– Да ладно, чё ты обиделась. Я же не зверь такой, могу и поделиться, у меня много еды. Ворую в супермаркете.

Обернувшись, я встречаюсь взглядом с бомжом. Грубая кожа и отросшая щетина делают его лицо суровым. Но вот глаза… Удивительно ясные и чистые. Кажется, что он видит меня насквозь.

– А ты почему не воруешь? – спрашивает он.

– Не умею, – я пытаюсь понять, почему всё ещё стою здесь и почему вообще отвечаю на его вопрос.

– А что не работаешь тогда?

– Уволили, – говорю, не отводя глаз. Что за странный разговор?..

Немного наклонив голову, он ещё пристальней изучает меня.

– А родители что, совсем не помогают? Ты же вон какая молоденькая.

Теперь я стою молча, а бездомный всё не унимается.

– Значит, нет у тебя родителей, правильно? Ведь нету, да?

Я коротко киваю, соображая, что могло его так заинтересовать во мне.

– А знаешь… – задумчиво говорит он. – Я могу подсказать тебе, где найти прибыльную работу. Есть знакомые, которые ищут… Э-э-э… Сотрудника.

Ах, вот оно что! Могла бы сразу догадаться. Неблагополучный район, безработица и безденежье здесь не редкость, а как предлагают зарабатывать молодым девушкам, нетрудно догадаться.

Бросаю:

– Спасибо, не надо!

Грустно улыбнувшись, разворачиваюсь и шагаю к подъезду. Такие предложения меня не интересуют.

– Да нет, ты не о том подумала. Не проституткой! Нет!..

Снова останавливаюсь и оглядываюсь.

Да кто он такой и чего хочет?!

– Не выйдет из тебя проститутка, – продолжает бомж, поднявшись на ноги. – Ты вон какая гордая, не согласишься… А работа у меня другая.

Я хочу уйти, но почему-то продолжаю стоять на месте.

– Какая? – любопытство берет верх.

– Хитрая ты… – улыбается бомж. – Сначала скажи: деньги тебе зачем, и много ли надо?

Подхожу немного ближе.

– Мне нужно платить за съёмную квартиру, ещё кормить и одевать себя и сына.

– Ребенок! – радостно вскрикивает бомж.

Я замолкаю, не понимая, что вообще происходит.

– То есть, ты в этом городе одна, родителей у тебя нет, помочь некому, а забот по горло, правильно?

Пару секунд я изучаю яркие сияющие глаза этого странного человека, а затем киваю. Улыбка исчезает с его лица.

Оставив булку лежать на бордюре, бомж подходит ближе и, оглядываясь по сторонам, говорит шепотом:

– Отлично, значит ты как раз то, что им нужно. Пойдём, здесь не далеко. Я тебя провожу.

Что я делаю? Куда он меня ведёт? Какую вообще работу может предложить бомж?!

Я в одном свитере, и вскоре начинаю дрожать от холода.

Пройдя два двора вглубь улицы, мы по тропинке выходим к небольшому зданию, похожему на трансформаторную будку.

Чавкая ботинками по грязи, заставляю себя не бояться и молча следую за бомжом. Желудок болит от голода всё сильнее, но об этой боли я тоже стараюсь не думать.

Подойдя к будке, бомж открывает железную дверь без опознавательных знаков, и мы входим в узкий безликий коридор.

Приоткрытая дверь на секунду освещает пространство, но бомж быстро закрывает её. Вокруг становится абсолютно темно.

Сдерживать страх всё труднее. Куда он меня привёл?! А что, если он хочет на меня напасть?! Нужно было зайти домой и взять с собой хотя бы перочинный нож…

– Иди за мной, – спокойно говорит бомж, шагая вперед в непроглядной темноте.

– Куда мы пришли? – выставив руки вперёд на случай препятствия, я осторожно иду на голос.

– Сейчас увидишь.

Кажется, от голода и темноты мне начинают мерещиться запахи. Словно где-то рядом находится кафе или ресторан. Б-р-р…

Помотав головой, стараюсь прийти в себя.

– Осторожно, ступеньки, – говорит он, и я чувствую, как крепкая рука поддерживает меня под локоть.

Преодолев пять ступенек, мы останавливаемся, и бомж несколько раз стучит по металлу. Видимо, прямо перед нами железная дверь.

Затаив дыхание, я жду, что будет дальше.

– Кто?! – рявкает за дверью мужской голос.

– Шнырь! – отвечает бомж.

Дверь тут же открывается.

Впустивший нас оказывается двухметровым верзилой в строгом костюме.

Снова закрыв дверь, он опускается на небольшой стул и скрещивает руки на груди.

Перешагнув порог, я осматриваю ещё один узкий коридор с тусклыми плафонами на потолке и резной деревянной дверью в конце.

Бомж стучит по ней, а я изучаю замысловатые узоры. Здесь плавные линии, резкие углы, цветочные мотивы. Дерево толстое, почти необработанное. Кажется, где-то рядом играет музыка…

– Мы освободимся к пяти? Нужно забрать сына из сада, – спрашиваю я.

– Слушай, – тихо говорит Шнырь, немного наклонившись ко мне. – Я тут подумал, если спросят, не говори, что у тебя есть ребенок. Лучше не надо.

Дверь распахивается до того, как я успеваю спросить, почему нельзя говорить о Луке.

Громкая музыка врывается в уши. В нос бьёт сильный запах табака, а перед нами появляется длинноногая, полуголая особа в туфлях на огромных каблуках и с сигарой во рту. Из помещения за её спиной доносятся голоса и смех, но я не могу оторвать взгляд от девицы.

– Шнырь! Здравствуй, дорогой! – она чмокает его в щёку. – А это кто? Такая красивая, небось в наши ряды привел?

На девушке надеты кожаные лосины и полупрозрачный топ. Такой короткий и откровенный, что вся грудь видна сквозь него.

Я стыдливо отвожу глаза.

– Нет, Изабелла, это для другой работы. Посложнее, – отвечает бомж, перекрикивая музыку.

– О-у! Правда? – взглянув на меня, она меняется в лице. – Я думала, что нужен мужчина…

– Тебе не нужно думать, – строго говорит Шнырь. – Просто проводи нас.

– Ну ладно, пойдём, – хмыкнув, она поворачивается к нам спиной и, виляя бедрами, шагает вперёд. Шнырь взглядом призывает меня следовать за ней.

Уже через пару шагов становится понятно, что помещение расширяется и сколько здесь места, просто невозможно вообразить!

Тусклый свет мягкими волнами разливается от шикарных матовых плафонов на потолке, но он освещает не всё помещение, а только некоторые его части. Вкрадчивая музыка лаундж играет на полную.

Оглядываясь по сторонам, вижу небольшие круглые столики и диваны, стоящие друг напротив друга. Солидные мужчины, вальяжно развалившись держат в руках карты, сигары, бокалы. На столах стоят бутылки алкоголя, пепельницы, кальяны… Девицы, вроде встретившей нас Изабеллы, расхаживают туда-сюда, то и дело присаживаясь на колени к мужчинам.

Вглядываюсь вглубь помещения и в полумраке вижу такие же диваны, только побольше. На одном из них, угадываются очертания обнаженной пары.

Вздрогнув, отвожу глаза. Что это? Клуб? Казино? Притон?!

– Да где мы? Куда мы пришли?! – нервно спрашиваю бомжа, но тот подносит палец к губам.

Что за секретность! Я хочу понять, где нахожусь!

Но тут Изабелла останавливается так резко, что я чуть не врезаюсь в неё.

– Проходите! – громко, перекрикивая музыку, говорит она и открывает перед нами ещё одну дверь.

Шнырь расстегивает куртку и снимает шапку, затем, взяв меня за локоть подталкивает вперед.

Первое что я замечаю, пока он закрывает дверь – это большой стол посередине просторного и мрачного кабинета. Стол, заставленный блюдами с сырной и мясной нарезкой, разными салатами, маленькими бутербродами на длинных деревянных палочках, подносами с диковинными фруктами и разными бутылками.

Мозг отключается, а желудок пронзает боль. Только через несколько секунд, придя в себя, я замечаю мужчину, сидящего в кресле во главе стола и внимательно разглядывающего меня.

Весь кабинет освещён, в отличие от предыдущих мест, но даже свет не делает его уютным. Вокруг стола стоят ещё несколько кресел, вдоль стен расположились элегантные деревянные шкафы, наполненные книгами. На стенах с бордовыми обоями висят картины в золотистых рамках, изображающие полураздетых женщин с оружием в руках, под ногами лежит большой ковёр с высоким ворсом. Музыка здесь практически не слышна. Как и везде, в кабинете нет ни одного окна, но, несмотря на это, очень свежо.

Мужчина за столом выглядит старше, чем мой новый знакомый Шнырь. Его волосы короткие и седые, лицо серьезное и непроницаемое, шея и руки покрыты морщинами, на пальцы надеты огромные золотые перстни, а рукава чёрной атласной рубашки закатаны до локтей.

– Добрый вечер, Борис, – Шнырь здоровается, слегка поклонившись.

Мужчина за столом поджимает губы и не отводит от меня глаз.

Я тоже коротко киваю.

– Шнырь, ты же знаешь, у меня обед, – закинув ногу на ногу, он откидывается на спинку кресла.

– Извините, не рассчитал время, – Шнырь начинает топтаться на месте и тараторить: – Тут просто, вот… Кандидатура, идеальная…

– Ну что ж, раз идеальная, значит, будем знакомиться, – легко улыбнувшись, мужчина жестом приглашает нас присесть в кресла за его стол.

Приближаюсь к столу.

Аромат еды усиливается. Голова начинает кружиться. В глазах темнеет. Голод становится невыносимым.

Усаживаясь, я проглатываю слюну.

– Говори, – приказывает Борис Шнырю.

– Молодая, одинокая. Ни родителей, ни родственников, ни мужа. Раньше жила у тётки, недавно тётка умерла. Денег совсем нет, нечем платить за жилье. Не на что есть. В начале недели уволили из бутика на Красном, несколько дней ищет работу, образования нет. Не берут. Сегодня пыталась устроиться уборщицей, но пока не по тем местам ходила, я вовремя перехватил…

Что?!

У меня открывается рот!

Выпучив глаза, поворачиваюсь к бездомному, сидящему в кресле рядом. Он что, следил за мной?! Он следил долгое время?! А сегодня просто поймал момент?!..

– Отлично. Хорошо поработал, – сухо говорит Борис. – Как тебя зовут, красавица?

Снова взглянув на мужчину во главе стола, я читаю в его взгляде новый, ещё непонятный мне интерес.

– Инга, – отвечаю как будто чужим голосом.

– Инга, значит… – подавшись вперед, Борис всматривается в моё лицо. – Холодная, зимняя… – задумчиво говорит он. – Значит, ты почти в отчаянии, верно?

– Хотела хлеб украсть, – скрестив руки на груди, говорит Шнырь.

Брови Бориса поднимаются вверх.

– Украсть?! Хлеб?! – удивленно восклицает он, и тонкие губы изгибаются в улыбке. – Красавица, так ты голодна? Угощайся!

Я нервно сглатываю.

Отказываться нет ни смысла, ни сил. От взгляда на стол, заставленный едой, у меня разбегаются глаза. Прекрасный запах дурманит разум. Беру первое, до чего дотягиваюсь – толстый кусок ветчины из тарелки с нарезкой.

– Налить вина? – улыбаясь, спрашивает Борис.

Я качаю головой.

Зубы вонзаются в сочное мясо с такой силой, словно я не ела полжизни. Желудок начинает урчать так, что, похоже, это слышат все. Соленый вкус растворяется на языке, и я беру ещё один кусок ветчины, не в силах думать ни о чём, кроме еды. Затем пласт сыра, затем фаршированное яйцо, несколько маленьких бутербродов… И только потом нахожу в себе силы остановиться.

Борис, не отводя глаз, наблюдает за мной.

– У тебя непростая жизнь, да? – спрашивает он, когда я проглатываю бутерброд.

– Мне очень нужна работа, – отвечаю, выпрямившись в кресле и немного придя в себя.

– Непростая жизнь – непростая работа… – говорит он загадочно.

– Я готова. Не боюсь трудностей.

– А сколько тебе лет? – спрашивает он, продолжая улыбаться.

– Двадцать пять.

– Ну да… Возраст подходящий. Пора начинать зарабатывать.

Я не отвожу взгляд от Бориса, давая понять, что рассмотрю все предложения, которые он может сделать.

– У меня есть работа, которая подойдет не каждому человеку, – вкрадчиво говорит он, снова откинувшись в кресле. – Вот взять тебя, Инга. Ведь твоя жизнь не всегда была такой безнадёжной. Кто-то, должно быть, сильно постарался, чтобы её испортить… – на несколько секунд Борис замолкает, постукивая пальцами по столу и давая возможность воспоминаниям уколоть моё сердце, затем продолжает: – Есть люди не очень хорошие, и есть очень плохие люди. Первые – просто не умеют договариваться, а вторые – мешают другим вести дела и портят чужие жизни.

По моей спине пробегает холод.

– Такие люди лишние, от них нет никакой пользы, – глядя мне в глаза, Борис понимает, что я начинаю улавливать смысл и, одобрительно кивает. – Мне нужен человек – союзник, который будет помогать избавляться от лишних людей…

Что?! Лишних людей?.. Избавляться?..

Кажется, я забываю, как дышать.

– Это работа, которая не отнимает много сил и может легко принести кучу денег. И если мы будем сотрудничать, твоя жизнь изменится, а проблемы исчезнут. Ты будешь есть только самую лучшую еду, одеваться в брендовые вещи, жить в домах, во дворах которых не бомжи, а охрана, камеры и бассейны…

Поднявшись из кресла, Борис неторопливо подходит к одному из шкафов, выдвигает ящик и достаёт пачку купюр. Вернувшись за стол, он отодвигает стоящее в центре блюдо в сторону и начинает быстрыми движениями отсчитывать купюры, складывая их на стол. Одна, две, три, четыре, пять тысяч…

Наблюдая за его движения, я пытаюсь сосчитать и не сбиться. Десять, пятнадцать, тридцать…

Мысль, что этого уже больше, чем достаточно для решения моих проблем, проносится в голове, но мужчина не останавливается. Сорок пять, пятьдесят, семьдесят, сто…

Я сбиваюсь со счета и поднимаю глаза на Бориса.

Отсчитав ещё несколько купюр, он останавливается, затем берёт получившуюся стопку, делит её примерно пополам и одну часть кладёт передо мной.

– Предлагаю тебе взять половину суммы, которую я собираюсь заплатить за заказ, и подумать до завтра. Если ты согласишься, то вернёшься завтра, и я буду рад. А если нет, вернешь эту сумму и забудешь о нашем знакомстве.