообразности. И все строится только исходя из постулата, что войны не будет. Хотя бы потому, что ее нам очень не хочется. И даже самое высшее военное руководство внушает: – Ребята, войны не будет! Иначе мы опять окажемся к ней не готовы!
А если кто-то в это не верит (не должен военный иметь такую психологическую установку!) – тех вышибают на «гражданку», с треском или потихоньку. Странное время… Дай-то Бог! Но не все в этом мире зависит он нашего желания!
Тогда в этих гарнизончиках, на этих базах служили тысячи людей, ежедневно выполняя свою нелегкую работу, «преодолевая тяготы и лишения. Они были объективны и реальны. Эти тяготы, их хватало. Но были и искусственные, порожденные разгильдяйством и непрофессионализмом начальников и служб обеспечения. Они прикрывались этой уставной фразой, снимая с себя ответственность. Так было…
На одной из баз хранения вооружения и материальных средств, расположенных в живописном уголке полуострова, в глубине одной из губ с поморским названием, начальником отделения хранения минного оружия служил капитан-лейтенант Волынский по прозвищу Сэм. Попал он сюда не совсем по своей воле – прослужив помощником командира тральщика, и уже сдав часть командирских зачетов, Сэм совсем было собрался будущей осенью в Питер на командирские классы. Командование само предложило ему направление, отобрав из многих кандидатур именно Семена.
– Достоин! – сказал комдив, и одобрил: – Учиться, учиться и еще раз учиться – это ты хорошо придумал! Это всегда намного лучше, чем работать, работать и еще раз работать!
Сэм с этой теорией был согласен на все сто, и уже начал готовиться к суровой учебе в любимом им Питере.
Но тут он расстроил свое здоровье, не слезая больше суток, точнее, 40 часов с хвостиком, с мостика, заливаемого штормовыми волнами. Оно бы и ничего, дело-то обычное, да сутки эти пришлись на такой собачий холод, что птицы падали на лету! А еще и встречный ветер, пробиравший до ломоты костей! У него хватило ума не утеплиться должным образом… Начхал на элементарную осторожность и она ему отомстила – да так, что обычным насморком не обошлось. Прямо, как типичная женщина – уж если ты ей хоть раз пренебрег – тебе этого никогда не забудут. И получишь по-полной, рано или поздно, в самый неподходящий момент "ножом из-за угла"! Вот и был результат!
Упаковали его в госпиталь сразу же по приходу в базу. С борта "тральца" и до скорой тащили на руках, далее, на носилках – до самой палаты, от приемного отделения, в древнем госпитале медицинских лифтов не было. Как и других – тоже!
И молодой, перспективный помощник командира попался в руки военным врачам по этому поводу. А они обрадовались и открыли в нем заболеваний – что ты! Был бы человек, а уж болезней найдем! Если прикинуть – так на пару томов малой медицинской энциклопедии.
Всё бы опять ничего, но вот дорога в командиры – раз, а потом, в перспективе в Военно-морскую академию – два, раз и навсегда закрывалась, задраилась бронированной переборочной дверью. Медкомиссию даже адмирал не уймет! Такой закон!
А раз так, Волынский, махнув на карьеру флотоводца рукой, решил уйти на берег, на предложенную ему в кадрах должность.
На новом месте служил он хорошо. По живой еще в нем корабельной старпомовской привычке, вкалывал как проклятый, тянул на себя все чужие одеяла и радовался тому, что умеет и делает больше и лучше других… Он пока искренне не понимал, почему рабочий день вдруг заканчивался в 18 часов? А дальше? Сколько еще дел можно переделать! Над ним подсмеивались – ив самом деле, еще привыкнет!
Когда он приехал на новое место службы, гарнизон сидел без связи. «Нету связи никакой, даже связи половой!» – пропел ему частушку Феликс Перцевой, капитан-лейтенант, новый сосед по комнате в общежитии.
И действительно, связи не было. Совсем. Даже с пограничниками на тыловой заставе. А база хранения и подготовки минного и противолодочного оружия – это вам не склад бэушных сапог и тапочек. Тут может произойти всякое! Теперешние террористы максимум в детский сад тогда еще ходили, или даже находились в проекте программы созидания живых организмов. И наш народ про них слыхом не слыхивал! Если только спецы какие, а так… Славное было время!
Но с чем черт не шутит, когда у Бога отпуск? Следовательно, связь нужна!
И послали из самого Полюсного радиорелейный ретранслятор, смонтированном в кунге, в таком специальном автокузове, на потрепанном и разболтанном ГАЗ – 66. Но его надо было к чему-то подключить…
Начал Сэм с того, что взял схему коммутатора, разобрал ветеранскую технику, как трехлинейную винтовку и пытался понять, в чем тут дело. Технику связи он, понятное дело, в упор не изучал, но как неглупый инженер твердо знал: вся беда любой самой высокоточной электротехники в том, что контакта нет там, где он должен быть, или он затаился именно там, где его вовсе быть не должно. Вот отсюда он и исходил!
И что вы думаете? Справился! Запчастей, понятное дело, не было давным-давно, но он всем им нашел простейшую замену. Собрал. Осталось куча лишних запчастей. Будете смеяться, но вся эта конструкция прекрасно работала и без них! Как новая, а, может быть, и лучше – все давно забыли, когда у них работало хоть что-то новое! Затем он оседлал бывшую пожарную машину, переделанную в разъездную, и поехал к пограничникам. При помощи миноискателя повышенной чувствительности он нашел место обрыва провода и починил его. Связь с тыловой заставой была восстановлена.
Президент Ефимовки капитан 2 ранга Днепров был ошарашен. Весь личный состав вверенного ему войска безуспешно сражался за связь с внешним миром уже больше месяца, а Сэму на седьмой день творения чинить было уже нечего. Даже спутниковую телеантенну «Москва» настроил, и теперь народ смотрел не только «мутные картинки», но даже целых три канала. Все тетки гарнизона получили доступ к редким тогда «заокеанским» сериалам.
Вот чего-то регулировать в другой аппаратуре он отказывался, исповедуя старое правило Мэрфи: «Не чини того, что еще работает!»
– И ты все это сам сделал? – спросил Днепров.
Сэм оглянулся, но никого вокруг себя больше не увидел.
– Сам! Я же инженер, все-таки!
– А я – кто? – обиделся командир базы.
– Вы… э… командир! – нашелся Волынский, удержавшись от предположения, откуда у Днепрова растут руки. Говаривали же на флоте: не умеешь делать сам – учи других!
– Завтра приезжает контр-адмирал Плафон… э-ээ, то есть, – Матвеев, начальник тыла флотилии, с проверкой. Будете его сопровождать и обеспечивать связью.
Все равно спросить с вас еще нечего, только пошел в ход ваш первый пакет! Еще успеете! – распорядился несколько задетый командир. Он тоже числил себя неплохим инженером. До сего момента. Может, так оно и было, только никто этого упорно и в упор – не замечал…
И, правда, назавтра к обеду прибыл новенький УАЗ с офицерами тыла. Тыл же! Да отсохнет рука, обделившая себя. Кстати, официально этот УАЗ числился за корабельным соединением. Взял адмирал в аренду, без спроса…
На сиденье рядом с водителем восседал контр-адмирал. Несмотря на относительную молодость – ему было что-то где-то к сорока, он давно носил адмиральские погоны. Он так всегда поворачивал дело, что командиры кораблей и частей оказывались сами виноваты в трудностях снабжении, в загрузке имущества, в создании запасов. Причем, командующий сам начинал верить в это, хотя человек был очень грамотный, опытный, служилый.
У начальника тыла множественные глубокие мысли и тяжкие заботы вытоптали очень заметную площадку среди волос на голове. Точнее там, где они когда-то были. За что ему давно прилепили светлое прозвище, известное всей флотилии. Зато теперь ему не надо специально голову мыть, а просто умываться по большой площади – говорили местные острословы у него за спиной.
Сэм побаивался начальника тыла, слухи о нем ходили разные и достоверные. Но Волынский решил, что они вращаются слишком на разных орбитах, а клопов, опять же, танками не давят! И сегодня же Матвеев уедет и опять появится очень не скоро.
А на базе не хватало… всего. По тем временам отдаленным и обделенным гарнизонам уделялось большое внимание… командованием. Всякие начальники складов и служб тыла чувствовали себя вершителями судеб и управу на них найти было трудно.
На каждый случай резких нападок, Днепров спокойно предъявлял копии заявок с отрицательными, издевательскими резолюциями. Он хорошо подготовился.
– Почему ваши матросы меня не боятся? Вы их разбаловали! На своих бойцов вы и ваши офицеры должны смотреть так, чтобы из них от одного взгляда все анализы потекли!
Воспитанностью и сдержанностью большой тыловик отягощен не был! Пустое! Эти качества не способствуют карьере и росту благосостояния!
Завернул на топливный склад резерва. Это была часть его непосредственного подчинения. Естественно, он сразу наткнулся на то, что ему не понравилось. Надо отдать должное – специалистом он был хорошим, и знал, что и каким документом определяется, и каким требованиям что должно соответствовать. Над казармой управления и зданиями служб долго летели пух и перья. Он распушил всех начальников, найдя для каждого из них свои «добрые слова».
Выводы, сделанные им, не радовали. Надо было что-то делать – неровен час, нагрянет сам командующий лично, и тогда и ему перепадет от всей души. Он не будет размениваться по мелочам – получат самые первые лица, прямой наводкой! Кое-какой печальный опыт уже имелся.
И тогда Матвеев решил поделиться своим настроением с оставшимися в Полюсном подчиненными. Он потребовал от Волынского установить связь. А что? Взял и установил…
И понеслась песнь о вещем Олеге! Он вспоминал всех родственников начальников служб, их мнимые физические и умственные дефекты, гробовые доски и центры всемирного тяготения с якорями во все неприличные места! Причем он говорил очень громко. Многие из нас считают, что чем громче кричишь в наши микрофоны, тем лучше слышно в паре сотен километров…
И тут Сэм вспомнил, что все разговоры по радиорелейному каналу проходят чрез все телевизоры Ефимовки. Частоты-то почти совпадают! А время – к вечеру, у телевизоров собрались жены офицеров и мичманов посмотреть какую-нибудь «Рабыню Изауру», включили свои «телики». А оттуда… на фоне мутных кадров красивой жизни – пламенная речь Матвеева, отягощенная последствиями двух высших военных образований и двадцатилетней службы…
«Надо было как-то об этом сказать адмиралу» – запоздало подумал Сэм, набрался храбрости, зажмурил глаза и выдал. Ладно, что он выступил на весь гарнизон, вплоть до отдельно взятой женщины и ребенка, так – как обещал Волынский – его должны были слушать в радиусе еще 40 км, даже скучающие слухачи норвегов!
Адмирал опешил. Все-таки кое-какое прошлое воспитание, где-то в детские голы у мамы как-то давало о себе знать. Застеснялся, в первый раз за сто лет! Но в этом должен был быть кто-то виноват!
Матвеев отпустил тангенту микрофона, сказал в него для пробы – Раз, раз, раз! Ага! Динамики молчали. Он обрадовался – теперь можно! И заорал на Сэма: – Так какого же ты такого патефона мне об этом не сказал! Связнюга! Попов недорезанный! Я тебя…
Сэм хотел сказать, что он не связист, и ко всему этому делу он относится, примерно, как представитель ООН. Да куда там! В речь начальника тыла, катившуюся лавиной, вставить слово было невозможно, да и опасно…
Чего уж там – назвался кузовом – получай груздей! Вот не буду в следующий раз тянуть на себя чужое одеяло – опять чужие же блохи покусают! – в очередной раз зарекся Волынский. Да только ничего не вышло…
Но! Тон Матвеев сбавил, Пошумев и погремев, как уходящая к горизонту буря с грозой, раздав указания, пожелания, рыкнул еще раз в микрофон.
Затем, наспех попрощавшись, впрыгнул в машину, дождался королевской свиты и… рванул по ухабистой, вдребезги разбитой дороге в сторону мурманской трассы…
– Плюнь и забудь! – успокаивал Днепров Волынского, – он уже забыл! Зато у нас теперь будет полный ассортимент продовольствия, камбузное оборудование, новые одеяла для личного состава и форма одежды! Скатертью ему дорога!
Что в переводе означало… Сами знаете! Любят у нас начальство!
О проекте
О подписке