8

Перед выходом из главного корпуса я глубоко вздохнула, приготовившись, насколько это возможно, к парочке молний, но на крыльце уже никого не оказалось. Обрадованная, я поспешила к дальнему корпусу, что ближе к воротам, втянув голову в плечи и не оглядываясь по сторонам.

Дорожки постепенно заполнялись народом, а я, вопреки здравому смыслу, смотрела не на людей, а под ноги, боясь столкнуться взглядом с очередным желающим пошутить.

Нужный корпус изнутри оказался очень светлым и приветливым. Бежевые каменные плиты плотно примыкали друг к другу, в кадках у широких окон пестрели самые удивительные цветы, а дежурный подошел ко мне сразу, как я перешагнула порог. Им оказался тощий беловолосый парень с очень тонкими чертами лица и ярким румянцем. Сразу подумалось, что у него есть примесь эльфийской крови, уж больно нетипичная внешность даже на мой посторонний взгляд. Как я уже успела заметить, многие местные имели смуглую кожу разнообразной степени интенсивности, и лишь такие вот светловолосые имеет светлую, практически молочную кожу.

Парень был одет в темно-зеленую мантию, украшенную нарядной серебряной вышивкой. Мне почему-то показалось, что это парадный вариант одежды и он так вырядился только из-за гордости от возложенной на него миссии по встрече новичков.

– Светлого дня, прекрасная адептка! – Он широко улыбнулся, и я не смогла сдержать улыбку в ответ. – Я дежурный, адепт третьего курса специальности «целительство», Милан Эливтэ. Покажите ваши документы, и я вас распределю.

– Светлого дня, адепт Эливтэ, – ответила я, протягивая ему свиток.

Он вчитывается пару минут, а я успеваю заметить, что он здесь не один. Возле одного из окон болтают еще двое адептов в зеленых мантиях и периодически косят глазами в нашу сторону.

– Пройдемте в кладовую, адепт Митрэ, – говорит Милан, отрываясь от чтения свитка, и делает приглашающий жест рукой в один из коридоров.

Мы идем по такому же светлому проходу, а затем сворачиваем и по небольшой лестнице спускаемся вниз. Здесь под потолком застыли светящиеся холодным белым светом шарики, отчего становится немного неуютно. Мне даже начинается казаться, что я боюсь магии, и эта мысль мне категорически не нравится. Не хватало еще в магическом мире обзавестись какой-нибудь магофобией.

Наконец мы входим в узкую дверь светлого дерева, а за ней обнаруживается что-то вроде широкого прилавка со стеллажами позади. Кладовщица, полная и очень низкая женщина средних лет, окидывает меня неприязненным взглядом.

– Что? – недовольно произносит Милан, тоже его заметив.

– Понаберут всяких, – фыркает она в ответ и, когда я уже приготовилась к отповеди в стиле «не буду обслуживать темную», говорит: – Мелкая и тощая. И узкая в плечах. Тут форму так просто не найдешь.

Она разворачивается и важно шагает к стеллажам, хотя сама такая же мелкая, разве что толстая и коренастая. Милан же тупо уставился на мою макушку, впервые осознав, что я ему только по подбородок. Но дальнейшие слова никак не относятся к этой ситуации:

– Помимо формы, вам выдадут карту территории, расписание занятий и список учебной литературы. В комнате вас ждет первичный набор необходимых для зельевара приспособлений. Занятия начинаются послезавтра, завтра еще один день набора, поэтому вы можете прогуляться по городу. Но вам нужно вернуться к семи часам вечера, в это время состоится инструктаж первого курса.

– Хорошо.

– Также завтра по территории Академии и особенно по территориям других факультетов гулять не рекомендуется, пока вы не ознакомитесь с основными правилами поведения в Академии. Столовая начнет работать только в день начала занятий. Все понятно? – Голос Милана был строг, но на губах играла легкая улыбка. Ему нравилось учить новичков.

Вскоре из-за дальних стеллажей появилась кладовщица. Она заставила меня примерить несколько пар черных туфель, чтобы в итоге дать только одну, самую потрепанную, а затем и высокие сапоги из странной чешуйчатой кожи. К обуви прилагалась одна белая блузка, одни зеленые штаны из грубой ткани, которые следовало заправлять в сапоги и носить в дни вылазок в лес или в теплицы, одну длинную зеленую юбку с высокой талией и вшитым широким поясом чуть ли не под грудь и длинный утепленный то ли сюртук, то ли пиджак. Также мне вручили длинные перчатки из той же чешуйчатой кожи, что и сапоги. Примечательно, что мантии не было в составе формы. Наверное, ее приобретали самостоятельно, чтобы покрасоваться на каких-либо официальных мероприятиях.

После этого мы зашли еще в одну комнату, располагавшуюся в этом же удивительно сухом и теплом подвале, где мне всучили упомянутую карту с расписанием и определили в комнату четыреста тридцать три.

Мы с моим провожатым вновь вернулись в холл и по широкой лестнице поднялись на четвертый этаж, где и находилась предназначенная мне комната. Прежде чем вручить ключ, Милан сообщил, что этот этаж исключительно женский, для всех курсов зельеваров, а ванные комнаты общие для всех на этаже. Впрочем, мужчинам по этому этажу ходить не возбранялось. Порадовало, что хоть комнаты не оказались общими.

Моя комната была маленькой и светлой. Узкая кровать из светлого дерева стояла у правой стены, прямо под окном. Слева от нее находился очень странный письменный стол, вызывающий ассоциации с партами советского периода. Столешница располагалась под небольшим наклоном, но небольшая полоса стола, крайняя к стене, все же была под нормальным углом. Именно на ней стояла темная пирамида со скошенной вершиной и деревянный стакан с несколькими прозрачными стержнями, такими же, какими я писала при поступлении. Также к столу крепилось некое подобие большой тубы, в которой лежали туго свернутые пустые свитки бежевой бумаги.

Между кроватью и столом стояла небольшая тумбочка из такого же светлого дерева. На этом сходство с обычной спальной мебелью заканчивалось.

Вдоль стен, за исключением одной, занятой окном, располагались широкие в длину и узкие в глубину шкафы. Открыв один из них, я обнаружила внутри полное отсутствие полок и наличие множества горизонтальных жердей. В углу находился моток бечевки. Когда первое оцепенение спало, я догадалась, что это место для хранения трав, которые надлежало связать в пучок и повесить на жердь.

Другой шкаф оказался с полками, на которых покоились множество пустых флаконов самых разных размеров, узкий свиток бумаги и такая же бечевка. Наверное, надо писать названия зелий на бумаге и приматывать их ниткой к горлышку. Но полной уверенности в этом не было.

А еще у одной стены, где и была дверь, стоял высокий стол с поцарапанной поверхностью, да к тому же и в странных пятнах. На нем располагалась горелка с разными делениями, от прикосновения к которым возникал огонь разной интенсивности, тренога, на которую крепился поцарапанный котел, ступка, весы, пара ножей, несколько разделочных досок и выбивавшийся из общего зельеварного натюрморта покореженный чайник. Как ни удивительно, все эти приспособления были чистыми, хотя и с разными царапинами, вмятинами и намертво въевшимися пятнами.

Рассмотрев убранство комнаты, я улеглась на кровать с картой, не снимая одежды, хотя бы потому, что переодеться мне было не во что. И где-то на этаже со столовой главного корпуса уснула.

9

Проснулась я от недовольного бурчания желудка и легкой тошноты. Порой, когда мне очень хочется есть, такое случается. Сразу подумалось о горячем черном чае с бутербродом на завтрак, но стоило открыть глаза, как на смену голоду пришел испуг.

Под мягким лунным светом проступали очертания незнакомой комнаты. Сердце бешено застучало, и понадобилось какое-то время, чтобы вспомнить, где я. Неудивительно, что я проснулась ночью, ведь после всех моих путешествий я вырубилась часов в семь вечера. Тут же вспомнила о еще одной проблеме – невозможности сориентироваться во времени. Никаких часов у меня нет.

Вновь прикрыв глаза, я попыталась уснуть, но это оказалось непросто. Никак не выходило из головы ущелье, и стоило вспомнить лицо командира, как сердце начинало щемить, а в горле появлялся комок горечи. Стоило принудить себя подумать о чем-то другом, как вспоминался вихрастый мальчик в пустыне, которого у меня не было ни малейшего шанса спасти. Затем на ум пришел образ сестры, и эта боль была так сильна, что у меня все же не получилось справиться со слезами. Они, непрошеные и нежеланные, полились из глаз, грозясь перерасти в рыдания.

Нет, так дело не пойдет. Мне ни в коем случае нельзя оставаться наедине со своими мыслями. Меня нет. Моих чувств нет. Есть только цель, которую я должна достигнуть.

Напомнив себе об этом решении, я поднялась с постели, пытаясь различить очертания предметов. Где-то же здесь должен быть свет? Это же этаж не для магов, тут должен быть выключатель для обычных людей.

Я прошла вдоль стен, ощупывая их. Затем похлопала. Скомандовала пустоте: «Свет!» Щелкнула пальцами. Посвистела. Помахала руками, пытаясь найти нужный жест. Светлее не стало, единственный результат – то, что я окончательно проснулась от такой зарядки.

Вновь сев на кровать, я принялась вспоминать свою комнату, виденную при дневном свете. Каждый предмет. Каждый свиток. Каждую веревку. Раз за разом перебирая в голове виденные предметы, я пришла к выводу, что не догадываюсь о предназначении только одного предмета – загадочной темной пирамиды на столе. Взяв ее в руки, я начала вертеть ее так и сяк, и вскоре удача улыбнулась мне. Стоило провести рукой по скошенному краю, как из него выплыл крупный белый шар, вмиг озаривший комнату ярким светом и испугавший меня до дрожи в руках. От испуга я выронила пирамидку, но шар ничего не поджег. Он завис над скошенной вершиной сантиметрах в двадцати и немного пульсировал. Опытным путем выяснилось, что если провести по скошенному краю вновь, шар пропадал. Но даже при его повторном «включении» я снова шарахалась. Ненавижу магию.

Не зная, когда ожидать рассвет, и понимая, что идти гулять ночью по городу – самоубийственная идея, я вернула теперь уже зажженную пирамидку на тумбочку и принялась вновь изучать карту.

Тонкие линии были окрашены в разные цвета, и теперь я начала соотносить их с факультетами. Здание моего было очерчено зеленым цветом, как и моя форма. Я смогла увидеть на бумаге, как распределены по этажам курсы. Верхние этажи отводились под общежитие, первый – под лекционные залы, второй – под лаборатории. На самом последнем, пятом этаже, часть крыла отводилась под комнаты преподавателей.

Позади нашего корпуса я увидела очертания нескольких теплиц под номерами, огород и лес, который также захватывал территорию соседнего корпуса. Тот мне помнился как высокий и тонкий. Оказалось, что это факультет прорицания и астрологии, и он был прорисован фиолетовым.

Корпус, больше похожий на крепость, принадлежал факультету боевой магии и был прочерчен синими штрихами. Но, судя по буквам, всплывающим на свитке вслед за прикосновением к нему пальцев, этажи делились между боевыми магами и ведьмаками. Мерцающее поле позади этого корпуса носило название тренировочного полигона, а за ним располагались ангары.

Вычурное здание по соседству было факультетом артефактологии, где учились артефактники и те самые загадочные филигранники, в чьи ряды я могла влиться даже с моим отсутствием магии. Позади этого корпуса находились металлообрабатывающие и строительные мастерские, а также подвалы. Это здание было прорисовано коричневым цветом.

В главном же корпусе, к которому вела основная дорога, на первом и втором этажах разместились общие поточные аудитории и столовая. На следующих этажах находились библиотека, музей, преподавательские, кабинет ректора, лаборатории мастеров и магистров.

Я пыталась впечатать эту карту в память, водя пальцем по причудливым линиям, но запомнить бесконечное количество аудиторий не представлялось возможным. Хорошо хоть, примерный план остался в голове, а так буду всегда носить с собой карту.