Глава девятая. Вместе

Третий сын великого стратега Ошиаса въехал на рыночную площадь Каракорума. Ленивый и душный сквозняк раскачивал покосившиеся вывески, поднимал пыль и покрывал ей останки бывших торговых рядов. Недалеко отсюда юный Рин бил маленьких птиц, чтобы положить их на пути Эль Фэнг. Сейчас это время казалось ему таким далёким, словно в прошлом обороте, когда он мучился тенью своей тени.

Эль Фэнг была коротко острижена, каштановый ёжик по-мальчишески торчал на бледной голове, и от этого золотые глаза оттенка послеполуденного солнца казались огромными. Она штопала крылья подброшенных птиц, трепетно водила над ними невероятно длинными пальцами, и самое главное: она была жива, а, значит, у Рина оставалась надежда.

Плащ вздрогнул от порыва ветра, конь фыркнул, словно осуждая хозяина. Синг не должен поддаваться никаким эмоциям, кроме ярости. Но вот это всё, не имеющее для него названия, вдруг накатывало горячей волной от цветка калохортуса, будто Рин снова и снова умирал от смертельной раны. Досада на судьбу, горечь за опоздание, отчаянье разбитого вдребезги сердца.

Он возвышался над толпой и смотрел, не видя, а только ощущая. Улицы пропитались ароматом бесконечного страха и запущенных болезней. Кровь и смерть на поле боя не вызывали у него тошноты, но запах тлеющей жизни, скученной на небольшом пространстве, заставлял затаить дыхание.

Толпа беженцев несколько месяцев назад смяла караул у въезда в город, выломала створки ворот и ворвалась в Каракорум. Ворота восстановили, но беженцы, попав в город, забились в каждую дыру, крепко вцепились инстинктами выживания в его кварталы и закоулки. Вся эта масса теперь спала, размножалась, отправляла естественные нужды и умирала прямо на улицах Каракорума.

На ярмарочной площади больше не торговали.

Сквозь горечь сожалений и вонь до Рина донёсся не менее неприятный звук. Вопил сгорбленный оборванец в замызганных обносках непонятного цвета, и тянул костлявые руки, обтянутые кожей, к любому, кто попадал в его поле зрения.

– Приходит конец всему! – завывал грязный оборванец. – Послушайте, вы, доживающие последние дни, ваши тени уже толпятся за спинами, ожидая своего часа! Свершится великое пророчество, и монстр, зачатый при помощи колдовства, погрузит землю в хаос! Завтра день рождения чудовища, поздравить которого придут выродки из инотени, и поглотят они ныне живущих, и воцарятся выворотники в нашем мире! Близится час, когда выпустит их монстр на эту сторону!

Промелькнула мысль, что для нищего оборванца крикун изъясняется слишком уж гладко, а где-то даже изысканно. И он вполне реально намекал на наследного принца, о котором с самого его рождения ходили жуткие легенды.

Синг развернулся, размышляя, затоптать ли этого купленного «предсказателя» копытами Мальчика или отдать страже. Конь, привыкший к раздолью степи, всегда плохо переживал городскую давку, он попятился, когда кто-то попытался перехватить его под уздцы.

– Досточтимый синг, – мужик уставился снизу вверх перепуганными глазами.

Он пребывал в таком волнении, что не только рискнул остановить синга, а ещё и обратиться без подобающего пиетета:

– Там… Там…

Одной рукой придерживая дрожащие складки на огромном животе, другой он показал на красную крышу здания. Ринсинг знал этот кабак. «Безлунная свинья» имела вполне приличную репутацию.

– И что же – там? – Рин сощурил тигриные глаза, пронзая взглядом посмевшего его остановить.

– Вы должны… Сами… Это нечто! – мужик всем грузным телом осел на мостовую.

И Рин понял, что беспорядочный поток толпы внезапно приобрёл направление и стремительной лавиной движется навстречу. Он убрал из носа заглушки, вдохнул ненавистный городской воздух. От красной крыши явно тянуло чем-то очень опасным. Не противником из плоти и крови, пахло сильным страхом, ужасом до оцепенения, а ещё… Тем, на что синг с патрульным отрядом напоролся накануне в степи Ошиаса.

– Стража! – рявкнул он зычно, но голос потонул в панике. – Где городская стража?!

Никого из блюстителей порядка Каракорума в обозримом пространстве не наблюдалось.

Рин развернул Мальчика к кабаку.

***

Входная дверь вдруг захлопнулась с раздирающим скрежетом. В таверне стало темно, несмотря на торжествующий снаружи день. Юный кабатчик метнулся в укрытие, кляня себя за долгие, ненужные разговоры, помешавшие своевременному бегству.

Сверху, с потолка, вполне телесно грохоча, свалилась огромная тень. Стукнувшись о пол, она резво вскочила на ноги и оказалась среднего роста мужичком с хитрым взглядом и крепкими, натренированными в уличных драках кулаками. Сзади раздался ещё один гулкий стук, и Тинар, оглянувшись, увидел, как с пола поднимаются два выворотника – уже не сельжиты, а явно боеспособные солдаты. Ох, это совсем плохо…

– Я отвлеку их, – тихо сказала Улия. – А вы полезайте в погреб, попробуйте устранить источник нашествия. Думаю, это древни. Чувствую.

– Но…

Она поняла Тинара с полуслова.

– Ты не распознаешь древня… Вот же гадость! Я даже не уверена, что сможешь его увидеть. Но если не заткнуть эту дыру, то зараза будет только распространяться…

Улия вытащила из-за пазухи перепуганного Сёму и всучила Тинару.

– Вот, держи… Он имел с ними дело и знает… Сёма, не строй несчастную морду. Мы всё равно не можем убежать и спрятаться.

Зверёк пискнул с таким отчаяньем, что Тинару тут же захотелось убежать и спрятаться.

– Идите же, – сказала Улия. – Некогда тут беседы разводить.

Тени падали с потолка на пол. Как огромные капли из прорвавшейся трубы. Им нужно было время, чтобы осознать себя в теле, и это давало некоторое преимущество.

– И что нам делать, если мы их найдём?

– А я откуда знаю? – искренне удивилась Улия. – В Тумале мы раза два изгоняли их с помощью тётушкиного молока, но тут нет ни тётушки, ни её прекрасного шоколадного бюста. И те вылазки носили характер пакостных диверсий. Здесь же чувствуется нарастающая мощь какого-то сложного плана. Так что действуйте по обстоятельствам. Главное, перекрыть канал, по которому они распространяют свои жуткие кошмары. И… Тин, я в тебя верю.

Она похлопала грума по плечу и подтолкнула. Совсем легонько, но от неожиданности Тинар пролетел спиной вперёд недобрые несколько метров, беспомощно прижимая Сёму к груди. Свалился, стукнувшись о лавку, изо всех сил стараясь удержать верещащего зверька на вытянутых руках. Перевернулся и пополз за стойку: жизненный опыт подсказывал, что где-то там должен находиться лаз в винный погреб.

Улия проводила взглядом Тинара и вздохнула. Она не любила тревожить мощь аликорна. Но что ей сейчас ещё оставалось? Девушка решительно сдёрнула с головы капюшон.

Прорвалась из высших сфер мелодия. Достигла ближайшего выворотника. Он словно натолкнулся на барьер, остановился, удивлённо шаря перед собой неловкими руками. Свет, сковавший потустороннее существо, пробился дальше, заполняя раскуроченное пространство питейной. Он пеленал исчадия изнанки чистыми путами спокойствия, подавлял неуёмную жажду.