Глава 4
Imperioso^[5]

Проснулась Ева от того, что ей (чёрт возьми) это приказали. И, проснувшись, обнаружила, что над ней (чёрт возьми!) нависло самое ненавистное в мире лицо.

– Встань и начерти рунную формулу Элльо, – сказал Герберт вместо приветствия.

Ева лежала на полу подле бассейна, закутанная в льняное полотенце. Сквозь маленькое окошко в ванную пробивались солнечные лучи; некромант сидел на коленях рядом – с засученными, но всё равно намокшими рукавами. Сзади маячило кресло, которое Ева привыкла видеть в библиотеке: видимо, оттуда его и призвали, дабы с комфортом скоротать ночь, и посреди ванной оно смотрелось как минимум забавно.

Когда Ева вспомнила, что предшествовало её пробуждению – от того, чтобы вмазать некроманту по носу сжатым кулаком (или пощёчиной по высокой скуле, соблазнительно маячившей рядом), её удержало лишь воспоминание: скоро он уйдёт, и нарываться на заключение под замком в своей комнате никак нельзя.

Поэтому девушка призвала на помощь другое воспоминание – что чарами Элльо именовали усыпляющее заклинание, которое она успешно практиковала вчера.

Одной рукой прижав к груди полотенце (на краешке сознания родилась мысль, что стоит поблагодарить некроманта за него, и тут же ретировалась, встретившись с отголосками вчерашнего гнева), Ева кое-как выплела цепочку символов.

– Ты в порядке. Отлично. – Герберт поднялся с колен; штаны он тоже засучил, оголив смешные худые ноги с узкими щиколотками и ступнями, напоминавшими об утятах. – К слову, я бы успел убить тебя три раза. Надеюсь, к моему возвращению ты поработаешь над скоростью плетения.

– Конечно, господин, – процедила Ева, вложив в последнее слово всё презрение, на какое была способна.

Некромант махнул рукой, заставив кресло исчезнуть, и, не попрощавшись, был таков.

Оставшись одна, Ева вытерла мокрые волосы. На полке под зеркалом ждала щётка для волос, на раковине – зубная. К её удивлению, в иномирье имелись и щётки (с резными костяными ручками, очень мягкие, но всё-таки), и зубной порошок в расписной керамической банке, и приличное кусковое мыло, пахнущее лавандой. Хотя должны же керфианцы как-то чистить зубы, да и если Ева не первая гостья с Земли…

Ева старательно тёрла зубы деликатной щетиной, обваленной в мятном порошке.

Она не была уверена, что ей вообще это требовалось. Ещё в первый день в замке она подышала в ладошку, подозрительно принюхиваясь, но не уловила ни намёка на неприятный запах. Логично, учитывая, что она теперь не ела, а стазис препятствовал размножению каких-либо бактерий. Аромат пота ей тоже не грозил, несмотря на отсутствие дезодоранта, Евина одежда благоухала разве что той же цитрусовой отдушкой, какой веяло из шкафа в её спальне (логично, учитывая, что она теперь не потела). Но пренебрегать гигиеной только потому, что та ей не требовалась, Ева не собиралась.

Интересно, сколько девушек согласились бы отдать жизнь за то, чтобы в любых обстоятельствах пахнуть разве что ромашкой, которую некромант явно подмешивал в чудо-раствор?..

К моменту, когда Ева облачилась в сваленную на полу одежду и покинула ванную, мысли упорядочились настолько, что сложили план действий. Даже несколько его вариантов – на случай, если один из элементов вдруг не сработает.

Известие Эльена, ждавшего под дверью, вписалось в эти варианты как нельзя лучше.

– Да благословят боги ваш день, лиоретта, – учтиво пропел призрак, улыбаясь даже лучезарнее обычного. – Часть вашего нового гардероба готова. Я распорядился, чтобы его разместили в вашем шкафу взамен того убожества, что занимало его раньше.

– Доброе утро, Эльен. – Ева очень старалась выглядеть безмятежной. – Прекрасно. Поспешу его примерить. Герберт уже ушёл?

– Да. Господин и без того едва не опоздал, но…

– Но ты, полагаю, будешь неподалёку.

– Конечно. Господин велел приглядывать за вами. Только не воспринимайте меня как надзирателя… я просто ваш помощник на случай, если что-то понадобится. Магия господина Уэрта – сторож куда лучше меня. Покидать замок для вас опасно, и поверьте: хозяин печётся о вашем благополучии в той же мере, что и о своих интересах.

Под взглядом лучистых глаз, исполненных бесконечного дружелюбия, Еве сделалось совестливо – от мыслей, что ей так или иначе придётся его обмануть.

– Лиоретта, прошу вас. – В голосе Эльена прорезались неожиданно проникновенные нотки. – Я понимаю, что господин… что вам с ним нелегко. Увы, судьба и воспитание наложили неизгладимый отпечаток на его личность. Вы пробыли у нас так мало, а я уже вижу в нём… изменения. Даже не помню, когда он в последний раз так охотно завязывал диалог. – Если наши препирательства можно назвать диалогом, подумала Ева скептично. – Потерпите немного. Уверен, очень скоро он разглядит в вас то, чем вы являетесь, не просто «своё создание». И тогда… – Эльен отвернулся, как-то потерянно глядя на одну из стрельчатых арок, дробивших длинный коридор, – я надеюсь, что ещё увижу его таким, каким он может быть. Каким был когда-то.

Еве сделалось лишь более совестливо.

Ещё вчера она потратила бы этот день на то, чтобы спокойно покопаться в библиотеке. Поискать необходимую информацию – о стране, куда она угодила, ритуале, которым её подняли, и возможных способах воскрешения. Тихо проверила все свои догадки, всласть поэкспериментировала. Сейчас она собиралась действовать наспех, наобум и с дичайшими рисками.

Но кто знает, представится ли другая возможность для побега.

Может, у венценосного сноба и правда было тяжёлое детство (как водится у злодеев). Может, его ледяное сердце и правда нужно было растопить любовью и лаской. Однако Ева работать эмоциональным кочегаром категорически отказывалась.

– Конечно, Эльен. Я потерплю, – соврала она, устремляясь навстречу приличной одежде и сборам перед дорогой.

В шкафу обнаружились несколько вариантов облачения, включая платья, но Ева выбрала самый практичный: длинные обтягивающие штаны, замшевые полусапожки, перепоясанная на талии рубашка – такая же, как у некроманта, но с бо́льшим количеством рюш. Всё в тёмных тонах. Способность мёрзнуть Ева потеряла вместе с потребностью дышать, но всё равно заприметила бархатную куртку и тёплый шерстяной плащ.

Провела ладонью по карбоновому футляру, грустившему у шкафа.

Наивно было брать с собой Дерозе в прошлый раз. Насовсем сбежать не получится: слишком много препятствий, слишком много «но», слишком сильна зависимость от некроманта. А вот устроить себе небольшую экскурсию, наглядно продемонстрировать кое-что мальчику, который в детстве не наигрался в куклы…

Давно вошедшим в привычку движением вытерев ладони о полы рубашки, Ева села на кровать. Вытащив из-под подушки книгу по музыкальной магии, пролистала её до нужной страницы.

Дома в редкие моменты, когда ей хотелось на кого-нибудь орать и бить посуду, Ева убегала на улицу. Остыть на свежем воздухе, даже в полночь. Район у них тихий, и домашние к этому привыкли – требовали только, чтобы она брала с собой мобильник. Однокурсники-пианисты, когда занятия не ладились, лупили кулаком по клавишам или избивали фортепиано ногами; Ева скорее отпилила бы себе палец, чем ударила Дерозе, и к музыкальным экзерсисам подходила по-другому, но подобное состояние было ей знакомо. И теперь ей отчаянно хотелось выбраться из этого треклятого замка. Нужно было выбраться.

Нервно облизнув губы, Ева призвала смычок.

После ванны и сна она действительно чувствовала себя лучше – насколько это возможно, будучи почти мёртвой и очень, очень злой. В сознании прояснилось, мысли разложились по невидимым полочкам. На свежую голову уверенность в своих действиях исчезла – лишь недосып делает всё возможным, – но попытаться всё равно стоило.

Прикрыв глаза, Ева вскинула левую руку туда, где привыкла ощущать гриф.

Использовать смычок как хлыст?.. Ха. Хорошо, что фантазии некроманта хватало только на это. Но Ева, как и автор книги, строчки которой теперь служили ей инструкцией, как-никак была музыкантом и прекрасно понимала, что действительно должен делать смычок.

Где-то часом позже девушка выглянула в коридор, огласив его робким, просящим «Эльен!».

Спустя пять минут она уже спускалась к массивным дверям во двор: с сумкой через плечо, в плаще с капюшоном, прятавшим лицо и волосы. Притормозила, когда ноги отказались переступать порог – в голове эхом зазвенело «не вздумай покинуть замок, пока меня нет».

Ещё чуть позже Ева подходила к воротам, которые так и не преодолела позавчера. На мотив битловских «Here comes the sun» напевая «Я Мэри Сью», с трудом подняла тяжёлый засов.

Надо же. Получилось. Остаётся надеяться, что Эльен не очнётся в самый неподходящий момент… и действительно сделает всё, что ему велели.

Кое-как приоткрыв обитую медью дверь, Ева поборолась с собственными ногами, порывавшимися бегом рвануть обратно в замок. Когда твердимая в уме мантра отбила у них это желание, ступила на мост: тот каменной лентой бежал между шепчущей рекой и глубоким холодным небом. Мох, зеленивший древний парапет, переползал на ровную мелкую брусчатку, что на том берегу обращалась дорогой через неприветливый лес.

Тщательно прикрыв врезанную в ворота дверь, Ева двинулась вперёд, прочь от замка, вздымавшего ввысь треугольные крыши пристроек и башен. День улыбался солнечной синью и барашками облаков; настроение не портили даже мысли, что она поступила с милым призраком почти так же, как Герберт – с ней.

Венценосного сноба нужно проучить. Монстр Франкенштейна не заслуживал от создателя того отношения, что в итоге получил. Она – тем более, и некромант ей не создатель. Так что Герберту предстоит усвоить один простой урок: всякое действие рождает противодействие.

Ну, может, ещё один: у неё, в отличие от скелетов, есть и чувства, и мозги.

Поправив ремень сумки, Ева двинулась к лесу, качавшему голые ветви на промозглом ветру.

Интересно, и чем некромант сейчас занят?..

***

– Мы выступим на Риджию, – поднеся к губам чашку из фарфора тонкого, как лепесток лилии, произнесла королева. – Сразу после дня Жнеца Милосердного.

Присутствующие воззрились на неё. Все, кроме Гербеуэрта. Наследник престола бесстрастно смотрел перед собой, сложив руки на коленях. К фейру он не притрагивался.