После медпункта Оля проводила ее в столовую, где щуплая повариха в белом переднике налила им чаю и выдала тарелку пирожков.

О вчерашнем инциденте старались не вспоминать, хотя фотографию Насти с черной лентой Лера мельком увидела в одном из коридоров. Оля трещала о цирковых буднях, что-то рассказывала про артистов и вообще всячески старалась отвлечь ее от горестных мыслей. Ближе к трем часам Оля убежала, оставив ее на попечении поварихи, но та занималась стряпней и довольно скоро скрылась в кухне.

Поглядывая на часы и мобильник, Лера нервно постукивала ногтями по столу. Загнанные в темный угол мысли об утреннем покушении снова дали о себе знать.

Не показалось же ей, что ее толкнули! Пытались избавиться? Кто, зачем? И что теперь делать?

Да еще и Настя кому-то помешала, кому?

Ерунда же какая-то! Это обычный цирк, что тут можно не поделить?

А, впрочем, не ее это дело, не ей и разбираться. Нужно просто дождаться Громова, записать это дурацкое интервью и забыть этот цирк как страшный сон. И к Зельницкому съездить, на всякий пожарный сказать про покушение.

Наверняка не поверит, так хоть посмеется.

Мысли завертелись со страшной скоростью, комната снова поплыла перед глазами. Отхлебнув горячего чая, она опять уставилась на часы, злясь, что стрелка двигается так медленно. Хотелось немедленно оказаться дома, может, позвонить Нику и забыть обо всем.

Когда до четырех оставалось несколько минут, в столовую заглянул Громов, и Лера очнулась от своих мыслей только, когда он тронул ее за плечо.

– Я думал, вы не стали ждать, – проговорил он, сев напротив. Лера сонно протерла глаза – за это время, разморенная теплом, она успела задремать. Сколько она тут просидела? Пять часов? Класс просто. – Простите, день опять выдался…

– Ни к черту? – раздраженно предположила Лера. Игорь кивнул.

– Ну да… Степан Семеныч сказал, вы тут почти с утра сидите.

– Степан Семеныч?

– Вахтер наш, – пояснил Громов.

– А, да… Думала вас с утра застать, потом ведь наверняка у вас репетиция, еще тренировки какие – но не застала.

– Дела срочные появились, пришлось уехать.

– Расскажете? – вдруг набралась храбрости Лера. Громов взглянул на нее, вскинув брови, потом вздохнул и облокотился о стол. Вид у него сделался до того уставший, что она невольно задумалась – он вообще когда-нибудь отдыхает?

– Зельницкий на допрос вызывал. Опять, – признался он. – И наплевать ему с высокой колокольни, что у меня работа и тигры не тренированы – похоже, ему главное меня посадить.

– А есть за что? – невинно поинтересовалась Лера.

– Если вы тоже думаете, что Настю убил я, – вы ошибаетесь, – холодно отозвался Игорь. – Я почти не сомневаюсь, что вы первая рассказали этому следователю о нашей с ней ссоре, – Лера виновато поерзала на стуле, – но рабочий конфликт – это не повод убивать человека.

– Но ведь вы ее обвиняли, – робко возразила Лера. – Разве месть – это не повод?

– Месть, за что? За Киру? Я накинулся на Настю, потому что видел ее у вольеров. Ее и еще кучу народа, и любой мог накормить Киру этой гадостью. Не стоило, наверно, быть таким резким… – он взъерошил торчащие на затылке волосы быстрым нервным жестом, – но уж простите – как умею.

Он откинулся на спинку стула и смерил ее таким пристальным взглядом, что ей стало не по себе. Последний раз ее так разглядывали при приеме на работу – долго и упорно искали изъяны в ее документах, потом в дресс-коде – и в результате заявили, что она им не подходит по профилю, хотя подходила она прекрасно.

А потом в коридоре она столкнулась с Кузнечиком, и тот взял ее к себе безо всякого разглядывания.

– Что у вас случилось? – вдруг прервал ее мысли Игорь, многозначительно кивнув на ее перепачканный грязью свитер. Лера растерянно окинула себя взглядом. Должно быть, тот еще у нее видок.

– Упала неудачно.

Громов прищурился. Не поверил. А ну и пусть, с какой стати она должна перед ним оправдываться?!

– Степан Семеныч сказал, вы чуть в обморок не падали, когда пришли.

– Вы долго пробыли у Зельницкого? – пропустила его вопрос мимо ушей Лера. Игорь пожал плечами.

– Часа три точно.

– И он вас никуда не отпускал?

– Зельницкий? Шутите? У него хватка как у клеща, захочешь – не вырвешься!

– Понятно…

Она вконец растерялась.

Врет или невиновен? Понять что-либо по его лицу у нее не получилось, отчего она разозлилась еще сильнее. Некстати вспомнился утренний страх на той дороге и колесо внедорожника в полуметре от ее головы.

Быстро глянув на часы, Громов встал. Под завернутыми рукавами клетчатой рубашки мелькнули сильные руки.

– У нас шоу через час. Вы меня извините, я пойду. Если хотите, можем поговорить после него – вам ведь еще нужно выполнить вашу работу, верно?

Вспомнив об интервью, Лера поспешно кивнула. Настроя для работы не было совершенно никакого.

– Только можно я в этот раз из-за кулис за всем посмотрю? – попросила она. Немного поразмыслив, Игорь согласно качнул головой.

– Можно. Только остальным не мешайтесь. Не стоит Виктора Василича лишний раз нервировать, ему и так хватает.

Он быстро ушел, а Лера осталась смотреть ему вслед.

Идти следом не хотелось, равно, как и вообще оставаться в этом месте. Быстрее бы забыть все и жить дальше, не вспоминать этот ужас! В памяти всплыла темнота служебных помещений и женская рука, выглядывающая из-за клетки, и она потрясла головой.

За всей этой суетой она напрочь забыла спросить Громова о ходе следствия. Не просто же так его вызывали на допрос – наверняка появились новые доказательства.

Выходит, Зельницкий всерьез взялся за дрессировщика.

А машина? Тот толчок, кто это был? Сообщник?

Лера нервно хихикнула. Может, у них тут вообще цирковая банда? Везде цирковые династии, а у них – банда!..

Да, сдаешь ты, Валерия Сергеевна… Не тебе с такими стрессами тягаться.

Опомнилась она, когда дали первый звонок, и медленно поковыляла назад по коридору. Коридоры были пусты – как назло, – и шла она опять наугад, понемногу начиная ориентироваться в этом лабиринте. Еще чуть-чуть, и буду знать этот цирк как свои пять пальцев! Повернув на звук голосов за угол, она едва не врезалась в уже знакомую ей повариху. Женщина стояла, прислонившись спиной к стене, и теребила в руках свой передник, не сводя глаз с фотографии на аккуратно застеленном синей салфеткой столике.

Со снимка на них смотрела Настя Лапина.

– Уже уходите? – поинтересовалась повариха. Лера покачала головой.

– Нет, мне бы к манежу пройти.

– Так это немного в другую сторону, пойдемте, я провожу.

Они зашагали по коридору, но женщина то и дело оглядывалась на фотографию, пока столик не остался далеко позади. Лера задумчиво кусала губы.

– А вы хорошо знали Настю? Я с ней только вчера познакомилась, а тут…

– Хорошо. Очень открытая девушка была, добрая, улыбчивая. Никогда ни на кого голос не повысила ни разу, всегда всем старалась на помощь по нужде прийти… Жалко ее, до сих пор не верится.

– То есть врагов у нее не было? – осторожно уточнила Лера. Женщина всплеснула руками.

– Да бог с вами, какие тут враги, тут все как одна семья! Настя вон, даже замужем успела побывать, да только разошлись они к всеобщему удивлению. Смотрелись вместе так здорово, эх… А теперь что? Он один, она тоже одна-одинешенька была, ни детей, ни родных.

– Подождите, а он – это кто?

– Так Игорь наш, – удивилась повариха. – Они женаты были года два, а потом вдруг разошлись, он не рассказывал что ли?

– Нет, не рассказывал.

От неожиданности Лера чуть не споткнулась. Значит, намек на цирковую династию все же был, но что-то пошло не так. И кто кого не вытерпел первым? У нее вдруг закралось нехорошее подозрение.

А что, если мотив у дрессировщика все же был? И угадала она его верно – месть?

Второй звонок вырвал ее из раздумий, заставив испуганно вздрогнуть.

Так и параноиком стать недолго с этими расспросами… Стоп, Лера. Без тебя разберутся.

Доведя ее до нужного коридора, повариха удалилась, и дальше она пошла одна. Пошла уже увереннее – неподалеку послышались голоса, и вскоре она все же вышла к занавесу.

У самого края маячил Виктор Василич с ведущим, а чуть поодаль Лера приметила знакомого ей грузина дядю Мишу, повязывающего вокруг пояса хлыст. При виде нее Михаил расплылся в добродушной отеческой улыбке.

– Лерочка! Рад вас видеть.

На его полный радости возглас обернулся директор, дежурно кивнул ей в знак приветствия и тут же отвернулся, что-то быстро растолковывая уже уставшему от нравоучений ведущему.

– Вы опять по душу Игоря, да? – грустно улыбнулся Михаил. – Вот видите, как все сложилось… Но, да ладно. Как вам вчера, как программа? Понравилось у нас?

– Если честно, очень. Как будто в детство вернулась, в сказку.

У дальней стенки она вдруг заметила Игоря. Тот скользнул по ней внимательным взглядом и исчез за углом.

– Верю, верю… стесняюсь спросить – какой же номер вам больше всего в душу запал?

– Ваш, конечно, – без тени сомнения тут же отозвалась Лера. Дядя Миша зашелся громоподобным смехом. – Нет, честно, это был самый запоминающийся номер из всех, которые я до этого видела.

– Ага, а потом вы увидели номер Игоря, я прав? Да прав, чего уж там!

Из-за угла послышался короткий, тщетно задушенный смешок, и вышедший Игорь поспешил скрыться в ближайшем коридоре. Михаил, посмеиваясь, проводил его насмешливым взглядом.

– Так вы у нас здесь сегодня будете? Если хотите, могу вас снова в зал проводить, только Пети сегодня, к сожалению, нет – выходной у него.

– Нет, я сегодня здесь, – улыбнулась Лера. Михаил довольно кивнул.

– Тогда давайте я вам место одно покажу, а то вас тут затопчут…

Он проводил ее до угла, за которым обнаружился ярко-красный диванчик и короткая лестница наверх.

– Пока располагайтесь тут. Мы вас, может, потесним маленько, когда выходить будем, а вот животных повезут прямо мимо вас, так сказать, место в партере!

Ведущий подозвал всех артистов, Виктор Василич нервно заламывал руки рядом с ним. Вопреки всеобщим ожиданиям директор ограничился коротким пожеланием удачи и умчался по коридору к себе, только его и видели.

Лера хмыкнула. Похоже, трагедия с Настей ударила по его самолюбию, заставив пересмотреть свои взгляды на работу.

Весь первый акт мимо нее сновали люди. Царила дружная, более-менее – насколько позволяли обстоятельства – веселая атмосфера, но где-то в ее глубине чувствовалась затаенная печаль – цирковым не хватало Насти.

Особенно остро это было заметно, когда к выходу на манеж потянулись жокеи. Дядя Миша старался всех поддержать, временами отпускал шуточки, но артисты все равно оставались подавленными и заулыбались только перед самым занавесом.

Тихонько вынырнув со своего места, Лера подкралась к выходу на арену и встала неподалеку, сквозь щелку глядя на всадников. Воровато оглядевшись, она все же осторожно вытянула из кармана телефон и открыла камеру. Тихий щелчок затвора показался ей чересчур громким, и Лера мысленно выругалась.

Не дай бог кто слышал!..

– А вам разве не говорили, что представление снимать запрещено?

Она обернулась так резко, что чуть не упала. Игорь стоял, привычно подпирая плечом стену, и смотрел на нее с неприкрытой насмешкой.

– Нельзя в зрительном зале, а я за кулисами, – неуверенно парировала Лера. Он усмехнулся.

– Молитесь, чтобы сейчас из кабинета не прибежал Виктор Васильевич – у него на эти дела нюх.

Она быстро сунула телефон обратно в карман и миролюбиво подняла руки.

– Вы же ведь как-то снимаете свою хронику для Инстаграма…

– Снимаем, и вот за это нас директор и гоняет. Хорошо хоть телефоны не бьет, а то мы бы разорились. Так что лучше никаких камер.

– Не будь к ней так строг, а то становишься похож на Василича, – послышался новый голос, и, обернувшись, она увидела мужчину в сине-сером костюме. Игорь фыркнул.

– Я?

– Не третируй девушку, – строго повторил мужчина, скомкал перчатки, улыбнулся и исчез. Лера проводила его взглядом и вопросительно обернулась к дрессировщику. Тот тихо смеялся.

– Это Дэн, дрессировщик по волкам. Ему тоже от директора за снимки доставалось.

Мимо них проехали жокеи, следом прошел дядя Миша, смерил их веселым взглядом и бросил в угол свой хлыст, довольно потирая руки.

– Что ж, я свою работу на сегодня выполнил, могу составить вам, Лера, компанию.

Игорь тут же ушел, а Михаил отвел ее обратно к дивану, таинственно извинился, ушел и вернулся через десять минут, притащив с собой термос, кружку и металлическую коробку печенья. С манежа донеслись голоса взволнованных зрителей и голос ведущего.

– О, а вот и антракт! – заметил дядя Миша. – Сейчас самое интересное начнется.

Лера с любопытством наблюдала, как к выходу на манеж подвозят решетки, сооружая из них металлический коридор для хищников. Хищники, к слову, так напугавшие ее еще вчера, сидели в клетках неподалеку, нетерпеливо расхаживая взад-вперед.

Она невольно залюбовалась их невероятной силой и грацией. Вспомнилась шерсть Брута – теплая, густая и жесткая, она забавно покалывала ладони, словно в руках была плюшевая игрушка, а не живой и опасный зверь.

Сквозь распахнутый занавес она видела, как поднимаются края защитной сетки. Проверив крепежи, униформист достал из кармана рацию, тихо что-то сказал, поднеся ее к губам, и сетка поползла вверх.

Удивительная работа. Доставлять людям счастье и самим получать от этого удовольствие – Лера видела это по глазам артистов. Как дети, честное слово! Тихий, по-настоящему детский восторг – вот что приносила им их работа.

Хотелось бы ей, чтобы ее занятие приносило ей те же эмоции.

Нет, Лера любила свою профессию. Именно благодаря ей у нее появилась возможность для знакомства с огромным количеством потрясающих людей, многие из которых впоследствии стали ее хорошими приятелями. Она любила встречаться с новыми людьми, узнавать что-то новое – а журналистика как раз того требовала, ведь корреспондент должен знать, о чем пишет. И за эти годы под руководством Бориса Петровича она неплохо поднаторела во многих областях.

И все же порой ей хотелось чего-то совершенно незнакомого.

Она невесело усмехнулась своим мыслям.

Ну что ж, за что боролась, как говорится. В детективе ей уж точно еще участвовать не приходилось. Главное, чтобы не в роли жертвы, а то, глядишь, и до этого дойдет – взять хотя бы утро.

Она поморщилась. Вот, опять вспомнила. Да что же это такое-то?!

Что ее удивило больше всего – так это собственная реакция. Она до сих пор не понимала, почему после аварии пошла именно в цирк. Не в редакцию или в полицию, не домой – в цирк. Хотела убедиться, что за всем стоит Громов? И как, убедилась?

Вышеупомянутый Громов как раз прошел мимо, остановился возле клеток и потрепал сквозь решетку одного из тигров.

– Ну что, Мадлен, все как обычно, да? – услышала она его тихий голос. – Помнишь, что делать? Не будешь ни на кого огрызаться?

– Он всегда с ними разговаривает, – сказал Михаил, заметив, что она наблюдает за дрессировщиком. Ей стало неловко. – Всегда перед выходом, с каждым. Наверно, поэтому они его за своего принимают. Знаете, он за эти годы многих из них сам вырастил. К нам же тигры из зоопарков поступают, из питомников, иногда здесь рождаются. Обратно их не выпустишь уже, как бы зоозащитники нам нервы не трепали, а вот вырастить так, чтобы они почувствовали здесь дом, – это да.

– И что, чувствуют?

– Стараемся. Когда животные привыкают к этому месту, они уже не представляют себя без него. Они всю жизнь проводят на этом манеже, и без него попросту теряют себя. Арена для них становится почти что наркотиком.

– А как же природные инстинкты? Тигры, медведи, волки – они же хищники, это их природа.

– Вот и зоозащитники так говорят. «Они дикие животные, выпустите их на волю», только знаете, что? Родившийся в неволе обречен. Зверь, попавший в питомник, например, на реабилитацию, еще сможет вернуться назад в природу, но тот, кто никогда ее не знал… Он там просто погибнет. И никакие инстинкты его уже не спасут. Да, они хищники. Но их охотничьи навыки притуплены, потому что с детства их кормят люди. Другого способа добычи пропитания они не знают. А зоозащитники упорно делают вид, что нас не понимают, и продолжают нам всю душу выматывать, грозясь нас чуть ли не на куски порвать.

– И вас тоже?

– Со мной другая история, – развеселился дядя Миша. – У этих защитников очень странное восприятие, при этом странное – это очень мягко сказано. Им уже в пример приводили и кошек, и собак, и лошадей с коровами – а что, это же тоже были дикие животные, тоже со спящими инстинктами, так отпустите и их. Знаете, каков был ответ? Кошки и собаки – это уже домашние животные, и вот они-то как раз без ухода погибнут, не то, что дикие. Коровы – это сельскохозяйственные, и не надо их с дикими зверьми путать, ну а лошади – это вообще почти спортивные, от диких мест совсем отучены. Нормально? При этом лошади, которые есть в цирке, безусловно, тоже заслуживают освобождения, ведь наездник цирковой и наездник-спортсмен – две разные вещи, спортсмен над животными хотя бы не издевается. Так что под раздачу мы все попали, Виктор тогда чуть не поседел.

Сообразив, что речь о директоре, Лера тихо хихикнула. Виктор. Представить этого нервного, щуплого мужчину солидным Виктором – уж слишком гордо прозвучало это имя из уст грузина – у нее попросту не получалось.

Хорошо, хоть не Витя.

Дали третий звонок, и ведущий выбрался на манеж, объявив номер Громова.

За кулисами будто все застыли, заворожено наблюдая, как львы и тигры бредут по коридору на арену. Они шли медленно и как-то особенно лениво, нехотя передвигая лапы. Как и вчера, Игорь вышел последним под гром аплодисментов, а Лера вместе с Михаилом подкралась ближе к занавесу, наблюдая за происходящим в щелочку.

То, что что-то не так, она поняла к середине номера. Тигры почти не слушались Громова, то и дело били по воздуху лапами и порыкивали, но все же выполняли его команды – пусть и с большой неохотой.

А потом все полетело к черту.