Глава 1

Она шла рядом. Молча. Плечом к плечу. Перелезала через поваленные сосны, пробиралась по глубоким сугробам, вскарабкивалась по обледеневшим каменным грядам, не издавая ни единого звука. Только рука… Тусклый свет фонаря падал на ее тонкие пальчики, покрасневшие от холодного ветра. Она то и дело касалась моей ладони, ища тепла и поддержки. Но так ненавязчиво, незаметно для себя самой.

Но не сейчас. Я был еще не готов отпустить и простить. Не готов забыть и поверить. ДА! Я ей не верил. Неосознанно искал признаки лжи, притворства. Меня разрывал гнев на самого себя. Внутри взрывались мысли, а первое место занимал главный вопрос: «Зачем я ввязался в это дерьмо, если нутром ощущал ее лживость? Зачем бросил всё к её ногам»?

Она опередила меня всего на пару шагов, лишь изредка оборачиваясь. Понимал, что делала она это специально, прекрасно осознавая господство своего соблазнительного тела над моим самообладанием, и признаться, это у нее получалось просто отменно. Не мог оторвать взгляд от ее мягкой, кошачьей походки, от длинных ног в облегающих легинсах черного цвета, от аккуратной попки, которую не могла прикрыть коротенькая куртка. Её длинные волосы, подхватываемые февральским ветром-задирой, взмывали вверх, щелкая обледеневшими прядями по ее соблазнительно длинной шее, оставляя розоватые полосы. Кровь бурлила, стремительно замутняя разум просыпающимся возбуждением. Плотная пелена застилала глаза, как театральный занавес, отсекая реальность. Оставалось только ждать звонка, как призыва к очередному театральному действу…

Нет, она не плакала, не задавала вопросов, лишь иногда хмурилась, недоверчиво осматривая меня внимательным взглядом. Она прижимала подбородок, пытаясь спрятаться от пронизывающего ветра, выбрасывающего вверх облака снежинок с примесью мелких льдинок. Я расстегнул куртку, набросив ей на плечи. Благодарный вздох вылетел раньше, чем хлесткие слова:

– Мне и так нормально, забери, а то простудишься! О себе беспокойся, а не обо мне!

– Заткнись, – зашипел, схватив ее волосы в кулак, и дернул на себя настолько сильно, что ее тело глухо ударилось о мою грудь.

Эти слова были, как спусковой курок. Внутри взорвалось то, что копилось все это время. Тянул до тех пор, пока она не запрокинула голову назад. Прекратил дышать, когда увидел в желтоватом луче фонаря красивое лицо, преследующее меня по ночам последние несколько месяцев: глубоко посаженные глаза цвета крепкого чая так и искрились не выплеснутой яростью, то сужаясь, выдавая прищуром свое напряжение, то расширялись. Она была за гранью!

В ней было много всего: откровенного секса, которым от неё так и веяло, притягивал к себе взгляды каждого мужика; нежность движений, граничащая с нескрываемой грубостью; неприкрытое желание, вспыхивающее, когда она понимала, что добыча «на крючке». Всего было много… Но мне было недостаточно и этого. Она ловко ходила по тонкой нити, лавируя между восхищением и агрессией, которую мастерски вызывала одной только дерзостью во взгляде, её снисходительное призрение, что окатывало с головы до ног, могло вывести из себя даже покойника. Она была пианистом, виртуозно играющая на слабостях мужчин. Она стала одержимостью, без которой невозможно было жить и дышать дальше. Черт! Как хотелось прижаться к ней, улавливая тонкий аромат. От неё всегда пахло необыкновенной сладостью пряной вишни. Как конфета с ликером: сладко, но опасно дурманящая. Она, как ядовитый плющ, опутывает сердце, врастает в тонкие стенки души, отравляя своим ядом способность к здравомыслию.

Смотрела мне в глаза, осыпая искрами ненависти и недоверия. Но не шевелилась, признавая мою власть в данный момент. Я, конечно, упивался этим спокойствием и покорностью, но прекрасно осознавал, что рано или поздно мне придется расплатиться и перед ней, и за нее… Особенно за нее. Да, не радужная перспектива на ближайшее будущее, которое я собственноручно связал с этой строптивой девчонкой…

– Еще одно слово и я опять заклею твой рот скотчем, ясно? – отпустил волосы чуть резче, чем нужно было. Понимал, что сделал больно, проклинал себя за свою слабость, выжидая её реакции. Но девушка опустила глаза и молча отправилась следом.

Кутаясь в огромную куртку, она прятала посиневшие губы в высоком воротнике, обнимала себя озябшими руками. Ее дрожь было видно и в темноте. Ей было холодно, возможно больно, страшно, но ни единого звука не вылетело из ее порочно – соблазнительного ротика.

– Садись!

Она замерла, плотно сжав губы, явно силясь не выплюнуть очередную порцию оскорблений мне прямо в лицо, но все же послушно опустилась на сваленную сосну, впившись в меня внимательным взглядом.

Скинул кроссовки. Красивые ступни были красного цвета, а на ощупь больше походили на ледышки. Достал фляжку с водкой из кармана куртки и стал растирать, пока кожа рук не вспыхнула от непрекращающегося жжения. Расстегнул куртку, в которую она зябко закуталась, сдернул меховую подкладку, разорвал на две части и обмотал ее ноги, плотно закрепив скотчем.

– Тебе придется довериться мне и потерпеть еще двадцать минут, – прошептал, поднимая ее на руки. – Нам нельзя останавливаться. Только вперед.

Кошка… Такая же когтистая и красивая. Кожа ее напоминала бархат, от прикосновения к которой становилось уютно и тепло. А теперь? От той шикарной женщины, сводившей всех мужчин с ума одним своим появлением, не осталось ни следа. Руки робко обхватили меня за шею, а ноги обвили торс, проникая под распахнутые полы кофты. Растянул толстовку и застегнул молнию, прижав трясущуюся Кошку к себе так плотно, что было больно дышать. Ощущал ее сбивчивое биение сердца, как свое собственное. Холод от ее промерзшего тела волной перекатывался по мне, то разгоняя кровь по венам, то вновь замедляя. Она опустила голову, обжигая мою кожу легким касание заледеневших губ. Мягкая кожа едва касалась многодневной щетины, а мне уже становилось плохо.

Ощущая ее тело каждой клеткой, я бросился бежать, периодически оглядываясь. Только сейчас понял, что совершил… Только сейчас, ощущая частое биение ее сердца, ощутил всю цену затеянной мной авантюры. Осознавал тяготу ответственности, расплата за которую нависла надо мной, как грозовая туча. Единственное в чем я не сомневался сейчас – это в скорой расплате…

Перепрыгивал поваленные деревья, погружаясь в сугроб по колено. Мы спустились с пологой горы, оставалось самое сложное – пройти заснеженную равнину. Выключил фонарь и шел в темноте, ориентируясь только по высоким гребням наметенных сугробах. Снег обжигал кожу, пробираясь под задравшуюся толстовку.

Ночь поглощала все звуки жизни, выпуская на волю устрашающий рёв разыгравшейся вьюги, скрип снега и далекое завывание собак. Тело ныло от холода и многодневной усталости. Я мечтал упасть, чтобы просто отключиться, позабыв о тревогах, чтобы дать мозгу хоть немного отдохнуть. Но это всего лишь слабость. Мой куратор всегда говорил, что человеческое тело безгранично сильное, что мы просто не знаем своих возможностей, боясь нащупать устрашающую грань. Вот и пришел момент, чтобы проверить слова старого полковника…

Пробирался к трассе, лишь иногда позволяя себе замедлить шаг, чтобы немного восстановить сбивающееся из-за давления на грудную клетку дыхание. Редкие вспышки фар служили ориентиром. Задрав руку, отчаянно жал кнопку автозапуска околевшими пальцами, пытаясь запустить двигатель издалека. Сердце подпрыгнуло, когда за дальними кустами моргнули огни авариек, а брелок издал противный писк. Адреналин взорвался каким-то хлопком, открывая второе дыхание. Прижал ее бедра, увеличивая скорость. Не чувствовал пощечин ветра, царапающих касаний снега, не замечал, как горят щеки и ломит уши. Мне было жарко. Душно…

Тело кипело. Как только замедлял шаг, то отчетливо ощущал касания ее бедер, которые мягким покачиванием терлись об меня, слышал глубокое, чуть хриплое и теплое дыхание, вздрагивал от движений ее пальчиков, перебирающих мои волосы, задыхался от головокружительного аромата вишни, въедающегося во все рецепторы. На губах ощущал сладость ее кожи с солоноватыми нотками. Она что-то шептала, но я не мог различить ни слова, все вокруг вращалось, затягивая меня в водоворот необузданной страсти.

Рванул заднюю дверь и влетел внутрь, упав на широкое кожаное сидение внедорожника, придавив ее всем своим весом. Дверь звонко хлопнула, замкнув пространство. Тишина…

Всматривался в томность карих глаз, пытаясь понять, о чем думает та, кто поработила меня. Хотелось найти то, что отрезвит, то, что вернет меня на землю, что приструнит, заставив отстраниться от нее, чтобы продолжить путь к острову спокойствия. Но нет… Даже в темноте уловил волны откровенного желания, больно ударявшие в и без того напряженный пах. Я был в шаге от ошибки… Был на краю пропасти… Только шаг…

Я расстегнул молнию кофты, прижимающей нас друг к другу последние полчаса, но Кошка продолжала прижиматься ко мне. Я выжидал, словно охотник.

А потом она резко подалась вверх, врезавшись своими бедрами так, что из груди вырвался хриплое рычание. Она прищурилась, скрывая появившийся, чуть шальной блеск в глазах. А я не мог больше ждать…

Распахнул куртку, скрывающую от меня изгибы тела, чья магия не отпускала. Чем ближе к ней, тем движения становились резче. Расстегивал одежду, сбрасывая прямо на пол. Хватал ткань, истерично пытаясь забыть, что видел ее шикарное тело в этой простой одежде, пропитанной сыростью подвала. Обхватил шею, проходя по плечам и тонким рукам. Накрыл грудь ладонями, растирая большими пальцами россыпь родинок в самой ложбинке, пропустив напрягшиеся соски между заледеневших пальцев. Вбирал страх и боль, забирал воспоминания, покрывая поцелуями. Повторяя все изгибы, растирал кожу, придавая ей здоровый румянец, стирал запахи, слой за слоем снимал ее броню.

Развел обнаженные ноги, покрывая их быстрыми касаниями губ, от бедра до самых пальчиков. Еще никогда мне не было так хорошо и спокойно. Осознание того, что в твои истосковавшиеся руки вернулось твоё, опьяняло. Надавил на покрасневшую кожу щиколотки, поддевая толстый золотой браслет пальцем, за которым скрывался длинный рваный шрам. Цепочка с болтающейся фигуркой кошки тихо позвякивала, вторя нашему сбивчивому дыханию. Чувствовал, как она напряглась от прикосновения к бугристой линии. Наблюдал за перемещающимся потоком мурашек, чуть поддразнивая ее мелкими укусами. Кожа румянилась, а я знал, что завтра увижу тусклые следы своих отметин… Мое… Языком повторял изгибы, пока не услышал благодарный стон. Она выгибалась на сидении, вцепившись длинными ногтями в мои волосы. То натягивала до острой боли, то мягко поглаживала, запуская очередную волну жара. Выдохнул, когда ощутил, как Кошка стала елозить подо мной, пытаясь поймать, как можно больше ласки. Жадность – ее отличительная черта. Она никогда не стеснялась, вновь и вновь требуя очередную порцию ласки, которой ей было всегда мало. Ее глаза были открыты, как и тело. Я смотрел на длинные ноги, согнутые в коленях, замирал от соблазнительной линии округлых бедер и рельефа ее живота. Сжимал бедра, проходя пальцами по каждой скрытой складке, вдыхал глубоко, наслаждаясь ее запахом…

Одним рывком поднял ее и опустил себе на колени. Она замерла, а потом улыбнулась, как обычно закусив верхнюю губу. Ее улыбка была лучшей наградой. Я знал, что делаю все не просто так. Понимал, что должен сделать так, чтобы она жила, не оглядываясь назад…

Еще холодные пальцы вцепились в ремень джинс. Она двигалась так быстро, словно это было жизненно важно. Кошка приподнялась на коленях, чтобы сровняться и заглянула в глаза. Чуть наклоняла голову из стороны в сторону, не разрывая своего магического взгляда. Я видел плещущиеся, но непролитые слезы, слышал немой крик и ощущал дрожь слабости. Она улыбнулась и закрыла глаза, а потом резко опустила бедра, широко раскинув руки. Боль вперемешку с яркими волнами удовольствия накрывали меня. Просторный салон закружился, теплый воздух стал невыносимо горячим, а стоны заполнили маленькое помещение. Она откинулась, оперевшись спиной в передние сидения, открыв для меня всю себя. Длинные спутанные волосы падали на грудь, лаская нежную кожу. А мне было завидно, что не только мои пальцы могут касаться её. Кошка поднимала бедра медленным тягучим движением, наслаждаясь каждой секундой, а потом опускалась резким шлепком, каждый раз чуть вскрикивая…

Это было что-то магически порочное. Сердце больно сжималось, хотелось продлить этот момент, чтобы напиться ее хриплыми стонами, насытиться резкими движениями и блеском сытого взгляда…

Мы ехали всю ночь, останавливаясь только на мелких заправках, где не было камер. Я часто поворачивался, чтобы убедиться, что она не исчезла.

Первый час она смотрела на свою одежду, валяющуюся на полу сзади, словно вновь и вновь прогоняла события последних дней. А потом выдохнула и вышвырнула ее в окно.

Я ждал вопросов, истерики или привычного для нее потока оскорблений и язвительных подколок. Когда-то же её должно «отпустить»? Но она молча переползла на переднее сидение и, укрывшись курткой, уснула.

Спутанные волосы еще хранили ту яростную страсть, с которой она двигалась, извивая свое тело. След возбуждения стерся вместе с первыми лучами рассвета. Трасса стала оживать. Еще сонные дальнобойщики вырулили на скользкую дорогу, мешая хорошему обзору.

– Тебе надо поспать, – тихий голос выдернул меня из очередных тревожных дум.

– Нет, я в порядке.

– А я не о тебе беспокоюсь, – фыркнула она и отвернулась. – Сколько ты не спал? Сутки? Трое? Ты же угробишь меня.

– Сзади пакет, там одежда. Примерь, – запнулся, осознав смысл ее слов. Точно, как же она недалека от правды.

– Когда ты успел? – Кошка вздрогнула и перегнулась назад, бесстыдно оголив грудь. Круглые полушария соблазнительно покачивались, отвлекая меня от дороги. Нужно было сразу разбудить ее и заставить одеться.

– На заправке был небольшой магазин. Ничего особенного, к сожалению белья там не оказалось.

– Пф-ф-ф… Пустяки, ты же знаешь, что я могу легко обходиться и без него, – она рассмеялась и перебралась назад, сверкнув голой задницей на радость автомобилистам-зевакам.

– Обуви нет, поэтому тебе придется подыскать себе что-нибудь в моей сумке.

Она перегнулась через заднее сидение в багажник и вытянула небольшую дорожную сумку.

– Куда мы едем?

– Туда, где я смогу подумать, что делать дальше.

– Ты и так долго думал, – прошипела она, наклонившись прямо к моему уху. Горячее дыхание скользнуло по шее, будоража обрывки прошлой ночи. – Где ты же был, Лазарь? Или твой цербер забыл на ночь спустить тебя с цепи?

– Скажи спасибо, что я вообще пришел!

– Спасибо, милый, – она вновь скользнула на переднее сидение, но уже одетая в спортивный костюм.

– На здоровье, дорогая, – прошипел, передразнив ее язвительный тон…

****Кошка****

Я перестала ощущать холод. Наверное, просто привыкла. Трюм, в котором сидела уже несколько часов, перестал пугать. Ничем не облицованный металл скрежетал так отчаянно, что сводило челюсть. Невозможно было привыкнуть лишь к этому отвратительному звуку. Сквозь проржавевшие трещины сочился холодный воздух, завывая так тревожно, что хотелось расплакаться.

Как только мы бросили машину в каком-то заброшенном сарае на окраине маленького городка, пошли пешком по ухабистому полю. Лазарь молчал, только напряженно сжимал мою ладонь, таща за собой, как бездушную куклу. Хотелось завизжать, а потом броситься на него, расцарапывая красивое, но такое равнодушно-спокойное лицо. Аж бесил меня, су*а! Своей немой рожей бесил. Так и хотелось найти сосульку побольше, да садануть по темечку. Вот только не понятно, что делать дальше посреди незнакомого городка на берегу Волги.

Становилось все холодней, ледяной ветер с реки пробирал до костей. Мне было даже больно дышать, цепкие руки мороза перехватывали дыхание, заставляя жмуриться.

Ноги горели от усталости, а кожа саднила до сих пор от ночной прогулки по снегу. Лазарев упорно тащил меня по безлюдной набережной, отказываясь поймать машину. Строго следил за тем, чтобы капюшон плотно прикрывал мое лицо, постоянно одергивая ткань на глаза.

Каково же было моё удивление, когда мы остановились у старого и весьма дряхлого буксира, пришвартованного у причала. Он тихо покачивался, звучно отираясь проржавевшими боками об еще не растаявшие льдины, прибившиеся к берегу. С палубы резво спрыгнул невысокий мужичок в мохнатой шапке.

– Чего вам? – прохрипел он и закурил, чуть прищурившись. Лазарь откинул край капюшона, заставив тем самым вздрогнуть мужичка. – Серёга?

– Все в силе? – прошептал Лазарев.

– Лёд тронулся сам, Серега, – в голосе незнакомца чувствовался страх, он нервно затягивался, не вынимая сигарету изо рта. Я не поднимала голову, поэтому не могла рассмотреть его лица. Внимательно смотрела, как он нервно постукивал носком огромного резинового сапога по краю причала. – Ледокола не спустят на воду…

– Черт! – взревел Лазарь и в один прыжок очутился около испуганного мужичка. Я вскинула голову и только краем глаза успела увидеть, как побагровело лицо дядьки, когда Лазарь схватил его за шею. – Я терпеть не могу, когда что-то идет не по плану, Конев!

– Лазарь, да я тебя на буксире докину, слышишь? Через несколько часов там будем! – хрипел он, подрагивая своими сапогами в воздухе. – А там на «подушке». Так даже лучше будет, следов не оставим. Там Камиль главный, он хороший мужик, если его «заправить зелененькими».

Лазарев что-то прохрипел и отпустил мужика. Тот кубарем скатился по дощатому причалу и стал хрипеть, как сломанное радио. Он держался за горло, но при этом не выпускал сигарету. Лазарев откинулся и взвыл в воздух, схватившись руками за голову. А потом вдруг вздрогнул и стал жадно крутить головой, пока не напоролся на меня своим острым взглядом. И сейчас мне стало очень страшно. Очень… Мне захотелось спрятаться, но стоило этой шальной мысли пронестись по нервным окончаниям мозга, как Лазарь в один прыжок оказался возле меня. Его огромная лапа легла мне на плечо, пригвоздив к скрипучему причалу, будто нечаянно подслушал мои мысли.

Ему даже не нужно было говорить, я все видела в его глазах. Яркие блики так и плясали в темной радужке, а зрачки нервно пульсировали, становясь то мизерными, почти незаметными, то расширялись до размера блюдца. Он сжимал пальцы, прикладывая чуть больше силы, чем следовало бы, а сам внимательно следил за каждым моим движением, словно чего-то ждал.

– Кошка, а ты вообще баба? – прошептал он, наклоняясь ко мне все ближе и ближе. – Ни слез, ни вопросов…

– А вчера ночью ты этого не понял? – меня трясло от страха. Смотрела, дрожала, а внутри закипал гнев. Раздражение накрывало меня, мешая думать здраво. – Может, мне прямо здесь скинуть одёжку, что ты нашел для меня на дешевой заправке и раздвинуть ноги? Хочешь вопросов? Хорошо куда ты меня тащишь?

– Конев, проводи даму в трюм? И закрой ее на замок, – Лазарев продолжал сверить меня взглядом. Так и знала, что он не ответит. А мне было плевать! Уж лучше таскаться по полям и сидеть в трюме проржавевшего буксира, чем торчать в вонючем сарае. Уж лучше с ним!

– А ключ? – прохрипел мужичок, высунувшийся из-за спины Лазаря.

– А ключ за борт, Конев… За борт…