тем, о ком я говорю, в какой-то момент пришлось научиться видеть перед собой не живые души, бесценные творения богов, а мишени. Бездушные, бесчисленные, неотличимые друг от друга. Это ломает в них что-то, раз и навсегда.
Зарылся носом в завитки каштановых локонов у моего виска, глубоко, прерывисто вдохнул… и, отстранившись так же резко, как до этого обнял, подхватил меня под руку прежде, чем я начала падать.