Глава 6.

Практически каждый вечер пятницы мы с Леной проводим в любимом кафе и пьем чай. Этот ритуал сложился у нас еще в студенческие времена. Проучившись десять лет в одном классе в школе, мы поступили в разные университеты, но все равно сохранили дружбу. Работали мы тоже в разных местах, но пятничный вечер неизменно соединял нас снова. Наше общение стало очень концентрированным, и от того более ценным. Говорят, женской дружбы не существует или она есть до определенного момента. Мы в это не верили. Лена и я заменили друг другу сестер, которых у нас не было. Мы были противоположностями. Ленка – смелая, всегда энергичная, острая на язык и очень красивая. Я – ну, вы и сами уже поняли.

Сейчас я очень нуждалась во взгляде со стороны на все, что случилось в Севастополе. После бессонной ночи и дороги я чувствовала себя довольно странно, но отказаться от встречи с подругой не могла. Необходимо было выговориться и узнать ее видение ситуации. Я старалась не вспоминать разговор, который состоялся между нами по телефону, ведь тогда Лена просто мало знала, потому и не могла в полной мере порадоваться за меня.

Приняв контрастный душ и вымыв голову, я вышла из ванны другим человеком. В теле появилась бодрость, которой должно было хватить на пару часов. Стоя перед зеркалом, я заметила, что в последние дни стала нравиться себе. Усталая, с кругами под глазами, внезапно красивая. Обычно я была критична к своему отражению. Завалы на работе, регулярный ПМС, но главное – отсутствие какой бы то ни было личной жизни – мешали разглядеть собственную весьма недурную наружность. Влюбленность, определенно, мне к лицу.

Лена уже ждала меня за столиком. Еще издали я заметила ее светлые волосы с удлиненным каре и ярко-красную помаду на губах. Моя любимая подруга обладала очень яркой и утонченной внешностью. Она легко могла менять образы от агрессивно-стервозных до изысканно-аристократических. Я на ее фоне всегда была серой мышкой. На Лену очень часто обращали внимание мужчины, но она хранила верность Паше. Даже сейчас, войдя в кафе, я с улыбкой отметила, как ребята с соседнего столика косились в ее сторону и о чем-то переговаривались.

– Привет, дорогая! Прости, я опоздала, – извинилась я. – Но уже хорошо, что я не уснула за рулем.

Мы заказали чай и эклеры, и я принялась за рассказ. Мое повествование было ярким, эмоциональным и очень подробным. Лена, не привыкшая видеть меня в таком возбуждении, только и успевала хлопать глазами и повторять удивленное «Ого!» или «Да ладно?». Я старалась описывать Сашу максимально точно. Передо мной словно снова стоял он – в своей коричневой кожаной куртке и синих джинсах. То задумчивый, то веселый, но всегда обаятельный.

Я говорила долго и увлеченно. Чай давно остыл. Но мне казалось, что я недостаточно точно передаю свои мысли, и что Лена все равно не сможет до конца понять мои ощущения. Вдруг заметив, что некоторые эпизоды я начинаю пересказывать по второму кругу, я выдохнула и сказала:

– Мне кажется, если я замолчу, я усну.

– Уж постарайся теперь и меня выслушать, – сказала она.

Лена с минуту посидела молча, словно укладывая в голове услышанное. Я видела, как на ее красивом лице менялись эмоции, пока еще не высказанные вслух. Мне было забавно наблюдать за этой картиной, и я не торопила ее с ответом, спокойно поедая долгожданный эклер. Наконец, Лена отодвинула чашку подальше от себя и сказала:

– У меня есть две мысли. Первая заключается в том, что ты в него влюбилась. Ты ни разу этого не произнесла, но я готова поспорить с тобой на что угодно, что ты и сама уже себе в этом призналась.

Я молча кивнула, запивая эклер чаем.

– Ну, конечно, я так и знала, – согласилась она. – Ты прям как открытая книга, все на лице написано. Я даже на вокзале это сразу заметила. У тебя выражение лица изменилось с такого на вот такое.

Подруга очень смешно изобразила сначала грустную меня, а потом довольную, и я чуть не подавилась.

– Прости, – улыбнулась она, но вдруг серьезно продолжила. – Вторая мысль не настолько радужная. Я даже не знаю, стоит ли ее озвучивать. Мы с тобой привыкли говорить друг другу правду, но зная твою ранимость, я все же спрошу, говорить или нет?

Тут уже пришла моя очередь отодвигать чашку с недопитым чаем. Я совершенно не ожидала такого поворота, но ответила без раздумий:

– Конечно, говори.

Лена нахмурила лоб, потерла виски пальцами и, тщательно выбирая каждое слово, начала говорить спокойно, но твердо, словно озвучивая страшный диагноз:

– Представь, как часто ты сможешь видеться с ним. Простая математика. Не чаще двух раз в месяц. Ну, хорошо, трех. И то по редкой случайности. Все праздники мимо, потому что его никто не отпустит с работы. Это ничтожно мало, ты и сама это понимаешь. Сначала все будет пылко и страстно – встречи, расставания, бессонные ночи и все в этом роде. Но такая страсть не может кипеть долго, и вы скоро выдохнитесь. Не больше трех месяцев. Банально устанете от бесконечной дороги и недосыпа. Посмотри на себя сейчас. Если не держать твое внимание хотя бы пять минут, ты просто вырубишься на столе. Долго вы так не протянете. Даже у тех, кто живет в одном городе, рано или поздно проходит этот период безудержной страсти. И что остается? Кино-вино-домино вместе с общими друзьями. Вы этого будете лишены. Потом следующий этап, когда пара переходит к совместному проживанию. Как ты себе это представляешь? Ты готова бросить свою клинику и переехать в Севастополь? Или он бросит свой ресторан, чтобы перебраться к тебе? Как жить на два города? Саша, не будь наивной, хоть я и знаю, что ты такая. У вас очень мало шансов. Я правда рада видеть тебя веселой и живой, мне даже не верится, что это ты. Но посмотри на вещи реально. Какое будущее вас ждет хотя бы через полгода? А через год? Попробуй представить. Ты сознательно обрекаешь себя на новые страдания.

От возмущения мое сердце стало биться как-то не очень ровно. Я глубоко вздохнула. Сон как рукой сняло.

– Уже слишком поздно.

– Господи, только не говори, что ты беременна, – в шутку ужаснулась подруга.

Мои расшатанные от усталости нервы не выдержали, и я громко рассмеялась. Парни за соседним столиком, которые рассматривали Лену в начале вечера, уставились на нас.

– Ты умеешь разрядить обстановку, – еще смеясь, сказала я.

Лена взяла меня за руку, и мягко сказала:

– Милая, я же правда не хочу, чтобы ты снова страдала, понимаешь? Я сказала тебе все это не потому, что я такая завистливая сучка. Хотя, если этот твой Саша такой красавчик, каким ты его описываешь, тут есть чему позавидовать. Я хочу, чтобы ты подумала о том, какие последствия могут быть у ваших отношений, и оценила, готова ли ты морально к этому. Особенно после того, что было с тобой еще недавно.

– У меня нет ни сил, ни желания сопротивляться своим чувствам. Если постоянно бояться того, что что-то может не получиться, зачем тогда вообще все? – ответила я.

Мне казалось, что Лена не восприняла мои слова всерьез. Я больше не хотела убеждать ее в обратном. Наверное, сказывалась усталость с дороги, а, может, я просто действительно понимала ненужность лишних доводов. Время покажет все лучше любых слов.

Мы проговорили еще час на разные темы, но Саши больше не касались. Теперь я понимала – Лена просто переживала за меня. Возможно, она знала меня чуточку лучше, чем я сама, ведь со стороны виднее. Сегодня утром я привезла в Новороссийск не только воспоминания о Саше, но и кое-что еще. Это была смелость. Страх всегда мешал мне двигаться дальше. И если сейчас из-за него я упущу еще и Сашу, то никогда себе этого не прощу.

Я чувствую тепло его руки. Лицо обдувает свежий ветер. Мы с Сашей идем по молу и держимся за руки. Саша улыбается мне. По моему телу волнами разливается тепло. Тепло снаружи, тепло внутри, тепло везде. Внезапно Саша оступается и мы вместе падаем в темно-синее бушующее море. Нечем дышать. Тело пронзает животный ужас. Саши больше нет рядом. Его больше нигде нет.

После командировки моя жизнь разделилась на те самые условные «до» и «после», о которых так часто говорят люди. Изменения во мне заметили все – и коллеги, и родители, и в первую же встречу – Лена.

Родители оказались тактичнее всех. Они не приставали с расспросами, но я видела по их довольным лицам, что они все поняли правильно. Зная мой интровертный характер, мама и папа догадались, что время раскрывать карты еще не настало, и им нужно просто подождать.

Когда в пятницу я вошла в офис с отчетом о командировке «с корабля на бал», наши внимательные женщины не смогли не заметить блеск в моих глазах и невиданную прежде уверенность в подаче отчетного материала. Почти весь наш коллектив – десять человек вместе с Виктором Петровичем и сисадмином Антоном – состоял из женщин, которым только дай повод для пересудов. Я была самой молодой сотрудницей и, к их счастью, самой неопытной в вопросах отношений. Наши дамы прекрасно знали, о моем незамужнем положении и считали своим долгом раздавать непрошеные советы, как только разговор заходил о мужчинах. Все они принадлежали примерно к одной возрастной категории, когда красота уже вот-вот и отцветет. Кто-то был второй раз замужем, кто-то в разводе, кто-то в неприлично длительных бесперспективных отношениях. У всех за плечами были лучшие годы встреч и расставаний, у некоторых дети и даже любовники. Одна я была паршивой овцой в этом опытном стаде. Я не распространялась о своих прошлых отношениях и, могу поспорить, они наверняка считали меня девственницей. Только Оля – наш юрист – знала меня лучше других. Она была на пять лет старше меня, и мы с первых дней нашли общий язык.

Если раньше я была похожа на замученную школьную отличницу, отвечающую зазубренный урок у доски, то в прошлую пятницу я неожиданно предстала в образе молодой женщины, знающей себе цену и увлеченной далеко не только карьерным ростом.

В понедельник коллеги поняли, им не показалось. Успевая неплохо работать, я периодически отключалась от реальности и мысленно перемещалась в Севастополь. Переписки в мессенджерах и социальных сетях, телефонные звонки: Сашка не давал мне скучать.

Спустя три дня пристальных наблюдений, женщины не выдержали, и, сговорившись заранее, направили ко мне делегата, феерично провалившего свою миссию. Я отказалась идти на диалог, оставив свою личную жизнь неприкосновенной. Дамы негодовали, их любопытство росло как на дрожжах, заполоняя собой все офисное пространство. До этого момента в нашем коллективе было так скучно! Редким нападкам подвергался только Антон, но к нему приставали только потому, что пристать было больше не к кому. А тут появилась я – свежая кровь, и их вполне можно было понять.

Когда спустя несколько дней в обеденный перерыв ко мне подошла Оля и начала рассказывать все версии, которые с ней пытались обсудить, я истерически расхохоталась. В последние дни на мне сказывалось эмоциональное перенапряжение, вызванное бурным течением личной жизни, так что яркие выражения чувств – а теперь это почти всегда был смех – стали для меня нормой. Я давно так не смеялась: от души и порой до боли в животе. Я прервала Олю на третьей версии, сказав, что нашим коллегам стоит писать романы, вместо того, чтобы просиживать юбки в офисе. Зная, что она не высокого мнения о сплетнях, я сказала, что в командировке познакомилась с мужчиной, и теперь мы вместе. На Олю можно было положиться, и она действительно держала язык за зубами.

Я и сама ощущала произошедшие со мной изменения. Помимо того, что я, наконец, разглядела в себе вполне красивую девушку, во мне вдруг проснулась внутренняя уверенность. Глядя на Сашу, я понимала, что у меня всего одна жизнь и ее ни в коем случае нельзя тратить на стандартную схему «работа-дом-работа-встречи с подругами» и так до бесконечного количества повторений.

Перед сном я думала о Саше, и строила планы на будущее. Еще я думала о себе. Вспоминала свои желания и мечты, которые почему-то так и остались нереализованными с детства или юности. Я копалась в закоулках души, и доставала оттуда запылившиеся стремления, тщательно их оттирала и общалась с каждым лично, выясняя, почему же у нас так ничего и не вышло? Почти каждый раз оказывалось, что причина была во мне – я не верила в себя, и не прикладывала должного усердия. Каждое обиженное желание говорило мне одно и то же, и я с ужасом понимала, что винить в моей посредственной жизни некого, кроме себя самой. Чем больше я осознавала свою бездеятельность, тем притягательнее становился Саша.

Прошло уже почти две недели, как ранним утром мы попрощались на автовокзале Севастополя. Впереди были очередные суббота и воскресенье, но Саша сказал, что ему опять придется работать. Я не хотела верить, что он придумывает отговорки, ведь наше общение по телефону все это время было очень активным, и он постоянно говорил, как скучает. Тем не менее, мое приподнятое настроение начинало угасать. Коллеги на работе почти перестали шептаться за моей спиной, а Лена, видя, как я изо всех сил стараюсь держать лицо, деликатно молчала на эту тему. Я пыталась быть веселой и беззаботной, но наедине с собой я понимала, что теперь все больше играю, чем чувствую это по-настоящему. Не решаясь задавать прямые вопросы Саше, я с каждым днем все глубже погружалась в свои невеселые размышления. После очередного телефонного разговора или сообщения от него я расцветала. Но ненадолго. Во мне боролись два чувства – ожидание встречи и трезвый скептицизм. Первое было логичным продолжением нашего общения. Второе – итогом моих личных мыслей вне наших бесед. По времени второе состояние было куда продолжительней. Иногда меня посещала идея приехать к нему в гости без предупреждения. Но я не решалась, боясь столкнуться с возможным разочарованием. Тогда я условилась сама с собой, что если Саша не приедет ко мне и в следующие выходные, как бы ни было печально, этот вопрос можно считать закрытым.

Не беря во внимание тяжелые мысли, подсознание регулярно выдавало мне крайне позитивные сны, где главными действующими лицам были я и Саша. Часто бывало так, что утром я просыпалась в волшебно-умиротворенном состоянии, даже не смотря на то, что сам сон запомнился не слишком четко. В такие дни меня абсолютно не трогали ни новости, ни разговоры на работе, ни наличие или отсутствие ветра и солнца за окном. Я могла находиться практически весь день в этом сладком послевкусии сна, сознательно перемешивая его с реальностью. Ложась вечером спать, я мечтала, чтобы мне снова приснилось что-то такое же близкое и приятное.

Мне часто снилось, как мы с Сашей занимаемся любовью. Я просыпалась с приятно-озадаченным выражением лица и думала: как оно будет на самом деле, если все-таки будет? Мне ужасно этого хотелось. Тогда я натягивала одеяло снова, зажмуривала глаза и пыталась уже в своем воображении дорисовать какие-то детали, чтобы еще хоть немного продлить ощущение нашей близости.

Практически каждый сон был связан с Сашей и мне это очень нравилось. У меня не было возможности видеть его каждый день, но засыпая, я была почти уверена, что мы увидимся. Мои сны удачно разбавляли ежедневное ожидание встречи и грустные мысли. Такое существование начинало казаться вполне сносным.