Убедившись, что управляющий не прочел его письма, Лозериль сложил и запечатал конверт, но адреса не написал. Шум отодвигаемого кресла вывел Колара из задумчивости.
– Возьми, – проговорил молодой человек, подавая пакет.
Управляющий повертел его, ища адрес.
– Надписи нет, не ищи, потому что если ты потеряешь это письмо, то особа, которой оно адресовано, может пострадать. Но все то, что я не написал, я доверю тебе как честному человеку.
Колар поклонился.
– Ты знаешь дом маркизы де Бражерон?
– Да.
– Письмо это к ней. Отдай ей прямо в руки.
– Хорошо, я пойду, – сказал Колар, направляясь к двери.
Но Лозериль остановил его.
– Нет, – сказал он, – не ходи пока, может быть, и совсем не понадобится: если игра наша скоро окончится, то я буду свободен и, разумеется, лишнее писать той особе, когда я сам явлюсь к ней.
– Ну конечно.
– Письмо надо отнести только в том случае, если игра наша слишком затянется.
– Я понимаю.
– И если в полночь я не выйду отсюда, то ты снесешь его маркизе де Бражерон.
– Хорошо, так я буду ожидать вас в передней.
– Да. И когда я буду выходить, отдашь его мне.
– Слушаю, господин Лозериль.
– Теперь ты можешь идти.
Колар отворил дверь.
– Ах да, я забыл, – сказал Лозериль, – постарайся так запереть, как было… два раза поверни ключ. Я хочу посмеяться над капитаном, он как-то уверял меня, что никогда не теряет головы при проигрыше.
Управляющий уже переступил порог, как вдруг внизу лестницы послышались тяжелые шаги.
– Это капитан идет, – прошептал Колар на ухо молодому человеку.
– Он встретится с тобой.
– Конечно.
– Досадно. Мне бы не хотелось, чтобы этот болтун знал, что у меня есть особа, которую надо предупреждать, если я не возвращусь вечером домой, – сказал Лозериль, стараясь скрыть, почему он действительно не желал встречи между управляющим и Аннибалом.
Управляющий довольствовался этим объяснением и тотчас же отвечал:
– Да, это правда, пусть лучше он не знает, что я приходил к вам.
И, вернувшись опять в комнату, Колар пошел в противоположный угол, как бы надеясь найти другой выход.
– Куда ты идешь? Разве тебе хочется встретиться с капитаном? – с удивлением вскричал молодой человек.
Этот вопрос привел в себя старика, и он едва слышно пробормотал:
– Я совсем растерялся и сам не знаю, что делаю.
– Да, кажется, что так; я думал, ты хочешь спрятаться за кресло, которое стоит в том углу.
– О! – вскричал управляющий. – Я придумал. Будьте спокойны, этот проклятый великан не встретит меня.
– Что же ты сделаешь?
– Я спрячусь на чердак и сойду только тогда, когда он уже будет здесь.
– Ну отлично, уходи скорей, да не забудь запереть дверь на ключ.
Колар поспешно скрылся, но не забыл запереть – замок щелкнул два раза. После его ухода Лозериль весело вскричал:
– Ну наконец-то! Простодушный старик и не догадывается, что он поможет мне отомстить, если уж не удастся спастись.
Но в ту же минуту он вспомнил, как старый управляющий направился было в другой угол комнаты и как он быстро остановился, словно поняв свою ошибку, и потом стал уверять, что действовал под влиянием испуга.
«Странно! – подумал Лозериль. – Старик так уверенно шел, как бы зная наверно, что там есть выход. Надо посмотреть, может быть, и я найду его».
Молодой граф подошел к стене и начал рассматривать обои, но нигде не было ни малейшего отверстия или неровности. Он уже хотел постучать в стену пальцем, но шум шагов медленно поднимавшегося Фукье напомнил ему об угрожающей опасности.
«Надо действовать решительно», – подумал Лозериль, становясь против входа.
Аннибал подошел к двери и уже повернул ключ.
– Настала минута борьбы с этим разъяренным быком, – прошептал молодой человек, меняясь в лице.
Дверь отворилась, и на пороге показался капитан. Он тоже ждал нападения и держал шпагу наготове. Но при виде своего вооруженного пленника он грубо расхохотался.
– Что это вы делаете, мой милый граф, со шпагой в руке? Кажется, вы здесь были одни.
– Я не знал просто, как убить время, ожидая вас, мой дорогой Аннибал; а позвольте вас спросить, зачем вы вынули свою шпагу?
– Я имею привычку чертить на песке круги, когда думаю о чем-нибудь.
– Ах да! Правда, вы ведь и ушли для того, чтобы подумать. Могу ли я узнать, любезный капитан, результат этих дум?
– А вам очень хочется знать, дорогой граф? – проговорил Аннибал, делая какую-то странную гримасу.
– Все, что касается вас, интересует меня.
– Это и вас касается.
– Тем более я хочу знать.
– Если вы непременно желаете, то я вам скажу мое решение: я хочу пополнить мою вторую дюжину.
– Дюжину чего?
– Дюжину людей, которых я имел честь убить на дуэли. Еще только прибавить одного, и у меня будет ровно две дюжины. Эта фантазия явилась как-то случайно, точно зубная боль. И я уверен, что не усну спокойно, если лягу в постель, не исполнив того, что задумал. Но я надеюсь, что вы будете так любезны и дадите мне спокойно провести ночь.
– Так это вы меня хотите убить на сон грядущий?
– Именно вас… и так как я хочу лечь пораньше, то вы, вероятно, не станете меня задерживать.
И с этими словами Аннибал встал в оборонительную позу. Но Лозериль, вместо того чтобы последовать его примеру, неестественно расхохотался.
– Ну как вы ни спешите добраться до постели, а все же дадите мне время предложить вам один вопрос.
– Конечно, спрашивайте что хотите.
– Почему вы выбрали именно меня для пополнения вашей дюжины?
– Если я вам скажу причину, то вы не поверите.
– Все-таки скажите.
– Извольте, из дружбы.
– Неужели?
– Уверяю вас, из искреннего расположения к вам я хочу вас вылечить от одной неприятной болезни.
– Какая же это у меня болезнь?
– Любопытство, мой друг. Да, вы имеете слабость совать свой нос в чужие дела. Сперва вы подглядываете, потом выводите свои заключения, а главное, придумываете небылицы.
– Уверены ли вы, что я придумывал небылицы, мой милый Аннибал?
– О да, уверен, а у вас очень живое воображение. И люди, испытавшие на себе ваш талант, говорят наконец: «Все, что он рассказывает, есть чистейшая ложь! Но так как он может рассказать свою сказку другим, а те поверят ему, то не лучше ли сейчас же заставить его замолчать».
– Должно быть, вы советовались с вашей дочерью и она-то нашла верное средство заставить меня замолчать.
– Ничуть не бывало. Дочь моя, клянусь вам, не разделяет моей заботы об исцелении вашего недуга.
– Когда вы ушли от меня, я был уверен, что вы пойдете посоветоваться с дочерью.
– Вы были вправе так подумать.
– Так почему теперь вы отказались от вашей первой мысли?
– Отказался, но поневоле… потому что как ни стучал я и ни кричал у двери павильона, где заперлась Аврора, но мне не отворили.
– Заперлась… одна?
При этом вопросе и сопровождавшей его насмешливой улыбке Аннибал понял, что допустил ошибку, и сухо возразил:
– Вот видите, как вы любопытны, граф. У вас опять начался ваш болезненный припадок. – И капитан стал в прежнюю оборонительную позу, говоря: – Положительно надо начать лечение.
Но и тут Лозериль не двинулся и остался на своем месте, стоя за большим игорным столом, отделявшим его от опасного противника.
– Так если вы не видели вашу дочь, дорогой Аннибал, то кто же мог вам посоветовать отправить меня на тот свет?
– Кто? Мой лучший приятель.
– А именно?
– Осторожность, граф. Да, осторожность всегда говорит нам: убей дьявола, пока он тебя не убил, или раздави гадину, пока она тебя не ужалила. С той минуты, как вы увидели портрет, вы стали очень заботиться о нас. Правы вы или нет – я не знаю. Только Аврора может объяснить мне это, и хотя необходимое объяснение я могу получить завтра, но решил сегодня же покончить с вами. Самая большая неприятность, какая может со мной случиться, – так это если я завтра узнаю, что немного поторопился. Конечно, в таком случае я буду в ужасном отчаянии. Я человек прямой, не правда ли?
– Даже слишком прямой.
– Но вместе с тем и осторожный.
– Нет, в этом я с вами не согласен, – возразил Лозериль улыбаясь.
– Как! Если я вам помешаю разболтать весь этот вздор посторонним лицам, разве это не будет большой осторожностью с моей стороны?
– Да, а если кто-нибудь уже будет предупрежден?
– Это невозможно! – вскричал Аннибал.
– Вам так кажется, а может быть, письмо за моей подписью откроет причину, побудившую вас убить меня.
В первую минуту, видя грозящую ему опасность, Аннибал струсил, но тотчас же разразился громким хохотом.
– О! – проговорил он. – Меня не проведете. Я ведь знаю, что, входя в этот дом, вы никак не ожидали увидеть портрет, на котором основываете теперь все свои предположения. С какой стати стали бы вы предупреждать ваших друзей? Вам и в голову не приходило, что ожидает вас здесь.
– Все это совершенно верно, капитан, но ведь я мог позаботиться о своей безопасности, уже находясь в вашем доме.
– Я вас не понимаю.
– Я объясню; вероятно, вы не забыли, что уходили в сад любоваться природой.
– Да, но я вас запер. Значит, ваш ангел-хранитель сходил с небес, чтобы взять такое важное послание.
– Ну хорошо, положим. Это был мой ангел-хранитель, а все же письмо отослано, в этом вы скоро убедитесь.
– Та-та-та! Рассказывайте эти сказки другим, а не мне, – сказал Аннибал, недоверчиво улыбаясь.
– Вы не верите?
– Конечно нет. И если вы откажетесь драться со мной, то я убью вас, как собаку.
Сказав это, Аннибал сделал шаг вперед и направил шпагу прямо в грудь Лозерилю. Видя, что капитан не обращает внимания ни на какие объяснения, молодой человек вышел из-за стола и подошел к своему противнику.
– Хорошо, – сказал он, – но помните, вы меня принуждаете драться с вами, а мы бы могли сойтись с вами.
Они скрестили свои шпаги. Оба были хорошими бойцами, выученными не в школе фехтования, а встречавшимися с опасностями при частых дуэлях. Молодой и ловкий Лозериль имел перевес над капитаном, к тому же он отличался необыкновенной быстротой движений. У Фукье метод был совсем другой: он не нападал, а защищался, выжидал с необыкновенным хладнокровием какого-нибудь промаха со стороны графа, чтобы тогда нанести ему решительный удар. В самом начале их борьбы, при первом нападении Лозериля, капитан весело вскричал:
– О! Сразу видна испанская школа! Угадал я?
– Да, вы не ошиблись, – отвечал Лозериль, продолжая драться.
– Кажется, этот удар придуман знаменитым Диего?
– Да, он был моим учителем, – ответил молодой человек, думая испугать капитана.
– Славный учитель.
– Вы его знаете?
– Еще бы! Ведь я убил его, – скромно сказал Аннибал, отводя шпагу Лозериля.
Но это сообщение было совершенно лишним для графа, уже давно понявшего, что, несмотря на свою ловкость, он не может равняться с Фукье и должен признать его превосходство. При каждом ударе Аннибал делал шаг вперед, так что, начав у порога, они уже были на середине комнаты и Лозерилю скоро пришлось бы упереться в стену, а между тем ему необходим был простор и он видел, какой подвергается опасности. Вся его быстрота не спасет, если шпага противника не даст возможности двигаться.
«Это глупое животное просто пригвоздит меня к стене», – думал он, неутомимо продолжая борьбу. Учащая свои удары, Лозериль надеялся заставить капитана податься назад. Но тот был точно пригвожден к полу. Увлекшись борьбой и забыв всякую осторожность, граф открылся и едва успел отвести смертельный удар.
«Ну, – подумал он, – как это еще я уцелел. Неужели я буду так глуп и позволю себя убить, когда, можно сказать, держу в руках свое счастье».
Вообще положение Лозериля было ужасно, он уже чувствовал усталость и онемение рук, а капитан был бодр и не чувствовал ни малейшего утомления, как будто только что начал.
Он следил за постепенным ослабеванием врага и наконец самодовольно засмеялся, говоря сильно запыхавшемуся графу:
– Я надеюсь скоро пойти спать.
И тотчас же с необыкновенной быстротой направил шпагу прямо в грудь противника.
– Спокойной ночи, Лозериль! – весело произнес он.
Но его шпага вместо тела молодого человека встретила стену и крепко засела в ней. Предстоявшая опасность вдохновила графа, он отскочил в сторону и опустил оружие, говоря:
– Капитан, я вам предлагаю двести экю за каждую минуту отдыха, и в это время вы должны спокойно выслушать то, что я вам скажу.
При этой неожиданной просьбе Аннибал, приготовившийся к нападению, сейчас же остановился.
– Кажется, это умное предложение, – весело проговорил он.
– Так согласны?
– Вы говорите триста экю?
– Нет, двести.
– А мне послышалось – триста.
– Ну хорошо, пусть будет триста, – сказал Лозериль, понимая, что надо согласиться на условия победителя.
– В таком случае потрудитесь взглянуть на часы, мой друг, они перед вами.
– Пять минут двенадцатого, – сказал Лозериль.
– Хорошо. Теперь можете говорить. Я буду считать, – проговорил пунктуальный капитан.
О проекте
О подписке